Роман межгорья

Но эти лица… принимают трепетно-смиренный вид в присутствии столь почтенного человека. История приучила их уважать такую солидность. Дехкане, выходя из вагона, боком обходили купе, в котором сидели важные пассажиры. Когда они замечали, что эти два пассажира обращают на них внимание, на их лицах возникала почтительная улыбка.

Нет, он не может ненавидеть их. Он только завидует им, их силе, которая так победоносно разрушает традиции семейной верности.

— Вы знаете, Александр Данилович, она снова нашла себе такого же ухажера. Он привез ее из больницы. Где, когда они познакомились, — просто удивляюсь.

Поезд двинулся дальше. Синявин не сразу ответил. Ему почему-то противно было слушать о человеческом горе и подлости.

— Плюньте на это, Евгений Викторович. Этого надо было ожидать. Да вам ли быть в претензии?.. — И он так громко засмеялся, что даже заразил Храпкова. — А не случилось ли это тогда, когда вы приезжали из Чадака в областную больницу? От людей ничего не скроешь… А Таисия Трофимовна будто собиралась выйти замуж за одного скромного работника облводхоза. Теперь вы понимаете, откуда я знаю о ваших интимных делах. Девушка бросила службу, к вам в степную больницу переехала…

— Да хватит, чтоб вам пусто было!

И странно, им захотелось смеяться. Смеялись долго, хотя и не совсем искренне. В этом смехе чувствовалось то лукавство, на которое может быть способен мужчина, даже в таком настроении, в каком был сейчас Евгений Викторович. Смеялся добродушный семьянин Синявин, развлекая оскорбленного мужа. Смеялся и Храпков, почувствовавший в себе прилив свежих сил, совсем как в давние студенческие времена.

Поезд подъезжал к конечной станции Уч-Каргал.

VII

В степи давал себя знать небольшой морозец. Юсуп-Ахмат старательно готовился к встрече гостей. Он на ночь глядя выехал из Чадака в Кзыл-Юрту, чтобы подготовить все необходимое для отдыха Саида и его друзей. К тому же он должен был позаботиться и о том, каким путем они могли бы добраться до «гидростанции. На законченной строительством трамвайной магистрали движение начнется после пуска электростанции. Навряд ли удалось бы воспользоваться и узкоколейкой, по которой поехали люди к голове канала.

Кзыл-юртовский завод, украшенный флагами, готовился получить первый ток. Вдоль горы с Центрального участка к воротам завода всю ночь двигались караваны с хлопком-сырцом. Длинный пакгауз полностью был забит этим сырцом, им же были наполнены и резервные крытые склады. Первый колхозный урожай голодностепского хлопка хотя и не был исключительно высоким, — сказался поздний посев, — но на заводе чувствовался подъем, радостное ожидание первого рабочего дня.

Юсуп попросил техника, чтобы ему дали дрезину, в крайнем случае пусть даже не моторную, чтобы съездить на станцию.

— Разве вы не хотите быть у нас на пуске?

Инженер Данилко абсолютно без всякой надобности не раз уже озабоченно обходил территорию завода, проверяя и радуясь, волнуясь и ожидая начала работы. Юсуп-Ахмат Алиев приветливо поздоровался с инженером.

— Раненько вы здесь хозяйничаете… — промолвил он, не зная, что сказать.

— Привет аксакалу. Ждете пуска завода?

— Спасибо. Я должен доставить гостей к голове канала. У меня Саид-Али… — Но Юсуп не договорил. Откуда-то появилась Маруся, дочь Данилко, какие-то рабочие, комсомольцы.

— Мухтаров у вас? Он будет на пуске? — перебивая друг друга, допрашивали они Юсупа.

Точно искра, пролетел слух по Кзыл-Юрте, что на открытие станции прибывают гости и среди них Саид-Али Мухтаров. Данилко разрешил послать заводскую моторную дрезину в Уч-Каргал, чтобы доставить Саида прямо к голове канала. Старый механик Коропов поехал встречать гостей, прихватив с собой Исенджана.

На заводе с радостью восприняли весть о приезде гостей из Ташкента. Председатель заводского комитета позвонил об этом в Майли-Сай. Текстильная фабрика — на южный участок, а оттуда — снова в Кзыл-Юрту. Через какой-нибудь час, когда старики, Исенджан и Коропов, собирались выехать в Уч-Каргал встретить гостей, уже вся Голодная степь, почти все дехкане колхозов знали, что приезжие, в числе которых был и Саид, вместе с ними будут праздновать окончание строительства.

Каримбаев поспешил к голове канала, чтобы и там соответствующим образом подготовить встречу.

Туда колонна за колонной двигались люди со всей Голодной степи и ее окраин. В этих колоннах тоже шел разговор о том, что Саид вернулся на работу и будет сооружать третью и последнюю очередь строительства: школы, клубы, больницы и театры.

Утром к станции Уч-Каргал съезжались дрезины. Телеграмма главного инженера строительства Мациевского подняла на ноги все четыре участка. Каждый участок прислал свою легковую дрезину. Главная контора выслала два автомобиля. Поезд должен был прибыть утром, и поэтому Синявин с Храпковым заночевали в Уч-Каргале, прямо на станции, в чайхане.

На заре, незадолго до прибытия поезда из Гурум-Сарая, на станцию приехал в крытой арбе Саид-Али вместе со своими двумя гостями и остановился возле той же самой чайханы.

Храпков, завернутый в ковер, еще спал в углу чайханы. Синявин, чтобы больше «не толстеть», занимался утренней зарядкой. Он был искренне рад, когда увидел в арбе Саида. Вначале он решил было разбудить Храпкова, но не добежал до него и ринулся прямо во двор.

Друзья уже обнимались, перебрасывались словами.

— Как по-писаному, черт возьми! — с восторженным удивлением говорил Синявин, пожимая руки приехавшим.

Исенджан несколько раз пытался обойти Синявина, чтобы подойти к Саиду и почтительно поздороваться с ним.

Храпков, услышав шум, поднялся с ковра и обратил внимание на группу людей. Он увидел, что Исенджан низко, почти до земли, кланялся какому-то узбеку в чапане и в тюбетейке, расшитой белым узором по черному шелку. В его груди екнуло.

— Евгений Викторович, поднимайтесь! Через четверть часа должен прибыть поезд, — поспешно одеваясь, будил его Синявин.

Он совсем забыл, о чем они разговаривали в поезде, и поэтому не имел никакого представления о том, что происходило в сердце врача.

— Я не поеду на открытие, — промямлил доктор, приводя себя в порядок.

— Вот так дело-с! Не приснилось ли вам что-нибудь?

— С этим поездом я уеду в Андижан. У меня нет никакого желания любоваться тем, как будут чествовать этого… развенчанного национального героя. Извините меня, Александр Данилович.

Синявин только моргал глазами. Тут только он понял все. Да, такому положению не позавидуешь. В том, что Храпкову надо было немедленно ехать в Андижан или хотя бы к самому черту в зубы, — у него не было никакого сомнения. Но как вывести из чайханы Храпкова, если на пороге расселся Саид-Али со своими товарищами? Исенджан, как ученик учителю, прислуживал ему, обгоняя чайханщиков.

— Хоть бери да в мешке выноси, — привычно пошутил Синявин.

К перрону подъехал скорый поезд. Через минуту он помчался дальше, оставив на пути вагон с представителями власти, приехавшими на пуск гидростанции и заводов в Голодной степи. Из других вагонов высыпала молодежь.

Храпков не успел одеться и к этому поезду опоздал. Неприятное положение, в которое он попал, усугубилось еще и тем, что Синявин оставил его и побежал к вагону, стоявшему на пути. Положение доктора становилось критическим. Он уже оделся, наскоро промыл глаза из чайника над тазом, когда его заметил инженер Эльясберг.

— О, Евгений Викторович! И вы не выдержали. Похвально, похвально, — сказал Эльясберг, пожимая ему руку, а поздоровавшись, повел его прямо к толпе. Храпков смущенно бормотал слова привета и благодарности. Он считал себя слишком воспитанным и вежливым человеком, чтобы грубо вырвать свою руку и уйти прочь.

И его глаза встретились с глазами Саида.

«Что-то он скажет, как будет вести себя?» — вертелось у Храпкова в голове. Он, как на привязи, шел за Эльясбергом, не отрывая взгляда от Саида.

Мухтаров соскочил с нар чайханы. Искренняя, естественная улыбка, появившаяся на его губах, точно холодный душ, обдала Храпкова. В этой улыбке доктор не мог уловить ни двусмысленности, ни презрения. Нет. Словно между ними ничего и не было! Ничто не повредило их отношениям, даже дружбе. Перед Храпковым стоял тот же волевой человек, тот же неуязвимый колосс, которому он, как кумиру, верил, служил и которого боялся.