Счастливый Цезарь

– Не было у меня ничего! – стоял на своем Андрей Петрович. – Разве я так жил бы! Я человек государственный – понимаю, что такое особое задание! Может, когда как все, и легче, надежней, да только особое – оно возвышает. Я бы сразу почувствовал.

– Если б была у меня такая роль, под нее надо новую пьесу жизни ставить, неужели бы я не заметил, как все вокруг меняется?..

Говорил Андрей Петрович, а не чувствовал успокоения. И чем сильней себя он убеждал, тем меньше сам себе верил, пока вдруг не стало и ему казаться, что и у него было задание особенное, и что жизнь свою он сам загубил, побоявшись, быть может, свое истинное предназначение разведать да исполнить…

– Нет! у меня никакого предназначения не было, – тем не менее горько гнул он свое.

– Про ангелов, положим, ты мало что знаешь, – очень неприязненно перебил его пьяница, – а про судьбу свою врешь! Чтобы не отвечать.

– Может и так, – вяло согласился Андрей Петрович, вновь отодвигаясь от скверного дыхания. – Ты мне лучше имя свое назови. Какое у тебя имя? – в упор спросил он пьяницу и тут же заметил, как странная в том произошла перемена.

– Зачем тебе мое имя? – очень даже сердито спросил пьяница.

– Не знаю, – честно признался Андрей Петрович.

– Чего тогда спрашиваешь? – совсем зло крикнул ему пьяница.

Тут Андрей Петрович вроде как очнулся от наваждения. Вмиг рассмотрел грязный зальчик питейного заведения. Почуял кислую вонь и ощутил нечистоту духа. Поглядел он на рожу пьяницы пристально и диву дался, как это он мог в ней чего-то там высмотреть? Еще пристальней глянул – Господи! Да он чуть беса за духа светлого не взял. Хорошо еще вопроса главного не задал, а то и вовсе глумление могло выйти.

– А еще человеком никакой судьбы себя выставляешь! – меж тем орал пьяница, обращая на себя внимание. Окружающие одобрительно на него поглядывали и с неприязнью смотрели в сторону Андрея Петровича. – Да если хочешь знать, кто без судьбы, тот знаешь где парит?! Знаешь, какие в тебе таланты произрастали бы? Да когда судьбы больше нет, самая редкая способность в человеке гнездо вьет… А в тебе – какая редкая способность? – оглядел он Андрея Петровича злым глазом. – Зерна не сыщешь в этой куче! – совсем оскорбительно заключил мерзкий алкаш, как бы подзуживая Андрея Петровича, подстрекая к чему-нибудь гнусному в ответ. Однако Андрей Петрович сдержался. “Точно – бес!” – подумал он. – “Не надо с ним связываться”, – и отвернулся, соблюдая достоинство.

– Иди, иди, холоп эпохи! – тут же заорал алкаш, хотя Андрей Петрович еще никуда не двинулся. – Вон у тебя косая за плечами! В гроб иди! к червякам тебе и дорога!

Счастливые часов не наблюдают

Эх! поглядеть со стороны на эту убогость, на этих обрюзгших чиновников, алкаша-беса… Ну кто поверит, что эти двое, только что о судьбинском задании толковали – никто не поверит. Что и они были молоды и мечтали, и строили миры, созидали владения будущей жизни… Куда что ушло? Только груз развенчания и глухота немая, забвение – единственно что и осталось.

Кто поверит, что было, было! Никто!

Это все равно как про убийцу говорить, что и у него была мама, которая родила его. Не верится, хотя ведь точно была и, может, неплохая… Увы, поздно! И не имеет значения, было ль, иль не было – не воротить!

Ах! если бы заново прожить и жизнь иную!

Тут и подошел третий.

– Я извиняюсь, – произнес он, дружелюбно рассматривая Андрея Петровича, и пьяница тут же смолк. – Не смог удержаться. Интересный очень у вас разговор…

Андрей Петрович, только что обманувшийся, замкнулся в себе, и подошедший это почувствовал.

– Я чего стучусь, пояснил он по-простецки. – Вы, я понимаю, спасение ищете, от смерти? (У Андрея Петровича чуть дрогнул зрачок.) Это правильно, у вас еще есть время, – окинул его взором незнакомец. – Так что вам – не жалеть других, а побыстрее к спасению бежать.

– Как бежать-то? – невольно вырвалось у Андрея Петровича.

– От смерти при жизни только счастье спасает, – сказал незнакомец, лицо которого ровным счетом ничего и никого не выражало.

“Очень загадочно, – подумал Андрей Петрович. – Всякий человек обыкновенно за внешностью своей прячется, а у этого за внешностью никого нет, пустота!

– Верно! – обрадовано подтвердил пьяница. – Счастливые часов – не наблюдают! Для них время по-другому течет!

– Что такое счастье? – устало перебил пьяницу Андрей Петрович, на что человек с внешностью, за которой ничего не стояло тут же словоохотливо откликнулся.

– Счастье – это близость: любовная близость, – дообъяснил он. – Потому что какое может быть счастье в близости, к примеру, расчетливой или по насилию. Другое дело, что для бессмертия и близость требуется с чем-нибудь длительным…

– Для близости любовной, чтоб счастье испытать, и бабу надо настоящую, влез пьяница и поглядел на Андрея Петровича, и тот вновь удивился превращению: бес в наружности пропал, и просто глядело на него старое пьяное и дряблое лицо. – Об этом еще Эклезиаст тосковал. Потому за суету все и брал, что не нашел, видать, такой стоящей бабы: “Чего еще искала душа моя, – сам признавался, – и я не нашел? Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел. Эх! – говорит, – все суета сует и всяческая суета”.

– Можно с Музой соединиться, – в свою очередь перебил пьяницу человек с одной внешностью, – родить бессмертные строки и в них после жить вечно. А можно с наукой сойтись и в мысли рожденной существовать, хотя и тесновато: мысль ограничена в смысле чувств. Ну а просто взыскуешь бессмертия, напрямую – полюби богиню и пусть она тебя полюбит, вступи с ней в близость и, как в мифах, возведет тебя она на бессмертный Олимп. Наша жизнь, дорогой, – обозвал он Андрея Петровича “дорогим” – мифу следует. Другое дело – какому! Потому что редкому мифу она следует редко. На время, конечно, может спасти и просто земная баба, если с ней вступишь в близость любовную и счастье испытаешь. Вот почему любовь, говорят, побеждает смерть. Но это только на очень короткое время спасение. Для спасения длительного требуется длительное счастье…

– Где же эту богиню взять? – спросил Андрей Петрович, утрачивая веру окончательно.

– Легче всего богиню среди проституток искать, – влез снова пьяница.

Андрей Петрович так и оторопел.

– Почему среди проституток? – спросил он, пораженный.

По сходству: та и другая для всеобщего употребления, и обе очень редко кого из нас любят, мужиков-то. Другое дело, что рассмотреть в бабе, да еще проститутке, богиню – не просто!

– Кто любит по-настоящему, тот всегда в своей бабе богиню видит… – возразил незнакомец пьянице.

– Вот почему любовь и побеждает смерть, – объяснил он, хладнокровно глядя прямо в глаза Андрею Петровичу. – Конечно, временно побеждает, пока богиня чудится…

Компания за соседней стойкой покатилась со смеху.

– В литературе описано, – не моргнул глазом человек с одной внешностью. – Не только любовь всегда должна быть настоящая, и полюбить вас должны именно таким, каков вы есть На Самом Деле! – внушительно и строго завершил он речь.

– Откуда я знаю, какой я На Самом Деле? – искренне и тихо сказал Андрей Петрович.

– В том все и дело! – закричал пьяница. – На других засматриваешься, а ты на собственной личности взгляд свой опробуй. Если ты эту личность в себе обнаружишь. Многие всю жизнь себя найти не могут, и нет у них ни с кем любовной близости и счастья: ни с музой, ни с бабой, ни с карьерой. А как полюбить и соединиться с потерянным человеком?

Окружающие с большим интересом прислушивались.

– И почему это ангел с бесом всегда вместе ходят?! – вырвалось у Андрея Петровича непроизвольно, потому что рассмотрел он этих двух. Дело в том, что в роже пьяницы теперь явственно обозначился светлый лик ангела, что, конечно, никак не укладывалось в пристойную картину с сизым носом и пупырышками дряблой кожи. В незнакомце, напротив того, вначале ничего не мог рассмотреть Андрей Петрович, а сейчас отчетливо бес проступил, так и высунулся из внешне вполне благообразной наружности.