Я не позволю

– Что ты хотел? – надеюсь мой голос достаточно тверд.

А вот сердце предательски подводит. Никогда рядом с ним не могла оставаться спокойной. И холодная решимость в глазах Давида не самое сильное его оружие. Ведь стоило ему улыбнуться или позвать меня ласково, и все обиды отступали прочь. Оружие, которое он беспроигрышно использовал. Раньше.

– Хотел напомнить про твое обещание. Про тест для нашей дочери.

– Моей дочери, – на своем стою. Хотя его внезапная выходка и застигает врасплох. Заставляет сердце стучать как сумасшедшее. – Сколько раз тебе повторять? Аня не твой ребенок.

– Интересно, где же ее отец?

Одной рукой он упирается в стену. Блокирует мне выход стороны. Еще движение и я окажусь в окончательной ловушке. Словно загнанный после долгой охоты зверь.

– Ее отец нас бросил! Доволен?

– Наверное он полный дурак, раз оставил такую женщину. Я бы никогда тебя не бросил.

От его слов дыхание перехватывает. А свободная рука Давида так внезапно подле лица оказывается, что я отдернуться не успеваю. Но вместо того, чтобы прикоснуться, он подцепляет прядь моих волос.

– Тебе идет темный, – к своему лицу подносит, вдыхает. А я таращусь, как завороженная. Такой невинный жест, а меня словно раздели и к кровати уже подталкивают. И в голове тысяча и одно воспоминание как это было. – Но светлый мне нравился больше.

Сглатываю липкую слюну. Все идет не по плану. Не таким я представляла наш разговор. Признаюсь, я вообще его не планировала. Он ведь не показывался всю прошлую неделю мне на глаза. И я уже понадеялась, будто легко отделалась. Но разве с этим мужчиной хоть раз было легко? Он мне в наказание послан. Не иначе. Только вот за какие грехи?

– Давид! Пусти меня! Тебя жена ждет!

– Никто меня не ждет. Так что постой спокойно, О-ле-ся. А то хуже будет.

Его слова действуют прямо противоположно. Делаю резкий рывок, но меня лишь сильнее к стене припечатывают.

– Я же просил, – и в глубине его глаз уже разгорается пламя. Такое знакомое. Такое… мое. Раньше мы в нем вместе сгорали. – Неужели так сложно хоть раз меня послушаться? Все наши беды, Олеся, из-за твоего непослушания.

Ответить, что нет никаких «нас», не успеваю. Горячие губы накрывают мои. Поцелуй, как взрыв из прошлого. Оглушает. Еще секунду назад я готова была бороться не на жизнь, а насмерть. Сейчас не могу даже пальцем пошевелить. Не то что оттолкнуть.

Воспоминания обрушиваются на меня огромной красочной лавиной. Пылившиеся до этого в самой дальней кладовки подсознания, теперь они обрели свободу. Вырвались из пыльного плена. И загнать их обратно вряд ли получится.

До поцелуя еще были шансы. Я могла просто туда не заглядывать. Как делала все эти годы. Обходить запретную дверь стороной. Но теперь все замки сорваны. Давид их сорвал, прорвавшись бешеным ураганом сквозь плотную защиту моих губ. Подчиняя их почти силой. Подчиняя почти силой меня.

Прихожу в себя не знаю через какое время. Может прошли секунды, а может мы уже минут пять нагло целуемся прямо в коридоре детского отделения больницы. Но главное, что прихожу. Главное, что мозг наконец включается. Хоть и с опозданием.

Толкаюсь в крепкую мужскую грудь. Кажется, будто за эти годы она стала еще шире. Еще накаченнее. Но и не удивительно. Давид всегда рассказывал, что к спорту в их семье особое отношение. А его младший брат даже многократный призер каких-то там соревнований по борьбе. Но подробно я никогда не интересовалась.

Семья Сулеймановых меня раньше не волновала. Их престиж, богатство не трогало мою неискушенную душу. Я всегда свято верила, что мы с Давидом просто поженимся и просто будем счастливы вместе. Независимо от его родственников. Его работы и других обстоятельств.

Я ошиблась.

– Давид! Перестань!

Поднимаю руку и залепляю ему пощечину. Она получается звонкой. А на щеке остается характерный красный след. Но я готова ударить и снова. Если он попробует опять меня поцеловать. Если только попробует ко мне прикоснуться. Если только…

Но Давид словно понимает мою решимость. Делает шаг назад. А на лице опять каменная маска. И только глаза еще дурные. Блестят как звезды в темноте. И так сложно удержаться. Так сложно не скользнуть взглядом по твердым на вид губам. Губам, которые еще недавно так страстно и жадно меня целовали.

– Тест-Днк, Олеся, – бросает, уже уходя, – я жду. Мне нужно знать, чей это ребенок.

– Не твой! – кричу ему вслед.

Но он никак не реагирует. Скрывается за поворотом. А я остаюсь одна. Ежусь от внезапного холода в теплом коридоре больницы. Обнимаю себя за плечи и иду искать доктора. Выясняю, что за палату уже внесли деньги. И понятно кто. Даже спрашивать не надо.

Хочется снять остатки налички со своего счета и швырнуть пачку прямо в лицо Давида. А еще безумно хочется стереть с губ его поцелуй. Но больше всего хочется понять, зачем он так поступил. Зачем, черт возьми, меня поцеловал?!

Глава 11

Ночь провожу в больнице. Благо врач, седой мужчина в годах, разрешает. И даже слишком быстро соглашается пойти на уступки. А мне уже и здесь начинает мерещиться невидимая рука Давида. Похоже я схожу с ума. Мир не без добрых людей. И персонал больницы просто вошел в мое положение. Такое бывает. Не все продаются исключительно за деньги и связи.

Утром долго расспрашиваю врача. Но он лишь улыбается. Отмахивается от всех моих тревог. Говорит, что с маленькими детьми такое случается. Скачок температуры и вуаля. Потеря сознания еще не самое страшное. Ведь могли начаться судороги. Уверяет, что никаких последствий для организма ребенка не будет. И что мы вовремя привезли дочь сюда. В больницу.

– Кто это «мы»? – не могу удержаться от вопроса.

– Вы и отец ребенка.

Даже дар речи на секунду теряю. Откуда у мужчины такие мысли. Неужели Давид… Сердце бешено пускается вскачь. Но даже себе я боюсь признаться, как греет мысль, что Давид готов вот так принять моего ребенка. Только не стоит обольщаться. Ребенка может и готов, но не меня. Да я и сама не согласна. Ведь не согласна же?

– Произошло ошибка. Давид не отец моей дочери.

– Да? – удивляется врач, – а так и не скажешь. Семейное сходство на лицо.

Густо краснею. И так же стремительно бледнею. Если даже этому постороннему человеку так показалось. То, что же… Ладно. Не буду паниковать заранее. Со стороны оно всегда виднее. А сам Давид, возможно, и не обратил на такие мелочи внимание. Подумаешь глаза и ямочка. У миллиона детей это есть. Тоже мне родимое пятно на попе. Мы не в индийском кино.

– Вы ошиблись, – бормочу и поскорее сбегаю.

Возвращаюсь в палату к дочке. Да что ж так не складывается то последнее время? А все Давид виноват. Не встреться мы вновь. Не увидь он ребенка. И, главное, преспокойно жил без нас все это время. Горькая обида опять затапливает душу. Я так надеялась, что все уже отболело о нем. Но, похоже, мои мучения только начинаются. Ведь своим поцелуем он разбередил едва затянувшуюся рану.

Надо скорее сделать тест-Днк, который конечно же будет отрицательный. Уж я постараюсь. Прочитала в интернете. И даже срок за мошенничество не пугает. Пускай сначала докажут, что не они сами в лаборатории перепутали образцы.

Долго прощаюсь с моей зайкой в палате. Очень не хочется уходить. Но надо. Работа не ждет. А здесь за ней и присмотрят и накормят. На выходе заруливаю на пост дежурной медсестры. Узнаю номер, по которому позвонить можно. Не собираюсь, конечно, каждые пять минут названивать. Но просто самой так будет спокойнее. Заодно свои контакты оставляю.

Выхожу в зябкое солнечное утро. Ежусь на прохладном ветру. Денег на такси нет. Их вообще скоро не будет. Еще одна болезнь и можно брать кредит. Закрываю глаза и поднимаю лицо к небу.

Как же я устала. Устала бороться. Выживать. Выцарапывать кусочек за кусочком этой жизни. Не только для себя, но и для маленькой крохи, полностью от меня зависящей. Как тут не опустить руки. Желание, которое приходит так часто. И лишь маленькая ладошка в моей продолжает держать на плаву.