Единство

Потом он с грустью продолжил:

– Страх вперемешку с завистью – ядовитая штука. Такие чувства таятся в каждом обычном человеке. Как бы он с ними не боролся и как бы не скрывал, но мысль о том, что у кого-то другого есть способности, делающие его сильнее, крепче и умнее, всегда будет напоминать о себе.

Но обычные люди – тоже часть Земли. К тому же многих Восприимчивых рождают на свет обычные родители. Приток свежей крови нам на пользу. Как бы там ни было, но обычные люди тоже нужны Основе, а ей нельзя перечить.

«Да, – согласился про себя Кирсанов. – Основе лучше не перечить». Когда-то он думал, что способность к Восприятию подарит ему необыкновенную силу, позволяющую сворачивать горы. Но это не подарок, как надеются одни, и не проклятие, как боятся другие. Основа даёт многое, но требует от своего избранника соблюдать определённые правила. «Вполне справедливо, – думал Пётр Алексеевич. – Раз тебе даётся сила, ты должен использовать её с толком». Он представил себе, что будет, если все люди получат силу Основы без обратной связи с ней, и от души порадовался тому, что этого не происходит.

После Июньской революции Глеб Владиславович тоже вернулся на родину. Ходила, правда, молва, что далеко не все в Международной Организации Восприимчивых были в восторге от этого. У Рязанцева в России ещё оставались враги. Один раз его пытались убить, когда партизанское движение было ещё сильным. Девять лет Глеб Владиславович обучал Единству новых Восприимчивых и, кроме того, был советником Скрябина. Даже такой сильный и знающий Восприимчивый, как Андрей Павлович, прислушивался к его словам. Во многом благодаря стараниям Рязанцева, Учение Единства вернулось в Россию.

Но год назад он умер. А теперь вот и отца отыскали. Кирсанов понимал, что смерть, настигающая каждого рано или поздно, – это часть естественного порядка вещей. Но одно дело – понимать, что происходит, и самому быть к этому готовым, и совсем другое – видеть, что это случилось с близким человеком.

Иногда даже непонятно, кого жальче – умершего или самого себя. Ведь когда близкий человек был жив, ты всегда знал, к кому можно обратиться за помощью, кто никогда не откажет в поддержке, если тебе тяжело, и с кем ты можешь посоветоваться, если пребываешь в затруднении. Ты не понимаешь, как много близкий человек значит в твоей жизни, до тех пор, пока не потеряешь его. Пётр Алексеевич давно усвоил для себя эту печальную истину и всегда ценил отношения с близкими людьми.

Отец с Глебом Владиславовичем были в чём-то похожи друг на друга. Оба были бодрыми, энергичными, оба были преданы своему делу. И оба были готовы выслушать другого человека, даже если он чем-то отличался от них. Им было бы интересно познакомиться друг с другом…

А возможно, они уже и встретились в Основе. Может быть, и он сам когда-нибудь к ним присоединится… Но не сейчас. Сейчас нужно жить и работать дальше. Тем более, когда на плечах лежит забота о судьбах других людей. А об ушедших позаботится Основа. Скорее всего, она хорошо приняла их.

Кирсанов ещё несколько секунд постоял, собираясь с силами, а затем развернулся и спокойным шагом пошёл прочь от плиты. С ним двинулись и его сопровождающие.

Пока Кирсанов шагал по дорожке по направлению к выходу, ему в очередной раз пришла в голову мысль, что ему не нравится в кладбищах. Несмотря на обилие деревьев и кустарников, просто лучащихся жизнью в такие дни, тут чувствовалась человеческая боль, скорбь и горечь. За столетия каждый камень и каждый клочок земли здесь были пропитаны этими чувствами. И не только ими. Кое-где из-под цветущей травы явственно проступала угасающая жизнь в тех телах, которые по традиции были похоронены без кремации. Многие клетки в них ещё не умерли и продолжали поддерживать вокруг себя ауру жизни. Но это была лишь тень, жалкое угасающее подобие той ауры, которое создаёт настоящее, живое Ка. И словно в насмешку над этим угасанием, цвели излучения бактерий и всякой подземной живности, издревле пиршествующей на чужом горе. Ощущалось увядание цветов, принесённых на могилы родных и близких. Восприятие позволяло чувствовать кладбища как удивительные места соприкосновения жизни и смерти. Удивительные, но отнюдь не приятные.

«Жаль, что обычные люди не могут в полной мере прочувствовать это место, – подумал Кирсанов. – Ощутив его через Основу, они, возможно, стали бы бережнее относиться к чужим жизням».

За оградой Петра Алексеевича уже ждала машина. Рядом с ней стоял Вадим, круглолицый белобрысый парень, водитель Кирсанова. Как и охранники, он сочувствовал шефу, хоть и не решался выразить своё сочувствие вслух. Да и само место тоже не прибавляло ему настроения.

– В контору, – коротко распорядился Кирсанов.

В дороге он обдумывал наиболее серьёзные вопросы. Сопротивление определённо что-то затевало. Не зря все «антишизовские» движения притихли. Но что они собираются делать? Из докладов агентуры этого пока нельзя было понять. МВД и РСБ рыли носом землю, но тоже ничего не находили.

Тревога не покидала Кирсанова. Не к добру это затишье! Что же замышляют враги? После Тридцатилетия МОВ никаких серьёзных событий пока не намечалось, разве что конференция в Новосибирске. И Кирсанов был полон решимости проследить, чтобы это научное мероприятие прошло без проблем. Но Сопротивлению необязательно привязывать свою атаку к конкретному событию. Напротив, внезапный удар будет эффективнее, потому что так больше шансов застать Восприимчивых врасплох. К тому же он обрушивается как гром среди ясного неба и оставляет после себя самый ужасный человеческий страх. Страх перед неизвестностью.

Немного подумав, Кирсанов решил всё-таки повысить уровень готовности к нападению на всех административных, исследовательских, медицинских и учебных объектах РОВ. Там постоянно находятся самые сильные и умелые Восприимчивые, а также работает немало иностранных собратьев. А в школах Единства растёт будущее поколение российских Восприимчивых. Любой из этих объектов – лакомый кусок для террористов.

Ещё Кирсанова интересовала внезапная смерть Кирилла Шикунова, агента РОВ в главной оппозиционной партии страны. Все медицинские эксперты в один голос утверждали, что он умер от естественных причин. Но Кирсанов по роду своей деятельности знал о некоторых «бесследных» способах устранения врагов и не торопился с выводами. Агента могли убрать. Другой вопрос, кто это сделал и зачем. Наверняка не обошлось без участия кого-то из однопартийцев. Поэтому после смерти Шикунова Кирсанов стал внимательно следить за кадровой и общественной политикой оппозиционеров. Если они начнут менять курс, к этому надо быть готовым.

Надо сказать, что возникшее затишье волновало не только Кирсанова. Скрябин тоже был встревожен.

– Хорошо, что вы решили усилить меры безопасности, – сказал он Петру Алексеевичу. – Меня тоже беспокоит этот мёртвый штиль. И дело не только в Сопротивлении.

– А в чём ещё? – спросил Кирсанов.

– У меня такое чувство, что мы в преддверии каких-то важных событий. И связано это не столько с Сопротивлением, сколько с самой Основой.

13. История Павла Антонова

В тот самый момент, когда шар коснулся дорожки, Пашка понял, что направил его верно. Не сказать, что он бросил его с очень большой силой, но зато верно рассчитал движение руки.

Шар триумфально проехал по гладкой поверхности и ударил точно в центр строя. Кегли с грохотом посыпались в невидимую яму. Только одна сиротливо оставалась стоять с правого края дорожки, ожидая своей запаздывающей участи.

Катя, сидевшая на стуле и лениво потягивающая тоник, с интересом приподняла бровь. Задача Пашке предстояла не из лёгких. Нужно было очень точно прицелиться и отправить второй шар так, чтобы сбить эту упрямую кеглю. Возьмёшь чуть левее – и снаряд пройдёт по дорожке, но не попадёт по цели. А если пустить шар чуть правее, он свалится в жёлоб и опять-таки пройдёт мимо кегли.