Страница 65 из 117
5) др.-рус. Илмерь — Ильмень, озеро близ Великого Новгорода.
6) Коршун и наседка — восточнославянская игра, где выбираются коршун и наседка, остальные же игроки — цыплята последней. Поэтическое воплощение несущей смерть чёрной птицы и одновременно с этим — становящейся длиннее ночи.
Глава XXI: Свадьба
ГЛАВА XXI: СВАДЬБА
— Ты оглох? — оскалился Ари, едва сдерживаясь от того, чтобы не разорвать голыми руками этого мерзавца. — Отвечай!
— Пусти... — наконец-то нарушил молчание всё ещё дрожащий как осиновый лист Вепрь. — Я... и пальцем больше её не трону! Клянусь!
Встретившись глазами с умоляющим взглядом Милицы, дружинник отпускает из своей хватки дородного купца, напоследок пнув того под толстый зад. Кряхтя и пытаясь удержать равновесие, глава торгового братства приземляется рожей в прошлогодние опавшие листья, а с его шеи туда падает кулон в виде небольшого и искусно изготовленного серебряного пальца.
Он торопливо зажимает украшение во вспотевшей ладони.
— Торжество приближается к своей наивысшей точки, не стоит заставлять князя и других гостей ждать, — помогает подняться мужу Милица, одновременно с этим коротким кивком благодаря своего спасителя. — Давайте же позабудем обо всех распрях и вернёмся.
* * * * *
Наконец, спустя, казалось бы, целую вечность, князя Игоря перестало трусить, он обмяк в сильных руках дяди и сделал жадный глоток воздуха. В его красных от лопнувших сосудов глазах сейчас виднелись лишь отчаяние, страх и слёзы; ощутив на себе и взгляд наречённой, он тотчас же отвёл стыдливо очи в сторону.
Предстать перед будущей женой таким, испуганным, отчаявшимся, слабым, почти нагим и беззащитным — причём не телом, а душой — казалось ему величайшим позором.
Во рту всё ещё чувствуется вкус лекарства, горький и вяжущий.
— Что это было? — Ольга с беспокойством кладёт свою руку на ладонь князя, отчего он мгновенно отшатывается назад. Скорее от самого вопроса, чем от неожиданности.
— Я... это долгая истори... — отвечает Рюрикович, но его тут же прерывает Вещий Олег, мышцы на лице которого дёргаются от нетерпения и волнения.
— Вам лучше не задерживаться здесь и вернуться к гостям. Торжество не терпит отлагательств, — не оставляет и шанса диалогу молодожёнов воевода. — Если среди местной знати и богачей распространятся слухи о состоянии князя, то никакой выгоды мы от этого не получим.
— Но эти костры! — сжимает руку Игоря варяжка и сверкает сталью своих пронзительно-серых глаз на дядю князя. — Кто знает, не станет ли ему хуже от сполохов? Не подставим ли мы себя ещё больше?
— Снадобье успокоит его, действие продлится часа три-четыре — этого должно хватить. Ступайте.
— Но...
— Немедленно. Народу нужны зрелища, и если мы не предоставим их, то они устроят свои собственные — куда более жестокие и дикие, уж поверьте, — Вещий Олег помогает племяннику подняться и приоткрывает выход из шатра перед парой, жестом отправляя их наружу. — Прошу.
Сам воевода остался внутри полога наедине со своими мыслями, а Ольга — с по-прежнему беспокойным Игорем — за руку с последним вернулась к остальным. Гостомысл с женой, признаться, потрудились на славу и свели любые кривотолки на нет: дескать, князю стало не по себе от жара у костров, вот и отошёл он в один из шатров.
Гости торжества за своими разговорами и играми даже не заметили, когда монаршая черта снова влилась в общее веселье. Ольга, бегло оглядев присутствующих, склонилась над будущим супругом и прошептала:
— Ежели я не буду знать, что за недуг Вас обуял, княже... То как же я сумею помочь? На падучую болезнь это не похоже (1).
— Не сейчас, — сквозь зубы процедил напрягшийся князь, глядя, как их заметили и тотчас же перевели взгляды на обоих, превратив в центр всеобщего внимания. — И не сегодня.
— От нас ждут, что мы закончим начатое. Если перепрыгнет влюблённая пара, держась за руки и не разомкнув их, через купальский костёр, то они будут неразлучны до конца жизни. Готовы?
Игорь кивает и крепче сжимает руку своей спутницы, в этот же момент из-за праздничного стола поднимается, вставая на лавку, чтобы хоть как-то выделиться из остальных присутствующих, Хрущ. Карлик поднимает кубок с мёдом и небрежно кланяется хозяину киевского престола.
— Княже, рад видеть Вас на ногах. Если понадобится лекарство от реакции на жар и духоту, я всегда готов помочь — слышал, что...
— Для меня уже успели за эти минуты подготовить погребальный костёр? — рассмеялся наследник Рюрика и пожал плечами, а в глазах его заблестели озорные искры. — До меня тоже дошли эти слухи, а в таких обстоятельствах лучше встать первым — иначе найдутся те, кто захотят вынести меня из собственного шатра вперёд ногами.
Бояре и купцы, собравшиеся за столом, разразились смехом и аплодисментами; сам Рюрикович лучезарно улыбнулся, глядя на свою невесту, расцветшую подобно розе. Девица застенчиво отводит глаза, щёки её покрываются румянцем.
— А теперь — позвольте нам закончить начатое, — продолжает Игорь и поднимает над головой сомкнутые руки себя и избранницы, развернувшись и медленно зашагав к пылающим во тьме летней ночи кострам.
Несмотря на всеобщее ликование и веселье, князь всё ещё находится в плену особого трепета, страха, что произошедшее вновь повторится. Однако эту тревогу не может затмить его непоколебимое желание завершить старинный и важный обряд и сделать то, чего от них все ждут.
Спустя какой-то миг они останавливаются лицом к лицу перед золотыми сполохами, у высокого ослепительного костра, жадные языки которого устремляются вверх, стремясь лизнуть саму звёздную вышину.
— Закройте глаза и доверьтесь мне, княже, — доносится до Игоря уверенный шёпот дочери Эгиля. — Вместе у нас получится. Главное — не колебаться.
На мгновение в сердце правителя мелькает сомнение, но он доверяется совету избранницы. Закрыв глаза и крепко сцепив руки, они набираются смелости и синхронно, в унисон отталкиваются своими ступнями от земли.
Свежий ветер, несущий аромат цветов и прохладу с берегов реки, треплет их волосы, а багровые щупальца Сварожича тянутся к ступням, но остаются ни с чем — у них получилось!
Страх сменяется захлестнувшим сердце восторгом. Влюблённые поднимают по-прежнему сомкнутые ладони с переплетением пальцев над головами, и их встречает волна одобрительных возгласов, рукоплескания и тостов.
— За князя Игоря!
— За молодых!
— Да будет их союз вечен, как пламя Рарога! (2)
С этого момента прыжок пары через костер запечатлевается в памяти всех, кто стал его свидетелем, а сами Игорь и Ольга, счастливые, полные радости и любви, тонут в сверкающих не то от бликов костров, не то от совершённого ими действа глазах друг друга.
Едва ли княжеская свадьба была традиционной: ни сватовства, ни рукобития, ни девичника да "великой недели" никто не проводил, и лишь в ночь летнего солнцестояния было решено соединить торжество с привычными народу играми и обрядами.
— От лица богов небесных, от лица народа земного, — громко заявил, связывая левую руку жениха и правую невесты расшитым золотыми нитями рушником (3), Гостомысл. — Нарекаю Игоря, сына Рюрика, да Ольгу, дочь Эгиля, честны́ми мужем и женой!
— Вместе отныне вы как семья, по одной реке поплывёт ваша ладья, — поклонилась супругам Богуслава и протянула обоим свадебный каравай — тот самый, что они вместе испекли вечером.
Одно блюдо сменялось другим, один тост следовал за предыдущим. Жена посадника с несколькими другими знатными девицами усадили Ольгу под украшенную лентами, цветами и разноцветными бусами берёзку и хором запели:
— У ворот берёза стояла,
Ворота ветками застлала,
Туда Ольгушка въезжала
И верх той березы сломала.
Стой, моя берёзонька,
Стой теперь без верху.
Живи, мой батюшка,
Теперь без меня...
Богуслава, взяв у помощницы золотой гребень, принялась расчёсывать им русые волосы невесты; прочие же девушки, размахивая цветными шёлковыми ленточками, закружились вокруг них в хороводе.