Страница 66 из 69
«Он не знает, чего от меня ожидать», — подумала Мира.
— Да, — ответила она.
— Кто? — спросил он так быстро, словно боялся упустить даже мгновение.
— Маги мира Отуа.
Лицо Колдуна вновь исказилось. С этим врагом он тягаться не мог, он был за пределами его способностей.
— Это тебе Даяна сказала? Или Астафья? — спросил он.
— Нет. Однако думаю, если расспросить Даяну, как следует, она подтвердит, — жёстко произнесла Мира.
Колдун иронично поднял бровь:
— Что же привело тебя к таким э-э… неожиданным выводам?
Мира подумала, что не хочет продолжать разговор, сидя на ковре, словно рабыня у ног господина. Она встала, осмотрелась. Заметив на низком столике бутылку вина и бокал, подошла к столу и, не спрашивая разрешения, налила в бокал густое красное вино. Она чувствовала на себе озадаченный взгляд Колдуна, но ей было приятно. Пусть удивляется, то ли ещё будет?
Пригубив вино, Мира сказала:
— Даяна мечтала попасть в Орден ради обретения статуса. Готова была пойти для этого на всё. Меня сразу заинтересовало, что может быть престижнее Ордена? Ответ напрашивается один — только то, что находится за пределами Азара, за Куполом. Полагаю, однажды ей поступило такое предложение от магов дома Отуа, и она не могла его не принять. Тщеславие ещё и не на такое толкает.
Колдун смотрел на Миру со странным выражением, словно в нём боролись желания наградить её и убить на месте.
Ей вспомнилось предостережение Даяны, что Колдуну не нужны неудобные человеки и он приказал убить Гая, когда узнал, что не может контролировать его переходы по снам. В сравнении с тем, чего достигла Мира — это была сущая ерунда.
— Что же, спасибо, — медленно произнёс Колдун. — Я проверю твои предположения. В любом случае, ты хорошо поработала. Можешь пока идти к себе. Ты же остановилась у Хадара?
Ещё недавно Мира спросила бы, возьмёт ли Колдун её за труды в Орден, но после разговора с Ушуа оплот магии Азара стал ей мало интересен.
Однако… она невольно сравнила себя с Даяной и печальным концом, который постиг магиню. Даяна тоже рассчитывала на магов дома Отуа….
Мира тяжело вздохнула: недальновидно рассчитывать только на Ушуа, особенно после того, как её время от времени превращают в кучку песка. Надо подготовить запасной путь. Орден вполне для него годился.
— Да, я остановилась у Хадара, — ответила она на вопрос Колдуна. — Но после того, как его не стало, не знаю, удобно ли мне там оставаться?
— Хадара не стало? — он изобразил удивление. — Я оставил его в здравии.
Несколько секунд Мира молча смотрела в его смеющиеся глаза, чувствуя, как душу заполняет холодная ярость. Её опять обманули. Если бы она знала, что Колдун пошёл на уступки Великому Хранителю и оживил Хадара, она бы никогда не отправилась узнавать, кто выпустил зомбоящеров. С другой стороны, Мира не узнала бы всего того, что знала сейчас и не встретилась с Ушуа… Но всё же, этот гад её использовал и, судя по выражению лица, не испытывает даже малейших угрызений совести.
Она заставила себя успокоиться. Нарочито медленно допила вино, поставила бокал на столик. Голос почти не дрожал от гнева, когда она спросила:
— Значит, с господином Старшим агентом всё в порядке?
— Да, немного устал, отдыхает. Но ничего смертельного.
— Очень хорошо. Тогда я вернусь к нему в дом.
Колдун смотрел на неё с полуулыбкой.
— Мира, я помню о нашем уговоре про Орден, — сказал он. — Ты действительно провела большую, серьёзную работу, и я сделаю тебя Старшей магиней. Тем более, что очень скоро в них будет нехватка.
У Миры по коже побежал мороз. Как он расправится с Даяной?
— Мне известно, что господин Хадар хочет привлечь тебя к некоему проекту, — продолжал Колдун. — Когда вернётесь, поговорим о твоём назначении более подробно.
Мира коротко кивнула и вышла из покоев Колдуна.
Она направилась по коридору мимо картин в тяжёлых потемневших от времени рамах. В голове гудело: что, если с Ушуа ничего не получится, и она на самом деле станет Старшей магиней вместо Даяны? Какие перспективы это открывает и к чему приведёт, ведь у Миры нет магических знаний? Все заклинания она, можно сказать, проверяет на своей шкуре? Конечно, она всё изучит… Но… так много но! Ей требовалось посидеть одной в тишине, собраться с мыслями и решить, как быть дальше.
А пока её взгляд скользил по ряду картин на которых были изображены портреты незнакомых людей. На их лицах не отражалось никаких эмоций, руки были сложены крендельком, а позы неестественны, как часто бывает на старинных портретах. Все женщины держали фиолетовые фрукты, похожие на яблоки, мужчины положили одну руку на эфес меча или на ножны кинжала, а второй подкручивали усы или поглаживали бороды.
Проходя мимо очередного портрета, Мира приостановилась. Лицо изображённого на ней мужчины показалось ей странно знакомым. Мира всмотрелась в портрет: светлые собранные в хвост и перевязанные алой лентой волосы, высокомерный холодный взгляд, тяжёлый подбородок, капризная нижняя губа. Мужчина был одет в парадный красный камзол, стягивающий широкие плечи, крепкие икры ног облегали белые гольфы; правая рука лежала на ножнах украшенного каменьями кинжала, левой мужчина небрежно облокачивался на невысокую белоснежную колонну.
«Где я могла его видеть?» — в недоумении подумала Мира.
Она была уверена, что никогда не встречалась с этим мужчиной, и, в то же время, его лицо было ей знакомо. Мира в задумчивости направилась дальше, как вдруг вспомнила: этот мужчина убил беременную и ещё одного мужчину в голограмме, которую показала шляпа.
Глава 18. Повторять её имя
Хадар открыл глаза. Он лежал на кровати в своей спальне, за окном был день, и ветер теребил лёгкую штору. При попытке глубоко вдохнуть, грудь сдавило. В голове стоял тяжёлый навязчивый звон, который хотелось вытряхнуть. Хадар сел, спустил ноги на пол.
Последним, что он помнил, был клинок его собственного кинжала с полыхающими на нём отблесками факела. А ещё искажённое от ярости лицо Найры. Вот она заносит руки с зажатым в них кинжалом над Хадаром и бьёт. Грудь пронзает острая, ни с чем несравнимая боль. Снова удар и боль уже в животе. А потом мрак без проблесков и как будто шум волн, набегающих на берег…
Хадар медленно поднял рубаху, взглянул на свою грудь, уверенный, что увидит кровоточащие раны. Но увидел только татуировки. Кожа была гладкой, даже шрамов не осталось.
«Приснилось», — подумал он.
В тот же момент у него проявилось ощущение, будто кто-то стоит за левым плечом. Хадар обернулся — никого. Тем не менее, ощущение осталось, даже мурашки по левому плечу побежали.
— Кому-то пора в отпуск, — сказал себе Хадар и улыбнулся: что такое отпуск, в Азаре никто не знал. Все пахали, как проклятые, а потом тихо сдыхали, и на смену им приходили новые люди. А вот он, Хадар, соригинальничает и возьмёт отпуск. Только сперва решит вопрос с Тиредом. Потом прихватит Даяну и махнёт с ней на Большие Кочки. Дни и ночи напролёт они будут трахаться и гулять, гулять и трахаться. Он потянулся и тут же сморщился от боли в груди: в том месте, где во сне в неё вошёл кинжал. Что за хрень происходит, в конце концов?
«А как я вернулся домой из Башни?» — подумал он и понял, что не помнит.
Хадар постарался воссоздать в памяти последние события.
Он чётко помнил себя в Башне после допроса Найры. Чтобы получить признание в убийстве, пришлось напоить её соком щипры. Это лишало человека воли, он начинал верить во всё, что ему говорили. Мог даже признать, что убил, расчленил и съел собственную матушку. Хадар не любил использовать щипру, это было грубо и примитивно. Ему нравилось, когда преступник признавался в содеянном по своей воле. Но в случае с Найрой всё было иначе. Во-первых, она не убивала Магду; во-вторых, ВХЭ приказал получить признание быстро.
Вернувшись к свой кабинет, Хадар сел в кресло, закурил и пытался избавиться от недовольства собой и миром в целом.