Страница 55 из 80
Рис. 35: а) Стоянки с датированными неандертальскими памятниками (мустье и шательперрон); b) Байесовская модель датированных стоянок; c) Итоговая оценка даты исчезновения неандертальцев
Через десять с лишним лет из пештерской челюсти удалось извлечь ДНК. Генетики Института Макса Планка обнаружили в ее составе 6–9 % ДНК от неандертальцев. Некоторые фрагменты неандертальской ДНК были столь велики, что не оставалось сомнений: после интрогрессии прошло совсем немного времени. Где-то за четыре-шесть поколений до того, как он жил, у человека из Оасе был предок-неандерталец, и он приходился ему не то прадедом, не то прапрадедом[77]. Таким образом, находка из Оасе может указывать на самую позднюю на сегодняшний день дату присутствия неандертальцев в Европе{294}, которая к тому же отлично сочетается с нашими оценками времени исчезновения неандертальцев из этой части света.
Рис. 36. Фрагмент генома Мужчины из Оасе (верхняя строка). Черным указано положение неандерталоподобных аллелей генома. Под геномом человека из Оасе расположен геном человека из Усть-Ишима, а ниже, для сравнения, геномы трех современных людей – из китайской народности хань, из Франции и из народности динка (Южный Судан). Серой полосой вверху схемы выделена область наиболее заметного неандертальского присутствия в ДНК из Оасе, указывающего на очень недавнее существование предка-неандертальца. Эта секция генома относится к хромосоме 12, одной из 22 изученных нами хромосом (доработано согласно данным Fu et al. 2015; см. примечание 14)
Вместе с тем, когда мы уточняли даты существования последних неандертальцев, были пересмотрены и сроки появления в Европе первых Homo sapiens. С некоторых пор у нас были основания подозревать, что самыми первыми Homo sapiens в Европе были не ориньякцы, которых мы датировали периодом позже 42 000 лет назад. Согласно археологическим свидетельствам, ранние Homo sapiens присутствовали в Италии и Греции еще 45 000 лет назад, а то и немного раньше (возраст древнейших уровней еще не установлен){295}. Эти данные были получены на основе нового исследования двух зубов с южноитальянской стоянки Гротта-дель-Кавалло, которые прежде считали неандертальскими. Повторный анализ показал, что зубы на самом деле принадлежали «современному» человеку, и это говорит о том, что данный вид присутствовал на юге Европы еще в доориньякскую эпоху, которая характеризуется переходной каменной индустрией улуцциан. Эти ранние даты были подтверждены исследованиями в Бачо Киро (Болгария), где мы отыскали орудия эпохи раннего верхнего палеолита и человеческие кости, относящиеся к тому же периоду, что и находки из Кавалло{296}. В этой книге уже упоминались новые находки из пещеры Мандрен на юге Франции, которые, судя по всему, указывают на то, что «современные» люди обитали там еще раньше, около 50 000 лет назад, и пользовались орудиями, свойственными раннему верхнему палеолиту, совершенно не похожими на те, что изготавливали европейские неандертальцы. Если сопоставить позднейшие сроки обитания неандертальцев и самые ранние – Homo sapiens, обнаружится весьма существенное хронологическое наложение: порядка 10 000 лет. Выше я уже говорил, что этот период представлялся мне гораздо более коротким. Как же это объяснить?
Я вовсе не считаю невозможным сосуществование этих групп бок о бок. Не может быть сомнений в том, что на протяжении длительного времени на континенте обитали разные человеческие популяции, рассыпанные, как мозаика. В некоторых регионах неандертальцы, похоже, жили еще 40 000 лет назад, а в других исчезли примерно на 5000 лет раньше. Можно представить себе эту мозаику существующей в едином временном пласте, но с наличием существенного разделения между различными группами. У нас есть прямые свидетельства временного наложения и взаимодействия в Оасе, зато у поздних неандертальцев мы не нашли никаких признаков интрогрессии ДНК «современного» человека[78]{297}. Кажется очевидным, что гипотеза о быстром исчезновении неандертальцев вследствие прихода в Европу «современных» людей не имеет научного обоснования. На протяжении 10 000 лет, до своего окончательного исчезновения 39 000 лет назад, неандертальцы были нашими соседями, возможно, друзьями или врагами, а иногда – любовниками.
Версия, по которой неандертальцы не уступили территории своего обитания под стремительным натиском «современных» людей, противоречит содержанию множества публикаций, в которых утверждается обратное{298}. Однако модель, согласно которой неандертальцы быстро исчезают, а наши предки, превосходящие их в когнитивном и технологическом плане, тут же рассеиваются по Европе, можно отодвинуть в сторону. Эта модель была построена на основе грубой хронологии и археологических данных, связанных с ранним верхним палеолитом в Европе, в ходе которого мы наблюдаем широкое распространение символических артефактов, возникших, по археологическим меркам, весьма неожиданно. Эту-то неожиданность и сочли доказательством относительно быстрого появления и расселения «современных» людей и последующего исчезновения неандертальцев. Но теперь мы определенно видим, что неандертальцы также были способны создавать некоторые из этих самых объектов. Пожалуй, не в таком количестве, как позднее это делали Homo sapiens ориньякской эпохи, но все же могли – подтверждение этому мы получили на одной-двух поздних неандертальских шательперронских стоянках, описанных нами в главе 3. Все говорит за то, что пришествие в регион «современных» людей было более сложным и долговременным процессом.
Но не могло ли быть так, что те преимущества, которыми обладали «современные» люди, складывались на протяжении длительного периода времени, в ходе которого они постепенно, по шажочку, переигрывали неандертальцев? Исследования показали, что в отношении экологических ниш и требований к окружающей среде между «современными» людьми и неандертальцами было много общего. Там же, где была выявлена разница, скажем, в типах фауны, на которую охотились неандертальцы и наши предки, климат и природные условия, как мне кажется, сыграли более существенную роль, нежели прирожденные умственные способности или поведенческие различия. Тем не менее при более продолжительном сосуществовании небольшие преимущества одной группы над другой могут, накапливаясь, превращаться в значительные. Перед нами стоит трудная задача: выяснить по обрывочным археологическим летописям, как именно обстояло дело.
Периодически в нашем мире главенствуют последствия стихийных бедствий: землетрясений, цунами или, все чаще, климатических катастроф. В научном мире это постоянно порождает вопросы о том, как могли сказываться на природе и человечестве подобные события в далеком прошлом. Помню, как гибельное цунами, обрушившееся на север Новой Гвинеи в 1998 г., стало поводом для целого ряда исследований по выявлению следов древних цунами в самых разных местах. Вулканические явления порой также напоминают об ущербе, которые они способны нанести природе и людям. Извержение Тамборы в 1815 г. привело к тому, что на всей планете так и не наступило очередное лето. Не могло ли катастрофическое извержение вулкана стать причиной гибели неандертальцев или по меньшей мере ускорить их вымирание?
Извержения давних лет оставили после себя следы в виде вулканического пепла, или тефры, в различных «архивах» Земли: в торфяных болотах, озерах и морских отложениях. Если в любом месте Европы взять керн из торфяника, то весьма вероятно, что в его середине попадется прослойка темного оттенка – тонкий участок, загрязненный пеплом. Иногда вулканический пепел представлен лишь одним-двумя осколками вулканического стекла (микротефры), которые можно разглядеть только в мощный микроскоп. Датируя торф под и над прослойкой, мы можем узнать время давнего вулканического явления. Анализ геохимии вулканического стекла и его микроэлементов позволяет нам идентифицировать «отпечатки пальцев» определенного вулкана и связать пепел из данного раскопа с его источником. Таким образом можно выстроить историю различных вулканов и их извержений за многие тысячи лет.