Страница 24 из 90
Она пнула зазевавшегося наёмника прямо в пах и даже нашла в себе силы рассмеяться такому везению. Мужчина скрючился, сморщился — того и гляди, мамочку позовёт. Альберта хмыкнула и пронзила мечом его так кстати подставленную спину.
Джойса она обнаружила нескоро. Хотя на самом деле она почти потеряла счёт времени. Помнила, что сражение началось на закате, когда небо из кроваво-красного постепенно становилось тёмно-синим. А сейчас уже совсем пасмурно, над головой — одинокая надкушенная луна, вокруг холодно, за людскими криками и лязгом оружия не слышно ни сверчков, ни ночных птиц.
Джойс был хорошо вооружён — он вернул свой любимый двуручный меч, к ножнам прикрепил кинжал, и ещё одна рукоять торчала из высокого сапога. «Ну ничего, гад, сейчас ты мне всё вернёшь».
Берта невольно коснулась груди, где под кирасой и стёганкой висел шнурок с руной, что дала ей Кристина. Эта деревяшка должна была защищать, но, видимо, внезапно утратила свои чудесные свойства. Или Райли помешал. Или… неважно. И Кристину винить нечего. Наоборот, это Альберта перед ней виновата. Не надо было ни о чём договариваться со Штольцем за её спиной. Поэтому если она сейчас убьёт Джойса, то, наверное, вполне искупит свою безответственность…
Она бросилась на Джойса, который только что добил одного из её солдат. Всю дорогу он и его люди ехали молча, и герцогиня Вэйд не успела узнать его получше, однако рассказы Кристины её не особо вдохновили. Джойс — подлец и лицемер, но явно не трус, надо отдать ему должное… Впрочем, она и не стремилась к тому, чтобы он её боялся. Вообще плевать на его чувства. Нужно просто убить его, вот и всё.
Джойс рубил мечом, будто мясницким ножом, его лицо было припорошено кровавыми каплями, и алые ручейки стекали с него, как слёзы. «Сейчас ты у меня по-настоящему поплачешь кровавыми слезами, ублюдок», — оскалилась Альберта.
Наёмник явно ожидал её нападения — он как-то странно самодовольно усмехнулся и занёс меч. Тяжёлый клинок, казалось, мог расколоть даже камень… Ну, небольшой полуторный меч Берты — наверняка мог. Поэтому не оставалось ничего, кроме как уворачиваться и бить по плохо защищённым местам.
Она пригнулась, когда Джойс попытался задеть горло, стукнула его по ноге — на нём не было доспехов, видимо, не успел наскоро накинуть на себя хоть что-то. Берта, правда, не поняла, удалось ей ранить его или нет — нужно было выпрямиться и продолжать драку. Джойс ухмылялся, и это бесило. Хотелось изрезать его лицо, не оставить на нём живого места, а вместо глаз изобразить ему две огромные кровавые впадины.
Альберте и правда удалось ранить его в лицо — красная полоса осталась на щеке, близко к носу. Но это, казалось, только раззадорило проклятого наёмника. Он слизнул подплывшую к губам капельку крови и остервенело бросился на герцогиню — ей оставалось лишь уворачиваться и защищаться. Он подпустил её к себе слишком близко, и она поняла, что это может быть опасным — Джойс, со своим огромным мечом и почти полным отсутствием ран, имел большое преимущество. Попыталась отойти, но он не пускал, тесня и наступая. Задел её плечо, зато Альберте удалось пнуть его по бедру, потом по колену, но Джойса это даже не сбило с ног.
После серии обоюдных ударов, осветивших вечерний воздух целым сполохом искр, они замерли друг напротив друга на несколько секунд, целясь и не решаясь наступить. Но вот Альберта бросилась вперёд, атакуя то справа, то слева, стараясь ударить в плечо, чтобы вывести из строя хотя бы одну джойсову руку. Одной двуручник держать сложно, может, это лишит его преимущества…
Но ей не удавалось — грёбаный наёмник был хитёр, все её удары он просчитывал и защищался хорошо. Мерзавец, чтоб тебя в аду черти отодрали… От боли, ярости, негодования, ненависти — и осознания собственного бессилия против этого дьявола воплоти хотелось попросту выть. Но Альберта держалась. Она перестала озираться, наблюдать за положением своих людей — Джойс не позволял ей отвлекаться ни на мгновение. Он наносил удар за ударом, она отбивалась и атаковала сама, и с каждым мгновением в ней оставалось всё меньше сил. Голова кружилась, все раны саднили так, что сил не было…
А Джойс ухмылялся, чувствуя своё превосходство и предвидя победу.
Альберта подумала, что глупо было бы умирать сейчас — она ведь вовсе не собиралась. В Эори Кристина ждёт хороших вестей, а дома — сестра, которая ожидает ребёнка… Несправедливо ведь умереть, не увидев своего племянника. Не попрощавшись с Анжеликой. Не извинившись перед Кристиной за то, что подвела.
Альберта горько усмехнулась и, наплевав на попытки защититься, занесла меч — Джойс как раз чуть замер, видимо, пытаясь отдышаться. Она целилась прямо в корпус — дай Бог попасть в живот, если не увернётся… Но наёмник увернулся, Берта лишь слабо задела его левый бок. С удовольствием заметив выступившую кровь на его перепачканном дорожном дублете, она усмехнулась снова и бросилась, покрепче сжав меч…
Джойс в мгновение ока извлёк из ножен кинжал и нехотя, будто играя, полоснул по её горлу — как раз тому месту, которое не было защищено кирасой.
Берта ещё секунду стояла, опустив голову и наблюдая, как из раны хлещет фонтаном кровь, заливая кирасу, лезвие меча и грязную землю под ногами. А потом тяжело рухнула, поняв, что боль и усталость наконец ушли. Лишь чувство вины и осознание полной несправедливости произошедшего никуда не делись.
Джойс случайно задел шнурок с руной — он, разрезанный, скользнул вниз и упал на грязную, пропитанную кровью землю. Руна слабо сверкнула в ночном сумраке, пытаясь источать остатки заложенной в ней магии, но тут же погасла.
Заметив это, Альберта напоследок улыбнулась уголком губ и закрыла глаза.
Кристина вышла из церкви в полдень, ведя за руку Джеймса и испытывая слабое, едва тлеющее в душе облегчение. В этом маленьком деревянном храме, стоящем на самой окраине Нижнего города возле старого кладбища, ей и впрямь понравилось больше, чем в замковом храме Эори. Здесь пахло свежей древесиной — эта церквушка была отстроена недавно — и совсем слабо — ладаном и чадом от свечей. Помещение было совсем крошечным и прохладным, потолок под единственным куполом оказался очень низким, да и скамеек тут стояло совсем немного. Впрочем, наверное, их всегда хватало на всех прихожан.
Настоятель этого храма, довольно пожилой, с небольшой седой бородкой, смотрел внимательно, одновременно и строго, и по-доброму. Он выслушал всё, что рассказала ему Кристина, задавая уточняющие вопросы, направляя её слова в нужное русло, когда она сбивалась. Озадаченным или взволнованным он не выглядел, будто то, что рассказывала женщина о своём сыне, было для него в порядке вещей. Однако она очень сомневалась, что дети крестьян — наиболее частых прихожан этого храма — могли вести себя так же, как Джеймс.
Священник сказал, что об одержимости и речи быть не может — люди, в которых вселяются демоны, ведут себя иначе. Правда, Кристина в принципе не особо верила в одержимость и существование демонов, но всё же она выдохнула с облегчением. Кто знает, на что способны те таинственные силы, что управляют магией в этом мире…
Священник посоветовал не воздействовать на ребёнка этой самой магией, быть с ним прямей, честнее, взыскательнее, но в то же время всячески выражать свою любовь и не ждать от него ответных чувств — он, в конце концов, ещё мал для того, чтобы проявлять их в полной мере.
— Господь вам поможет, — напоследок сказал священник, — он любит нас, своих детей, и мы по его примеру должны любить своих несмотря ни на что. Если они будут разумны, а это зависит лишь от нас, — они рано или поздно ответят нам.
Кристина была благодарна ему. Никаких угроз и запугиваний, мягкие, сострадательные слова — то, в чём она нуждалась, чего всегда ждала и чего никогда не получала от священников из замкового храма. Значит, Грета была права. Надо, наверное, меньше им денег давать на «благоустройство» — скорее всего, на благоустройство своего кармана…