Развлекающие толпу

– Привет, Гаррис. Черт бы побрал эту дорогу из аэропорта, она невероятно длинная.

Анна зачарованно наблюдала, как, прикрывшись камерой, Джонни Бардини все ближе и ближе подбирался к Уэббу. Тот же лишь приподнял одну бровь и сказал без всякой злобы:

– А вот и ты, Джонни. Мерзавец, тебя давно следовало пнуть коленом под зад. От тебя нигде не спрячешься.

– Это мой кусок хлеба, Карнаган. И тебе это прекрасно известно.

– Ну, конечно. А теперь ты можешь снять меня с бокалом в руке и сообщить всем своим страстным поклонникам, что я еще и пьяница.

– Я хотел снять тебя с Анной, – теперь голос Бардини звучал гораздо более уверенно. – Как насчет снимка со своей основной партнершей?

Уэбб пожал плечами:

– Что я могу ответить? С превеликим удовольствием. Энни, несомненно, станет великой актрисой. У нее для этого есть все необходимое.

Он подошел к ней и бесстрастно поцеловал ее ледяные губы.

– Ну, как тебе нравится быть в центре внимания, малыш? Развлекаешься?

Анна никогда не могла понять, что он думает или чувствует. С тем же успехом рядом с ней мог стоять такой незнакомец, как Карим: обнимать, позируя перед камерой. У нее было странное ощущение, что это все происходит уже в кино, где каждый играет свою роль. Точнее, это было больше похоже на генеральную репетицию.

«Энни, несомненно, станет великой актрисой. У нее для этого есть все необходимое».

Уэбб был всего лишь обаятельным незнакомцем, который просто использовал ее. А сейчас он… он скорее даже напоминал дальнего знакомого. Ни вопросов, ни объяснений, ничего.

Значит, «вот как обстоят дела». Кто из дикторов все время завершает последние известия этой фразой?

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Часть третья: Продюсер

Глава 19

«Да, Анна, вот как обстоят дела. И теперь так будет всегда. Поэтому чем раньше ты к этому привыкнешь, тем лучше».

Калифорния. В Лос-Анджелесе было жарко и душно. Смог придавал солнцу сходство со злым красным глазом, и все кругом говорили: «Жаль, что вы не приехали на прошлой неделе! Здесь было просто замечательно! Да и этот туман скоро рассеется».

Ей не хватало прохладной зеленой Англии, неторопливого ритма жизни. Анна чувствовала себя так, будто какая-то непонятная сила подхватила ее, разбила на кусочки и вновь воссоздала в совершенно новой ипостаси. Теперь она была уже не самой собой, а Имиджем.

Рекламная кампания началась. Анна сама видела несколько заголовков. «Анна Мэллори… Топ-модель Европы… Исполнительница главной роли в фильме «Жажда славы»… Бестселлер, о котором все говорят». Она бывала там, где было нужно бывать. И когда она выходила на бульвар Сансет под руку с Гаррисом Фелпсом, там уже маячило знакомое лицо Джонни Бардини, который дружески подмигивал ей из толпы других фоторепортеров. Она привыкла к яркому свету вспышек, привыкла и к очень личным, провокационным вопросам.

«Мисс Мэллори, правда ли то, что вы помолвлены с Гаррисом Фелпсом?»

«В Англии ваше имя нередко связывалось с Уэббом Карнаганом. Это правда? Как вы относитесь к тому, что он будет вашим основным партнером в новом фильме?»

Она научилась, улыбаясь, парировать любые вопросы. И никто не смог бы догадаться, что в этот момент происходит у нее в душе. Внешне она казалась неизменно уверенной в себе.

В гостинице Беверли-Уилншр у Анны и Гарриса были смежные номера. Каждый вечер он деликатно стучал в разделявшую их дверь и заходил узнать, все ли у нее в порядке. Иногда он ненадолго задерживался. В любви Гаррис был нежен и непритязателен, что помогало Анне приспособиться и к этой стороне их отношений. А иногда он просто целовал ее и уходил к себе.

Но вся беда была в том, что Анна не могла быть одна. И после ухода Гарриса ей приходилось принимать снотворное, чтобы уснуть. Это же совершенно безвредно – все пьют снотворное. По крайней мере, после него она спит без сновидений и не ворочается с боку на бок, маясь бессонницей и безуспешно пытаясь бороться с образами, возникающими в мозгу. Уэбб… ну почему его имя по-прежнему не дает ей покоя? Задавая вопросы, женщины-журналисты смотрели на нее с завистью и любопытством. Будь он проклят! Почему к каждой встрече с ним ей приходилось готовиться как к решающей битве? Уэбб и Венеция… а затем неумолимо возникал образ Виолетты. Не думать. Забыть. Не задавать никаких вопросов, даже самой себе.

Две недели в Лос-Анджелесе, а потом еще одна в Малибу – в коттедже, предоставленном им другом Гарриса, Анна половину дня проводила в солярии с видом на океан. Благодаря этому ее обычно бледная кожа приобрела золотисто-коричневый оттенок. Там не было ни навязчивых репортеров, ни светских приемов, и это явилось приятным разнообразием. У нее было достаточно времени, чтобы изучить объемистый сценарий, который дал ей Гаррис.

– Это только предварительный набросок. Боюсь, нам придется очень много вырезать, если мы хотим уложиться в три часа. Но ты, по крайней мере, будешь иметь представление о том, как именно мы собираемся переделать книгу для экранизации. И если некоторые сцены покажутся тебе слишком… рискованными, что ли, то имей в виду, что мы будем снимать две версии. Одну – для Европы и одну – для Штатов, где она, вероятно, получит категорию «R».

Интересно, почему Гаррису понадобилось снимать свой фильм именно здесь? Его объяснение было вполне логичным: он стремился к реализму. События последних наиболее захватывающих глав «Жажды славы» происходят в испано-мексиканской Калифорнии. Старый форт Монтерей, легендарное ранчо, раскинувшееся на сотни акров вдоль побережья. А Гаррис добивался достоверности любыми средствами. По крайней мере, именно так он заявил на пресс-конференции, которую созвал перед отъездом из Лондона.

«Я не собираюсь создавать вторые «Унесенные ветром». «Жажда славы» станет новой вехой в развитии кинематографа. Это будет исключительно современная картина, несмотря на ее историческое содержание. И я собираюсь добиться полного реализма, не считаясь ни с какими затратами. Мы также будем строго придерживаться сюжета, – Гаррис улыбнулся. – Это я обещал миссис Сэвидж, когда покупал у нее роман. Читатели не будут разочарованы, когда увидят картину!»

Были еще какие-то вопросы и ответы. Джонни Бардини возражал против того, что большая часть съемок будет недоступна для посторонних, даже для журналистов.

«Может быть, это из-за слишком откровенных постельных сцен? В романе их слишком много. Вы собираетесь все перенести в фильм, господин Фелпс?»

«Потерпите немного, и вы все сами увидите», – вежливо парировал Гаррис.

Честно говоря, тогда Анна наблюдала за всем происходящим как бы со стороны. Казалось, ей удалось спрятаться в раковине, но раковина эта была очень хрупкой и могла разбиться в любую минуту. Слишком сильно ощущалось присутствие Уэбба, который сидел в другом конце комнаты, развалясь на стуле и вытянув перед собой длинные ноги. Но, несмотря на его видимую беспечность, Анна физически ощущала исходящую от него ярость. По какой-то неведомой причине он был зол на нее!

Правда, вскоре Джонни Бардини помог ей найти разгадку. Он хитро спросил:

«Большой роман между вами и Карнаганом – что это? Искреннее увлечение и разочарование или очередной рекламный трюк?»

Анна смолчала – лишь резко повернулась и пошла прочь. Вслед ей раздался издевательский смех Бардини: «У меня есть свои способы, чтобы выяснить это, мисс Мэллори!»

Что ж, черт с ним! Пусть преследует ее сколько угодно, вместе со своими телеобъективами. Интересно, надолго ли его хватит?

Гаррис, как всегда, успокаивал ее:

«Не волнуйся, Анна. Никто из посторонних точно не знает, где именно будет сниматься фильм, – он улыбнулся. – Я пустил слух, что это будет где-то в Мексике… а может быть, в Неваде – там много пустынь».

«Да прекрати ты, наконец! – думала Анна. – Сколько можно возвращаться к одному и тому же!»