Наваждение

Внезапно услышала щелчок замка входной двери и чуть не сверзилась с подоконника, при этом умудрилась вывернуть на себя содержимое чашки. Чертыхнулась, в последний момент вцепившись ногтями в раму, вжалась лопатками в стену, замерла, точно мышка, и затаила дыхание.

Аян… Больше ведь некому.

Дверь кухни была приоткрыта, и мне довелось видеть и слышать, как мужчина снял верхнею одежду, устало оперся рукой о стену, немного постоял на месте, будто прислушиваясь к звукам дома, и побрел по коридору. Тихо отворилась еще одна дверь, затем послышался звук льющейся воды. Почему-то выдыхать я не спешила, в голове лихорадочно скакали мысли: остаться на месте или же юркой змейкой сигануть в спальню к сыну.

Уходить я не хотела, тем более почти была на все сто уверена: на кухню Аян не пойдет. Скорей всего, сразу же после душа отправится к себе в спальню и уляжется спать. С рождением сына я спала чутко, мне так казалось, и если бы мужчина по возвращении делал себе ужин, гремел посудой, я бы, наверное, услышала. Но я никогда не слышала, когда он приходил и как уходил на работу, и наутро очень сильно огорчалась, не застав его дома, умудряясь проспать все на свете. Только один раз сквозь сон мне померещилось его присутствие в нашей спальне, но скорей всего — мне он, как обычно, приснился. Привиделось, как он осторожно присел рядом со мной, как ласково гладил меня по щеке, его тихий шепот, таинственно-пораженное: «Зеленоглазка?»

Даже сейчас мне слышался его голос, удивленно-ласковое:

— Ева?

Машинально вскинула голову и рассеянно повернулась к двери. Взгляд выхватил замершего полуобнаженного мужчину в проеме. Его лицо пряталось в сумраке помещения.

— Ева, ты чего не спишь? — прошептал он, бесшумно приближаясь. А я таращилась на его обнаженный, идеально ровный живот, не в селах осознать, что он сейчас действительно здесь, буквально в двух шагах, в одних пижамных низко сидящих на мускулистых бедрах штанах. Ох, господи… Пальцы до побелевших костяшек сжали чашку, взволновав багровую жидкость.

— Как можно ходить настолько неслышно? — шепотом задала риторический вопрос.

— Привычка. Я тебя напугал? — он подошел вплотную. Опасно близко. Маняще близко. Сильная, увитая толстыми жгутами-венками рука замерла возле моего уха, пальцы несмело коснулись распущенных волос, распутали прядки и отвели в сторону.

— Нет, — сказала одними губами. — А ты? Я думала, ты сразу… Думала, не застану тебя.

— А ты ждала? — черная бровь иронично изогнулась.

— Не знаю. Наверное, ждала… — губы занемели от сказанного, их закололо невидимыми иголочками. Поспешила занять их чашкой и отхлебнула большой глоток под взглядом черных, казавшихся сейчас вратами в бездну, глаз и чуть не поперхнулась. Закашлявшись, мысленно застонала с досады.

Ничего не обычно.

Ладонь Аяна ненавязчиво опустилась на ногу, невинное прикосновение обожгло не хуже, чем взяться голой рукой за раскаленную кастрюлю, и только тогда я осознала, что на мне простая домашняя туника, которая сейчас по естественным причинам неприлично высоко задралась, открывая бедра. Мысленно чертыхнувшись и все так же кашляя, попыталась, не делая резких движений, спустить тунику пониже. Получилось плохо. Однако Аян сделал вид, будто ничего не заметил, вместе с тем тревожно спросил, отбирая у меня посудину:

— Все в порядке? Ты как?

Мотнула головой, мол, нормально.

Мужчина качнул головой и тоже сделал из моей чашки глоток.

— Глинтвейн, — констатировал он. — Вкусно.

— Угу, — машинально лизнула нижнюю губу, ловя на ней внимание Яна.

— А знаешь, что еще вкусно? — не дожидаясь моего ответа, он оперся двумя ладонями о подоконник и наклонился к моему лицу: — Это.

Первое прикосновение его губ было похоже на касание ветерка, обжигающего и сокрушающего. Всего лишь прикосновение. Невольно дергаюсь и размыкаю губы, позволяя его, упругим, завладеть моим ртом, мягкому шелковому языку ― скользнуть глубже, закружить в танце с моим, как та метель за окном кружит снежинки. Меня повело, слабые пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в незащищенную кожу, точно оставляя лунные отметины. Его ладони мягко скользили по моим ногам, посылая в кожу электрические разряды, подбирались к бедрам, опаляли кожу, обещая сладкие муки, и разочаровывали, спускаясь к лодыжкам, затем скользили снова вверх, обманывая и окрыляя.

Сердце колотилось как сумасшедшее, мне казалось, я схожу с ума, что не выдержу и расплавлюсь в его руках, осыплюсь маленькими песчинками звезд, растекусь лужей и сгорю в огне. Из груди вырвался тихий стон. Он и отрезвил. Не меня. Ласкающего мужчину. Ян застыл, прекращая дикую пытку, и, напоследок лизнув мою нижнюю губу кончиком языка, медленно отстранился, заглядывая в мое ошалелое лицо.

— Зеленоглазка… Прости, я безумно хочу целовать твои губы, но нам нужно остановиться.

«Зачем⁈» — орало мое нутро, а мозг холодно напомнил о спящем сыне.

Кивнула, растеряно приглаживая волосы, потерла лицо в попытке прийти в себя после эмоционального взрыва. Я много раз представляла себе поцелуй с Аяном, но даже и близко не могла вообразить, что он будет таким. А уж с поцелуями бывшего мужа и сравнивать грешно. В тот момент я поняла одну простую вещь: до Аяна я никогда по-настоящему не целовалась. Никогда не ощущала себя настолько живой.

— Зеленоглазка, я повторюсь, но хочу знать ответ: я напугал тебя сейчас?

— Нет, — выдохнула, прикоснулась кончиками пальцев к губам. — Точно нет. Мне… понравилось. Почему зеленоглазка?

— Тебе не нравится?

— Пока не поняла, но необычно. Мне никто никогда не раздавал, м-м-м, наречений.

Ян улыбнулся уголком рта. Его внимание упало на мои ноги, и кожа мгновенно покрылась пупырышками.

— Замерзла?

Покачала головой и искоса глянула на его торс.

— А тебе не холодно?

Мужчина тихо рассмеялся.

— Нет. Если смущаю, могу одеться.

— Не смущаешь! — поспешила заверить, чувствуя, как к щекам липнет кровь.

— Раз мы выяснили, что не смущаем друг друга, как насчет небольшой ночной прогулки на крышу?

Нахмурилась.

— Я не могу, прости, малыш…

— Нам буквально несколько шагов, и у нас есть видео няня. Воробушек в кроватке?

— Да. И у нас нет видео няни, — недоуменно поправила его, что-то смутило меня в его вопросе, но понять что, попросту не смогла, в тот момент моя голова совершенно не работала.

— Есть, — таинственно хмыкнул Аян, он сделал жест пальцами: «момент», подошел к дверце пенала и достал из него устройство, внешне похожее на телефон. Я сразу так и подумала, что это телефон, однако мужчина поработал на нем и повернул ко мне, показывая мирно спящего малыша. — Смотри.

— Э-э-э, откуда?..

— Не откуда, а для чего. Для безопасности, лишним не будет, ведь так? — и, закинув устройство в карман штанов, без предупреждения, одним движением просунул одну ладонь мне под ягодицы и снял с подоконника.

— Наверное…

— Вот и прекрасно, — мужчина, так и держа сбитую с толку меня на руках, проследовал на выход, буквально две минуты ― и мы с ним оказались на балконе, удивительно теплом балконе. — Абсолютно все жилье отапливается, — пояснил Ян на мое изумление. — Я тебя сейчас опущу на ноги, ладно? Мне понадобятся две руки, чтобы открыть люк.

— Конечно…

Опустив меня на твердый пол, Ян убедился, что я не упаду, и, вскинув голову к люку, кулаком толкнул его внутрь. Панель отошла вверх, и показалась лестница, какую Аян потянул на себя и развернулся ко мне, протянул руку.

— Там, наверное, очень холодно, — промямлила, все же неуверенно хватаясь за пальцы.

— Абсолютно все отапливается, — сверкнул белоснежными зубами мужчина и крутанул на себя, этаким танцующим движением пропуская вперед. — Идем, — шепнули у уха. — Поставь одну ножку на лесенку, затем вторую.

— Ян!

— Что? — хохотнули мне в плечо.

— Ну тебя, — фыркнула и, улыбнувшись, увереннее потопала вверх, ощущая поясницей горячее мужское дыхание.