Горой

       -- Прямой кормилец... А то как же по-твоему?.. Целая деревня около него кормится... По-твоему, камень, мол, и вся тут. Тоже камень камню розь, родимый мой. Тоже вот вода... Поглядеть, так оно самое простое дело, а ежели головой своей подумать хорошенько, так она, вода-то, точно-что вода, да не просто.

       -- А какая же вода?..

       -- Такая... Она вон как подыграла Прова-то Михайлыча. Вот тебе и вода. Тыщ пятьдесят рублей выдула из кармана-то единым духом. Вот она какая...

       Меня заинтересовал этот разговор. Старик был разговорчивый, и мы болтали всю дорогу. Лошади знали дорогу и не нуждались в поводьях.

       -- Теперь взять Прова Михайлыча,-- разсуждал Сосипатр,-- богатенный купец по Чусовой, денег у его -- страсть. А от кого жить пошел? От матушки Чусовой... Сначала по малости сплавлял разную кладь, больше по межени на полубарках, а потом, как в силу вошел, и развернулся. Вон сколько хлеба ноне скупил, да не привел Господь до конца, значит, довести: Зайчик не пустил... Стой!.. Будет баловаться. Ты играть, и я с тобой поиграю. Вот и вышла игрушка...

       -- Какая игрушка?

       -- Ну, а которая в избе с ним сидит... Лукерья эта самая. Из-за нея ведь все дело вышло. Раньше-то Пров Михайлыч степенный человек был, а как разбух от своих денег,-- дурь эта самая в нем и заходила. Жена своя есть, дочь на возрасте, а он себе вон Лукерью припрег... И курва только девчонка!.. Обошла мужика, окружила совсем... Плачет ведь он без ней, как ребенок без матери. Нечистое дело, одним словом.

       -- Откуда она, Лукерья-то?

       -- Да наша же, чусовская, с верхних пристаней откедова-то. Ну, путался с ней Пров-то Михайлыч, а тут весна, надо караван сплавлять. Ну, все наладил, казенку {Казенка -- барка с каютой.} выстроил, а в казенку-то вот эту самую Лукерью посадил. Как это по-твоему: ладно или неладно?.. Матушка-земля всякий грех в себе терпит, а вот вода-то не любит этого, пакости-то нашей не любит. Набрал Пров Михайлыч что ни есть лучших сплавщиков, поставил на свои барки бурлаков в полной мере, только плыви... А оно вышло не так. Тридцать лет по Чусовой-то плавал Пров Михайлыч, понадеялся, ну, а тут и казенку и другия барки под Зайчиком и убило.

       -- Да ведь не у него одного барки нынче разбило?

       -- У других другее, родимый мой... У других-то из шести барок одну убьет, много две, а тут все шесть Зайчик сел. Это уж не спроста. Вода не хотела поднимать его-то озорство. Разе так добрые-то люди плавают?.. Тут надо с молитвой да со страхом, а он придумал в казенке, с Лукерьей обниматься. Ты как полагаешь насчет этой воды?.. Ведь она вся живая, она чувствует... да. Посмотри-ка, как наша Чусовая примется по весне свои разговоры разговаривать: только стон стоит. Это она веселится, кормилица. Тогда, как убило под Зайчиком казенку-то, так Лукерью едва вытащили из воды, совсем было-захлебнулась. Сам-то Пров Михайлыч как осетер плавает, ну, он ее и выволок на берег... Тут опять бурлаки накинулись на нее, на Лукерью.

       -- А они за что накинулись?..

       -- За это за самое, что из-за нея все досыта воды нахлебались. Тоже понимают... Так разстервенились -- страсть. В воду хотели бросить. Едва она тогда убежала. Ну, а потом Пров-то Михайлыч нарочно за ней, курвой, посылал. Я же и ездил...

       1886.

    Оставить комментарий

    Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович ([email protected])

    Год: 1886

    Обновлено: 30/09/2016. 39k. Статистика.

    Рассказ: Проза

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru