Страница 47 из 171
— Не так выросла, как в совершенстве усвоила вашу науку… Весь день просидела в ожидании вас… вот им… даже надоела. И вдруг слышу… опять требуете шофера… Я к вам по очень важному делу.
После встречи в Фергане Саид не виделся с дочерью Синявина. Теперь он любовался энергичной девушкой. Не выпуская ее руки, подвел к дивану и усадил.
— Вижу, что вы, Вероника Александровна, отлично перенимаете от старших науку поведения…
— Зовите меня просто Рона! Так меня зовут родители, и я тоже привыкла к этому имени…
— Хорошо, спасибо. Однако рассказывайте, Роночка, что у вас за неотложные дела ко мне, я вас слушаю. «Вам подать печенье или булку с маслом?..» Надя! Угостите девушку чем-нибудь из моих запасов в шкафу, — сказал Саид, направляясь к столу.
— Ах, что вы! Мне ничего не нужно, вы же не дома… Я хочу поговорить с вами об отце. Он послал меня к вам, воспользовавшись отъездов мамы в Фергану…
Девушка, торопясь, передала Саиду просьбу отца.
А Надя в это время взяла из шкафа коробку шоколадных конфет, привезенных Мухтаровым еще из Москвы и припрятанных «на всякий случай», и придвинула их вместе со столиком к дивану, где неспокойно сидела девушка. Она по-детски непосредственно, хотя ей было уже почти шестнадцать лет, брала из коробки шоколад, ела его и одновременно излагала суть дела.
Инженер Синявин категорически протестует против того, что его вот уже несколько месяцев держат в больнице.
— Будто в тюрьму запер его этот… ваш заместитель, что ли… — убеждала Мухтарова девушка. — Понятно, и мама тоже заодно с тем инженером: пускай, говорит, лучше лечится, а то снова получит камнем по голове. А папа категорически настаивает, чтобы его выписали. Он однажды по телефону просил Васю сообщить вам об этом. «Я им, говорит, не преступник какой-то! Поезжай, говорит, Роночка, к нему», то есть к вам, потому что вы, говорит папа, в этих делах разбираетесь лучше своих помощников. «А если я, сказал он, не нужен Мухтарову, уеду в Фергану»…
— Да, да-а! — бормотал Мухтаров, едва сдерживая возмущение, вызванное прямодушным рассказом девушки. Он несколько раз порывался подняться из-за стола, но снова опускался в кресло. — Роночка, вы учитесь?
— Конечно, в последнем классе средней школы. А сейчас из-за болезни папы взяла отпуск, и мы с мамой живем возле вашей больницы в степи.
— Хорошо, Роночка! Спасибо за искренность… Я сейчас уезжаю в степь, могу подвезти…
— О нет! И не подумаю. Мама мне такую ижицу прописала бы! Она ведь завтра приезжает из Ферганы. Иначе я бы и не явилась к вам. Спасибо, я приеду с мамой…
Х
Даже ночью по дороге в Уч-Каргал тащились подводы, толпами и в одиночку шли люди. Они сходили с дороги, слыша гудок машины, хмурили глаза или прикрывали их ладонями от света автомобильных фар, но все же присматривались — кто же это ночью едет на строительство?
Ночь была совсем ясной, тихой. В эту пору суток небо в зените особенно густо усеяно звездами. Но на востоке, у самого горизонта, они уже начинают затухать, и черное величественное зеркало мертвеет и блекнет от этого.
Возле конторы строительного отдела — ни души. «Чего ради я прикатил сюда в такое время?» — укоризненно спрашивал себя Мухтаров.
Все же он вошел в контору, разбудил сторожа и приказал разыскать Преображенского.
— А их нет на строительстве, — протирая глаза, уверенно ответил сторож.
— Нет? А где же они? — в тон ему спросил Мухтаров, и старик, поняв иронию, улыбнулся. — Вы меня знаете?
— А почему бы это я вас не знал? Начальника строительства все знают. Инженер Преображенский как будто и поехал к вам. Тут же такое случилось…
— Что?
— Да уж и не знаю. Только, видать, что-то серьезное, товарищ начальник. Вы-то приказали перебросить инженера Мациевского на плотину, ну, а товарищ Лодыженко воспротивился… Словом, каша какая-то.
— Погоди, погоди, старик. Я что-то уже не в первый раз сегодня слышу об этой «каше». На какую плотину я приказал перебросить Мациевского? Да, собственно… давно ли здесь был Лодыженко?
— Вася сказывал: где-то днем. Он должен сейчас быть у Мациевского на той Кавпырморатской плотине. Чтоб она провалилась, даже и не выговоришь, а люди-то и воду собираются там пить.
Мухтаров, уже направляясь к машине, едва разобрал эти слова старика.
Саид-Али долго стоял на улице, поставив ногу на подножку автомобиля. Он во что бы то ни стало должен разыскать Лодыженко. Что за чертовщина тут произошла?
«Я приказал перебросить Мациевского на Кампыр-раватскую плотину? Они, наверное, тут с ума спятили от безумной работы и духоты?..»
— Э-эй! Мулла-ата, — крикнул он какому-то дехканину, неожиданно вынырнувшему между постройками. — Вы здесь кто будете: сторож, рабочий или посторонний человек?
Дехканин почтительно положил руки на грудь и быстро подошел к автомашине.
— Лаббай? — спросил он.
— Что вы делаете на строительстве?
— Дехканин, арбакеш. Мы цемент возим со станции. Утром мы должны были отвезти инженеру Мациевскому, но мулла Исенджан говорит, что его уже там нет.
— А это что за… мулла Исенджан? А ну-ка, давайте его сюда!
— Мулла Исенджан пошел искать техника Лодыженко. Не знаю, где его теперь найдешь.
— Ну хорошо, идите себе. Поехали, — велел Саид шоферу. — Через центральный участок дорогу найдем?
— Найдем. Поедем по времянке у трассы магистрального канала, а там около распределителя свернем. Да я знаю.
Начинало светать. Времянка была забита арбами с материалами и порожняком. Одни отдыхали, а другие медленно двигались дальше. Саиду приходилось каждый раз объезжать их, и сильные снопы света, бросаемые фарами, будто разыскивали кого-то в темноте.
— Платон, остановись! — услышал Мухтаров окрик из арбы, ехавшей им навстречу и остановившейся при приближении к ней автомашины. С арбы в осевшую за ночь пыль лёссовой почвы торопливо соскочил человек.
Шофер притормозил машину, но не останавливался до тех пор, пока не получил приказания от Мухтарова. Вокруг темно, далеко ли до беды?
К машине подошел Семен Лодыженко.
— Саид-Али? — спросил он, заглядывая в открытое окошко.
Мухтаров пулей выскочил из машины. Не здороваясь, он схватил Лодыженко за плечи и спросил:
— Что случилось? Почему Мациевского нет на туннельном участке?
Окончательно сбитый с толку Лодыженко не знал, что ему отвечать.
— У меня голова, черт возьми, закружилась, как на карусели. Погоди минутку, Саид-Али.
— А ты садись в машину. Платон, обратно в контору!
Они подъехали к конторе уже с выключенными фарами: утро в Голодной степи наступает внезапно.
По дороге оба молчали. Мухтаров ждал, пока Лодыженко оправится от головокружения. А тот, болезненно напрягая мозг, старался понять, что же в самом деле произошло?
Они зашли в помещение.
— Ну, давай рассказывай, Семен, где же Мациевский?
— Со вчерашнего дня — на Кампыр-раватской плотине. Преображенский от твоего имени приказал им немедленно перебазироваться туда с туннеля. Я не успел приостановить переброску. В туннеле нам удалось оставить только Коржикова с рабочими. Вот копия приказа Преображенского.
Мухтаров наклонился к окну, за которым уже светилось утро, и долго вчитывался в приказ. Потом, оторвавшись от клочка бумаги, он судорожно сжал его в кулаке и стал расхаживать по просторному кабинету Преображенского.
— Папаша, — крикнул он, выглянув за дверь, — инженер Преображенский поздно приходит на работу?
— Когда как, товарищ начальник. Иногда вместе с солнцем, а бывает, что и попозже.
— Так. Бывает, что и вместе с солнцем?
— Бывает. Сегодня они должны бы раньше прибыть — ведь узнают в конторе, что вы на строительстве. Да и Вася, определенно, скажет ему об этом.