Совок 9

Товарищ из ОБХСС возмущенным уже не выглядел. Он всё больше выглядел, как побитая собака. Или, как коррумпированный чиновник в прединфарктном состоянии.

— Скажу больше, — решил я предвосхитить события и забежать вперёд, — Один из фигурантов уже дал показания об участии в данном преступлении гражданина Никитина. Официально и под протокол. Стало быть, и ему лоб зелёнкой намажут. Вы уверены, что вот этот человек, ради сохранения своей жизни, не сунет под топор вашу голову?

Копылов не стал меня убеждать, что уверен. Не стал он уверять меня и в обратном. Он смотрел на своего выкормыша. И смотрел, надо сказать, с нескрываемой и, не побоюсь этого слова, лютой ненавистью.

— Серёжа, а ты сможешь его закопать так, чтобы он меня в своём дерьме не измазал? — прекратив буравить недобрым взглядом Никитина, повернулся он ко мне, — Успеешь, пока дело еще у тебя находится?

— Смогу и успею, Сергей Степанович, — Я вам прямо сейчас набросаю текст докладной Первому секретарю горкома. С некоторой фактурой. В ней вы сообщите товарищу Палагину, что со слов начальника Октябрьского РОВД вам стало известно о коррупции в городском ОБХСС. Что у следователя Корнеева в производстве находится уголовное дело, которое пытается развалить заместитель начальника ОБХСС городского УВД Никитин. Дергачев ваши слова подтвердит, это я беру на себя. Я даже уверен, что он по своей линии доложит о факте коррупции генералу Данкову. Все последующие показания вот этого гражданина против вас или меня, мы будем отвергать. И пусть его в расстрельный тупик ведут вместе с остальными жуликами. Как-то так.

Сидящий рядом товарищ из города с диким ужасом в глазах и с перекошенным лицом смотрел на меня стеклянными зрачками. Хорошо, что в это самое время к гранитному Ильичу не пришли какие-нибудь октябрята-пионеры-комсомольцы со своими дурацкими плакатами и барабанами. Повезло, что школьная пора еще не наступила. Уж они бы без внимания бэховский полутруп не оставили. Слишком уж он был выразителен в своих горестных чувствах.

— Ну и отлично! — с облегчением перевёл дух партиец.

— Не надо! — сипло проскулил сбоку едва живой «колбасник», — Сергей Степанович… дядя Серёжа, я вас прошу, не надо никаких докладных! Я согласен! Что скажете, то и сделаю. Я уеду! Сегодня же уеду!

— Сегодня не надо! — начал конструктивный диалог я с оборотнем в заграничном костюме, — Надо завтра или послезавтра. Столько времени я смогу попридержать фактуру. Но не дольше!

Судорожно вздохнув, Никитин быстро закивал головой.

— Вы идите, Сергей Степанович! — обратился я к Копылову, — У нас с Борисом Евгеньевичем разговор еще какое-то время продлится, нам технические детали обсудить надо. А вы человек занятой, ни к чему вам время тратить и нашу болтовню слушать. Что нужно вам знать, я позже расскажу!

Большой партийный начальник на меня не обиделся за ничем не прикрытое хамство в свой адрес. Напротив, на меня он посмотрел с благодарностью и облегчением. Весь этот разговор его явно тяготил и потому с лавки он вскочил, как влюблённый юноша, увидевший в конце аллеи предмет своей страсти. На Никитина он даже не взглянул.

— Сергей, ты, пожалуйста, не сочти за труд, сообщи, куда подъехать. Мне бы хотелось быть в курсе того, что происходит. Хорошо? — теперь его интонации были просительными, и он этого не пытался как-то скрыть.

— Обязательно, Сергей Степанович! — уважительно привстал я, чтобы сгладить щекотливость ситуации.

Дождавшись, когда Копылов удалится на достаточное расстояние, я со всем своим вниманием оборотился к Борису Евгеньевичу.

— Рассказывай, как скрываться думаешь? — с неудовольствием рассматривал я расквасившегося бэха. — Адреса, явки, пароли мне неинтересны, но я хочу знать, как ты в бега подаваться намерен?

— Не знаю пока, — пожал плечами Никитин, — Я просто об этом никогда не думал. К приятелю, наверное, уеду. Учились вместе.

Всё правильно. К приятелю. Да еще, наверняка, любовницу с собой прихватит. Дебил!

— Отставить приятеля! — жестко приказал я, — Будешь делать, как скажу я! Если не послушаешься меня, тебя поймают. И поймают очень быстро. Сколько у тебя денег? Только не ври, я всё равно узнаю правду. Узнаю и разозлюсь. Сколько? Быстро говори! — я не отпускал глаза товарища из города и он тоже не решался их отвести.

— Двадцать тысяч! — на одном дыхании выпалил жулик в погонах, — На новую «Волгу» собирал! — доверительно сообщи он. — И на кооператив.

— Будь по-твоему! — встал я со скамьи, — Пеняй на себя, что не получилось у нас разговора! Через полчаса объявлю тебя во всесоюзный розыск. Неделя, максимум две, и будешь баланду хлебать! — развернувшись от опешившего нелегала, я зашагал прочь.

— Стой! — заверещал сзади бэх, — Корнеев, остановись! — через секунду меня схватили за локоть, — Александр Егорович, ну так же дела не делаются! — всё еще придерживая мою руку, скулящий жулик обошел меня и встал напротив.

— А я с тобой никаких дел иметь не собираюсь! — вырвал я конечность из цепких пальцев «колбасника», — Еще раз дотронешься до меня, я тебе челюсть сломаю! И зовут меня не Александр Егорович, а Сергей Егорович!

— Извини, пожалуйста! — с готовностью повинился Никитин. — Хорошо, я всё понял! — думая, что улыбается, он скривился в отвратной нервной гримасе. — Давай присядем!

Шагнув к следующей по ходу лавке, я сел на неё. Рядом примостился потеющий товарищ из города.

— Говори, я жду! — не глядя на ёрзающего коллегу, я откинулся на спинку лавки.

— Почти двести пятьдесят! — выпалил тот, — Точно не помню. Тысячи три-четыре до двухсот пятидесяти не хватает.

— Валюта, драгметаллы, ювелирка? — продолжал я требовать информацию о благосостоянии охранителя социалистической собственности.

— Валюты нет! — как от чумного отмахнулся от меня Никитин, — И металла нет. Это же восемьдесят восьмая! Там до высшей меры! Только в изделиях немного. Брошки там, колечки…

Если и врёт, то не шибко далеко от правды уходит. Что ж, надо ему крылья подрезать, столько денег ему ни к чему. Охолонёт от переживаний и начнёт гусарствовать, чтобы релаксироваться и забыться. На том и засыплется. Все они так сгорают и этот исключением не будет.

— Половину денег мне отдашь! — твёрдым голосом рэкетира из девяностых, известил я Бориса Евгеньевича, — Денег половину, а ювелирку всю отдашь! Не нужна она тебе, на ней ты спалишься!

При первых словах по поводу развёрстки Никитин дёрнулся и сверкнул глазами. Но встретив мой спокойный товарищеский взгляд, он почти сразу успокоился.

— Где у тебя закрома? — вставая, поинтересовался я, — Поехали, ты на машине?

Распатроненный товарищ хмуро кивнул и, не говоря ни слова, двинулся, обходя Ильича по кругу. Я, стараясь не отставать, поспешил за ним.

— Ты помни, что дело со всеми подробностями и показаниями лежит в сейфе и, если что, то доставать его будет следак городской прокуратуры! Комиссионно! В присутствии Дергачева, который про тебя сразу вспомнит! — уже сидя на пассажирском сиденье красного автомобиля, на всякий случай предупредил я бэха.

— Я не дурак, знаю! — зло огрызнулся блюститель экономической безопасности родины, — Ты лучше посоветуй, как надёжнее скрыться от розыска! — выруливая от центра, попросил он.

Меня порадовала такая любознательность товарища Никитина и я принялся его консультировать. Начав с расспросов.

— Кто-нибудь из начальников паспортных столов у тебя на связи есть? Или из их замов? — задавая вопросы, я следил за дорогой, пытаясь понять, куда мы едем. — В твои обязанности же входит противодействие коррупции в милицейских рядах? Не может быть, чтобы ни одного руководящего паспортиста ты на кукан не присадил! Из девяти-то районов⁈