Проездом

– Может быть, он вас оттого и раздражает, Вадим Петрович, что вы от нашей московской жизни отстали. Она тихо усмехнулась.

– Может быть, – повторил Стягин. – Я понимаю, что и Лебедянцев отстал от меня и стесняется говорить со мною о своих делах. Вот вы бы и помогли мне.

– Я готова, Вадим Петрович…

– Вы такая милая, – и он протянул ей руку, – что я вас попрошу еще об одном одолжении. Видите ли, я ожидаю приезда из Парижа той особы, к которой еще третьего дня диктовал вам письмо… Она должна быть здесь послезавтра. В отеле устроиться ей неудобно: она не знает языка, да и отсюда далеко…

– Конечно, – тихо выговорила Федюкова.

Он был очень рад, что так ловко обошел необходимость выяснить, кто такая эта особа. Вера Ивановна и тут показала, что в ней много такта, не позволила себе никакого лишнего вопроса и всем своим тоном дала почувствовать, что он может с ней говорить все равно как бы с приятелем-мужчиной.

– Лишняя комната здесь есть, но недостает кое-чего: кроватей, например, умывальных столиков…

– А сколько кроватей нужно? – спросила Вера Ивановна.

– Две: одну для этой дамы, другую – для ее горничной.

Он мог бы, вместо слов: "этой дамы", сказать: "для моей невесты" или что-нибудь в этом роде, но не чувствовал уже надобности в таком обмане, хотя тут не было бы большого обмана: Леонтина считала себя его невестой, и теперь более, чем когда-либо.

– Я с удовольствием, Вадим Петрович.

– И вы можете это все закупить в один день?

– Зачем же покупать? – возразила она. – Можно будет достать напрокат где-нибудь на Сретенке или в городе.

Она что-то такое соображала, и выражение ее лица в эту минуту очень ему нравилось.

"Славная девушка, – думал он, – дельная и кроткая!"

Дельная и кроткая! Два свойства, которых он совсем не видал в своей подруге. Его француженка была жадна на деньги, экономничала в пустяках, но тратила зря на туалеты, не спросясь его, покупала часто плохие процентные бумаги и глупо играла ими на бирже. И от впечатления кротости в женском существе он совсем отстал, живя в Париже; не замечал его решительно нигде, разве на сцене, в пьесах, в игре сладковатых и манерных наивностей.

– Сколько же вам на это нужно денег, Вера Ивановна? – весело спросил он.

– Сразу я не могу сказать, Вадим Петрович… Позвольте мне съездить, узнать… Вам на много времени?

– Да как это сказать? Если мое, лечение пойдет хорошо… доктор обещает, что через две недели я буду совсем на ногах… Во всяком случае, надо на месяц.

– Ну, вот и прекрасно! Поживете у нас, – сказала Федюкова и ласково поглядела на него.

– Но у меня есть еще другая к вам просьба… Если она вам не понравится, вы откажите.

– Что такое? – с живостью спросила она.

– Лебедянцев теперь так расстроен, что на него рассчитывать я не могу… Не будете ли вы так любезны встретить приезжих на вокзале? Вы говорите по-французски… А то они совсем потеряются.

– Я с удовольствием…

Вадиму Петровичу во время разговора пришла эта комбинация: послать Федюкову навстречу Леонтине, так, чтобы она сразу сделалась ей необходима. Это отведет всякие подозрения и устранит на первых же порах ненужные разговоры. Вместе с тем он покажет этим, что особу, едущую из Парижа, принимает он как порядочную женщину, а потом все уладится.

И когда Вера Ивановна, почитавши ему с полчаса, отправилась по его поручению, ему было приятно сознавать, что он не один в Москве, что около него есть молодое существо, на которое можно будет опереться в неизбежной борьбе с парижскою подругой.