Ветер, кровь и серебро

— Да-а, — протянула в ответ Кэси, закатив глаза в восхищении, — я, конечно, не видала ничего, меня никакими коврижками не вытянешь на всякие смертоубийства смотреть… Мы тут и так все от страха чуть не перемёрли, пока у ворот битва шла. Но солдаты рассказывали, я слышала… Говорят, сражался, точно как лев на его гербе, до последнего стоял. А потом ещё, как осада началась, велел отряды собирать и ночью вылазки делать, чтоб этим нелюдям как-то подгадить.

Кристина улыбнулась. Отчего-то эти слова заставили её ощутить странную теплоту в груди. Она жутко беспокоилась за Хельмута, надеясь, что его раны были не столь глубокими и опасными, что он испытал не слишком много боли… Хотя, судя по тому, что говорили лекари, ему пришлось выпить немало обезболивающих настоек — прямо как Кристине в прошлый раз… А ведь она тогда провалялась без сознания почти три дня, и рана потом заживала долго и неохотно. Но, как говорили в народе, до свадьбы зажила, и свадебное платье Кристина смогла надеть уже не поверх бинтов.

И всё-таки, как она была счастлива знать, что Хельмут жив. Если бы он погиб, она бы, наверное, не пережила — её сердце бы разорвалось от боли и чувства вины. Это было бы сродни смерти Оскара или даже ещё больнее… Хельмут был очень важен для неё, и сейчас, кроме него, у Кристины не осталось буквально никого, кто мог бы выслушать, поддержать, помочь словом и делом, кто был бы просто дорог её сердцу.

Одевшись в нижнюю сорочку, брэ и просторный халат цвета индиго и убрав волосы в обычную косу, она быстро поужинала и решила пройтись до комнаты Хельмута. Уже совсем стемнело, часы пробили девять, а на небе высыпали звёзды и взошла неполная, будто надкушенная жёлтая луна. Кристине подумалось, что её друг, возможно, уже уснул… Но она всё же решила зайти к нему и убедиться, что с ним всё более-менее хорошо.

Кристина приблизилась к дверям той комнаты, в которой Хельмут жил последние месяцев пять. Несмело потопталась в нерешительности, подняла руку, сжав пальцы в кулак, и хотела постучать… Но потом подумала, что если он спит, то стук наверняка его разбудит, а ей не хотелось его будить. Поэтому просто осторожно приоткрыла дверь, которая даже не скрипнула, и скользнула внутрь.

В комнате было темно и душновато. На небольшом столе возле кровати стоял подсвечник с тремя свечами, одна из которых не горела, а пламя на двух других слабо трепетало, и по стенам и полу расходились причудливые тени. Благодаря этому неяркому желтоватому свету Кристина разглядела на столе кувшин с водой, несколько склянок, наверное, с настойками, и рулоны чистых бинтов, а также стопку из небольших книжек — видимо, стихи. Но заинтересовали её вовсе не книги. С момента штурма прошло уже больше двух седмиц, неужели Хельмуту до сих пор нужно пить обезболивающее и делать перевязки?

Кристина тихо приблизилась к столику и осторожно зажгла третью свечу, а потом подошла к кровати и пригляделась. Хельмут спал, крепко и спокойно. На нём была простая серая льняная рубашка, под распахнутым воротником которой виднелась цепочка с кольцом, и меховое одеяло сверху, поэтому никаких окровавленных бинтов она не увидела.

Хотела было уйти, чтобы не тревожить, — она удостоверилась, что с ним всё хорошо, и теперь была спокойна… Но что-то мешало ей оторваться от него, что-то не давало отвести взгляд.

Кажется, Хельмут вдруг проснулся — чуть поморщился, когда на его лицо упал отсвет от свечей, сжал пальцами край одеяла и чуть повёл плечами. На его лице виднелась серовато-жёлтая щетина, а под глазами пролегли круги. Несмотря на то, что за всё это время ему было явно не до ухода за волосами, они, как и прежде, напоминали золото, чуть прибавив в длине и завившись на концах.

Когда Кристина уже хотела всё-таки удалиться, Хельмут, ещё раз поморщившись, медленно открыл глаза. Увидев её, он слабо улыбнулся, и эта улыбка отчего-то заставила её сжать пальцами ткань халата на груди, словно в попытке прикрыться, несмотря на то, что под халатом была свободная шёлковая нижняя сорочка с кружевом. Интересно, а на нём, кроме рубашки, хотя бы брэ надеты?

Возле кровати она обнаружила стул с высокой резной спинкой — видимо, на нём сидел лекарь, когда пичкал Хельмута обезболивающими и делал перевязки. Несмело опустившись на краешек, Кристина виновато улыбнулась.

— Доброе… — начал Хельмут охрипшим голосом и запнулся. — Что сейчас?

— Ночь уже, — отозвалась она. — Прости, что без стука, не хотела будить.

— Совсем из-за этого мерзотного пойла во времени запутался. — Он кивнул на склянки на столе, и Кристина сочувствующе покачала головой. — Боже, что с тобой?

Она взглянула на него недоуменно, а потом вспомнила о ране на щеке, которая, как ни странно, даже Кэси напугала не так сильно, как Хельмута.

— Это было ожидаемо, — усмехнулась Кристина. Рана уже не болела — подействовала успокаивающая мазь.

— Давно ты здесь?

— С сегодняшнего дня. Битва утром была, разве ты не слышал?

— Про битву-то я помню… — Хельмут потёр ладонью лоб и прищурился, вспоминая. — А потом… Сначала показалось, что дня три прошло, не меньше.

— Ты как? — встревожилась Кристина, протягивая руку, чтобы коснуться его лба — горячим он не был, слава Богу. Хельмут вдруг перехватил её ладонь и несильно сжал, что отчего-то вогнало её в краску. — Неужели раны настолько серьёзные?

— Да, — протянул он, свободной рукой натягивая одеяло, будто пытаясь скрыть от неё эти раны, которых она и так не видела благодаря рубашке и бинтам. — От меча одна и от стрелы две… причём одна сквозная. Вроде бы ничего из внутренностей не задето, но крови из меня вылилось, говорят, порядком.

— Говорят? — уточнила она, поглаживая его пальцы, которые начали вдруг чуть дрожать.

— Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но очнулся уже заштопанный и перебинтованный, — усмехнулся Хельмут. — Меня, кажется, с того света вытащили. Потому что, когда вошла последняя стрела, я… — Улыбка мгновенно пропала с его губ, а глаза заблестели нечеловеческой печалью. Почувствовав, как его пальцы сильнее сдавливают её ладонь, Кристина легонько погладила их в знак поддержки. Ей ли не знать, каково это — смотреть в глаза смерти? — Я видел её, — продолжил вдруг он, голос его стал тихим, сдавленным и надломленным, будто от слёз. — София, она… Она звала меня. — С каждым словом голос срывался, и у Кристины заболело сердце от щемящей тоски в его глазах. — Она сказала, что всё ещё любит меня, что ждёт меня… там.

— Нет. — Ей пришлось приложить усилие, чтобы сделать голос твёрдым и уверенным. — Ты ещё нужен мне здесь.

Хельмут улыбнулся через боль, физическую и душевную, через отчаяние и невыносимую, тяжёлую печаль.

— Ну, а ты как? — спросил он, пытаясь выдавить улыбку. — Как поездочка?

Кристина вздохнула и принялась рассказывать всё, что произошло с ней после отъезда из Эори. Хельмут приподнялся, сев в постели; она попробовала уложить его на место, но не смогла: он уверял, что уже не больно и силы есть. Поэтому она просто подложила ему под спину побольше подушек, чтобы ему было удобнее сидеть. Хельмут слушал её внимательно и с интересом, лишь иногда что-то уточнял и переспрашивал, а Кристина то и дело с беспокойством осведомлялась, как он себя чувствует.

— И теперь у меня столько дел, что хоть вешайся, — с горькой усмешкой закончила она.

— Я всегда к твоим услугам.

— Ну, раз уж пока лежишь, заполни мне отчёт обо всех расходах, что производились в моё отсутствие, — усмехнулась Кристина.

— Всё сделаю. Стой, а… А Джойс? — удивлённо поднял бровь Хельмут. — Что с ним?

Кристина поняла, что забыла сказать о судьбе своего дяди и главного врага по совместительству. Вообще, о битве она рассказала мало — вспоминать о ней было не очень приятно, мягко говоря.

— Я убила его, — выдохнула она. — Его же панцербрехером.

— И… — Хельмут сделал паузу, на мгновение отвёл взгляд. — И как ты?

— Ты думаешь, я сильно переживаю из-за того, что мне пришлось пролить родную кровь? — Кристина горько усмехнулась. — Я счастлива, что он сдох. Среди пленённых воинов мы нашли остатки его наёмничьих отрядов, в том числе того проклятого колдуна Райли. Они все отправились на виселицу, им, в отличие от шингстенских солдат, пощады не было. Таков закон, ты же знаешь.