Страница 7 из 13
– Тьфу, срамота какая, – но хоть и плевался Бестужев, а в глазах мелькнула заинтересованность.
– Ещё какая, – Апраксин закатил глаза. – Я вот пока не знаю, здесь ли остаюсь, или же в Москву поеду. А ты как, решил уже?
– Смотря кого короновать будем, смотря кого, Степан Фёдорович. Самому поди обидно, что в последний момент тебя в войске Ласси на выскочку этого Салтыкова променяли? – Бестужев пристально смотрел на Апраксина.
– Это смотря с какой стороны глядеть, – Апраксин пожал плечами. – Вот не тянет меня отношения с Фридрихом портить. Так что вовсе не опечален я тем, что меня вот так подло заменили. Но, я ведь не про то, что Салтыков сейчас пытается Дрезден удержать. Я про другое пришел поговорить.
– И про что же? – Бестужеву надоели уже эти словесные кружева. Вот в чем наследник его всегда устраивал, так это в том, что сразу в разговоре брал быка за рога. Не отплясывая вокруг до около.
– А что это на щеке у тебя, Алексей Петрович? – Апраксин, вместо того, чтобы выложить, зачем он сюда пришел, принялся разглядывать выпачканную чернилами щеку Бестужева.
– Степан Фёдорович, дорогой ты мой, – вице-канцлер весьма демонстративно глаза закатил. – Прекрасно видишь, что это чернила, говори уже что хотел сказать.
– Я прекрасно вижу, что слово прямо под глазом отпечаталось, «с любовью». – Апраксин хохотнул. – Впечатление складывается, будто зазноба твоя тебя письмом по роже наглой возила, али супруг её припечатал с наказом, что ежели ещё раз, и даже должность вице-канцлера не сбережет голову на плечах.
– Я не знаю, что там и где отпечаталось, – Бестужев скрипнул зубами. Зеркало было плохого качества, и он действительно не разглядел, что на лице отпечаталось. И хорошо ещё, что Степан Апраксин увидел, а не кто другой. В этом Бестужев был уверен, как можно было быть уверенным в другом человеке. Вот был бы конфуз, если бы он вот так через весь дворец под любопытными, а часто неприязненными взглядами домой пошел. – Я уснул… Да черт с ней со щекой. Ты зачем сюда пришел, скажешь уже?
– Да вот, пришел узнать, что ты знаешь о заговоре и что хочешь в этом плане предпринять, – когда Апраксин это выдал, Бестужев едва не подавился слюной.
– Что ты хочешь сказать, есть еще один заговор? – Апраксин на «еще один» не отреагировал. Открыто он Бестужева не поддерживал, но его взгляды разделял. Хотя, в случае прямого столкновения наследника и вице-канцлера, скорее всего, остался бы в стороне. Многие называли такое поведение трусостью, а сам Степан Федорович разумной осторожностью.
– Ты вот погряз в бумагах, носа не кажешь никуда, а тем не менее, салоны словно развороченные ульи жужжат. Больше, конечно, тех, кто Петра Фёдоровича поддерживает, но есть и те, что против подобных манифестов, который Пётр Фёдорович для своей коронации приберёг. И даже, ходят слухи, что собираются заговорщики на площадь выйти с оружием в руках и потребовать убрать эту бумажку гнусную или передать власть кому-нибудь другому.
– У кого они собрались что-то требовать, если Петра даже в Берлине нет. И в Дрездене его тоже нет, и в Варшаве. И уже тем более в Петербурге! – Бестужев рывком сорвал с головы парик и запустил руки в волосы. – Они что все от безделья с ума посходили?
– За что купил, за то и продаю, – Апраксин развел руками. – Может быть, в связи с подобными обстоятельствами, манифест и пригодился бы. И то, правду говоришь, все из-за безделья.
– Господи, что же мне делать-то? – Бестужев вскочил и заметался по комнате. Чуть раньше он поручил бы Ушакову вычислить всех заговорщиков и в Петропавловской крепости запереть, чтобы остыли. Но сейчас их отношения вряд ли можно было назвать безоблачными. И Андрей Иванович вряд ли пойдет ему навстречу, даже, если сам уже давно всех вычислил.
– Не знаю, Алексей Петрович, тебе решать, я тебя предупредил, дальше сам, голубчик, своими силами справляйся, – и Апраксин поднялся из кресла и направился к двери, держа в руке трость так, что становилось непонятно, зачем он вообще ее носит.
***
– Ваше императорское величество, – мадам Помпадур присела в глубоком реверансе, таком же глубоком, что и вырез на её платье. Я мог спокойно любоваться поистине прекрасной грудью женщины, которая, не обладая сногсшибательной красотой, тем не менее, умудрялась удерживать столько лет Людовика в своей постели. Да и после того, как страсть остынет, она сохранит свое влияние на него и реальную власть при дворе. – Это было очень, очень нечестно с вашей стороны скрыть от меня, кто вы на самом деле.
Ну вот, уехали из Парижа, сохранив свое инкогнито. А все тот Крюшо, который таким глазастым оказался. Вспомнил меня, мерзавец. И растрепал своей покровительнице. Которая тут же села в карету и помчалась в наш снятый особняк, чтобы выразить свое почтение.
– Ну что вы, мадам, встаньте, – я подскочил к ней и, как галантный кавалер, поддерживая за локоток, помог подняться. – Я всего лишь гость здесь. К тому же коронации пока не было, и, можно считать, что я всего лишь наследник, который решил посмотреть на красоты Парижа.
– Выше величество, давайте говорить откровенно, – внезапная смена тона весьма меня удивила.
– Я всегда выступаю за откровенность, мадам, – я указал ей на диванчик, сам же сел в кресло, глядя, как Жанна садится, что было очень сложно сделать в таких пышных юбках.
– Ненавижу кринолин, – пожаловалась она, лукаво посмотрев на меня.
– Зачем же вы его носите? Моя жена, например, взяла пример именно с вас, отказываясь от этой обузы. – Я не отводил с нее взгляда с тоской думая о том, что мне именно сегодня за каким-то хреном стукнуло в голову отправить Гюнтера в Голландию. А точнее, в Австрийскую ее часть. Узнать, чем и как они дышать, прощупать настроения, в общем оценить обстановку.
– Я не ношу кринолин только тогда, когда хочу эпатировать окружающих. Как так получилось, что ваши дамы легче отказываются от всего этого?
– Наверное, все дело в том, что они совсем недавно надели кринолин. А сарафаны не подразумевали ничего подобного. Хотя, не могу сказать, что одежда была слишком простой, вовсе нет. – Мы сидим во дворце Конде с мадам Помпадур и говорим про моду, это как-то плохо помещается в моем сознании.
– Вы обязательно должны прислать мне комплект той одежды, которую носили русские женщины. Я плохо понимаю, о чем вы говорите, – призналась Жанна.
– Обязательно. Как только окажусь в Петербурге, то сразу же велю собрать для вас комплект, – я улыбнулся. – Вы сказали, что хотите говорить со мной откровенно, мадам, – напомнил я о ее собственных словах.
– Да, – она задумалась. – Я могу предположить, зачем вы здесь, ваше величество. На самом деле причин две: вы хотите узнать из первых уст про брак дофина, и узнать отношение его величества к англичанам, я права? – вообще-то причин, посетить Париж у меня было гораздо больше, но да, эти две основные, она все правильно сказала. Поэтому я просто кивнул, подтверждая ее слова. – Я так понимаю, что все ваши предложения его величеству будут зависеть от выбора невесты для дофина? – я снова кивнул.
– Вы весьма проницательны, мадам.
– Когда-то давно, я еще была ребенком, гадалка нагадала мне, что однажды я стану фавориткой короля. Поймите меня правильно, на тот момент у меня не было ни имени, ни какого-либо состояния, ни внешности, способной пленить мужчину с первого взгляда, ни даже достойного образования. Но слова гадалки запали мне в душу. Я сделал все, чтобы в итоге её предсказание сбылось. Не судьба, ваше величество, но упорная работа над собой, над обстоятельствами, даже над случайностями. А ведь, сейчас вспоминая тот случай, я понимаю, что, если бы мне не предсказали этой судьбы, я никогда не стала бы той, кем стала.
– Зачем вы мне это говорите, мадам? – я слегка нагнулся, глядя на нее в упор.
– Нужно просто верить, ваше величество, и трудиться, тогда все получится. Что касается вашей позиции, я ненавижу англичан. Они постоянно пытаются заменить меня в сердце его величества кем-нибудь более управляемым. Нам не стоит больше вести разговоры в подобных дворцах. Здесь и у стен есть уши. Приходите сегодня вечером в Тюильри, там я вам дам точный ответ, стоит ли вам тратить время, или лучше найти другого союзника.