Дьявольская альтернатива

К раннему утру Овальный кабинет президента Мэтьюза начал принимать необыкновенное сходство с военным советом. Все четверо сняли пиджаки и ослабили узлы галстуков. В кабинет туда-сюда сновали ассистенты, принося то для одного, то для другого помощника президента сообщения из комнаты связи. Соответствующие комнаты связи в Лэнгли и государственном департаменте были напрямую соединены с Белым домом. В Европе было 7.15 утра, а в Вашингтоне – 2.15 ночи, когда в кабинет внесли и протянули Бенсону сообщение об ультиматуме Дрейка. Не сказав ни слова, он передал его президенту Мэтьюзу.

– Да, этого можно было ожидать, – устало заметил президент, – однако, от этого не легче.

– Вы думаете, что он действительно сделает это, – этот, кто бы он ни был? – спросил госсекретарь Дэвид Лоуренс.

– Он выполнил все свои обещания, которые давал до этого момента, черт бы его побрал, – ответил Станислав Поклевский.

– По-видимому, Мишкин с Лазаревым сейчас сидят в Тегеле под усиленной охраной, – сказал Лоуренс.

– Их больше нет в Тегеле, – ответил Бенсон. – Их перевели незадолго до полуночи по берлинскому времени в Моабит. Это – более современная и надежная тюрьма.

– Откуда ты знаешь, Боб? – спросил Поклевский.

– Я приказал взять под наблюдение и Тегель, и Моабит сразу же после полуденного сеанса связи с «Фреей», – сказал Бенсон.

Лоуренс, дипломат старой школы, выглядел обескураженным.

– Это что – новая политика: шпионить даже за своими союзниками? – вырвалось у него.

– Не совсем, – отпарировал Бенсон. – Мы всегда занимались этим.

– Для чего нужна перемена тюрьмы, Боб? – спросил Мэтьюз. – Неужели Дитрих Буш думает, что русские попытаются добраться до Мишкина и Лазарева?

– Нет, господин президент, он думает, что это сделаю я, – ответил Бенсон.

– Мне только что пришла на ум одна возможность, о которой мы не думали, – переменил тему Поклевский. – Если террористы на «Фрее» осуществят свою угрозу и спустят двадцать тысяч тонн сырой нефти, а затем пригрозят вылить, скажем, еще пятьдесят тысяч тонн, то на Буша станут оказывать со всех сторон неимоверное давление…

– Без сомнения, станут, – бросил реплику Лоуренс.

– Вот я и думаю, что Буш возьмет, да и решит действовать самостоятельно: освободит воздушных пиратов без дальнейших консультаций с нами. Вспомните, он ведь не знает о цене подобного поступка – уничтожении Дублинского договора.

На несколько секунд последовало всеобщее молчание.

– Я никак не могу остановить его. – тихо произнес президент Мэтьюз.

– Вообще-то есть способ, – сказал Бенсон, чем мгновенно привлек внимание остальных трех. Когда он рассказал им, что имел в виду, на лицах его собеседников – и Мэтьюза, и Лоуренса, и Поклевского – можно было прочитать явное отвращение.

– Я не могу отдать такой приказ, – пробормотал президент.

– Действительно, это – ужасная вещь, – согласился Бенсон, – но и единственный способ опередить канцлера Буша. Мы заранее узнаем, если он попытается разработать секретный план по освобождению обоих бандитов до того, как известит нас об этом. Неважно как – мы узнаем. Давайте смотреть правде в глаза: альтернативой этому будет уничтожение договора, а соответственно – возобновление гонки вооружений. Если договор будет пущен под откос, мы, следовательно, не станем продолжать наши поставки зерна в Россию. В этом случае Рудина могут свергнуть и …

– И поэтому он реагирует на данную ситуацию, как сумасшедший, – заключил Лоуренс.

– Может быть и так, но это – его реакция, а пока мы не узнаем, почему он так реагирует, мы не можем и судить, насколько он сумасшедший, – резюмировал Бенсон. – А если дать понять канцлеру Бушу о предложении, которое я только что сделал, это вполне может удержать его в узде еще некоторое время.

– Вы имеете в виду, что мы можем использовать это, как что-то вроде дамоклова меча над головой Буша? – с надеждой спросил Мэтьюз. – В действительности мы можем не прибегнуть к этой мере?

В этот момент из Лондона от премьер-министра Карпентер прибыло личное послание для президента.

– Вот это женщина, – протянул он, прочитав его. – Англичане полагают, что они смогут справиться с первым выбросом нефти в двадцать тысяч тонн, но не больше. Они готовят план по штурму «Фреи» после захода солнца, использовав специальных водолазов для того, чтобы покончить с человеком с детонатором. Они считают, что у них есть хорошие шансы на это.

– Значит, нам надо подержать германского канцлера на привязи еще двенадцать часов, – констатировал Бенсон. – Господин президент, я настоятельно прошу вас отдать приказ о том, что я только что предложил вам. Есть все шансы на то, что этот план никогда не будет задействован.

– Но если его надо будет задействовать? Если надо, Боб?

– Надо – значит, надо.

Уильям Мэтьюз закрыл лицо ладонями и потер усталые глаза пальцами.

– Боже мой, ни одному человеку не пожелал бы, чтобы ему пришлось отдавать такой приказ, – промолвил он. – Но я должен… Боб, отдайте этот приказ.

Вдали над горизонтом, на востоке возле голландского побережья вставало солнце. На юте крейсера «Аргайлл», повернувшегося бортом в сторону «Фреи», стоял майор Фэллон, который смотрел вниз на три быстроходные штурмовые лодки, пришвартованные к кораблю с подветренной стороны. Часовой, сидевший на верхушке трубы «Фреи», не смог бы их разглядеть. Невидима для него была и суета на палубах крейсера, где морские пехотинцы из команды Фэллона готовили байдарки и распаковывали свое необычное снаряжение. Начинало ярко светить солнце, обещая еще один теплый денек. Море было совершенно спокойным. К Фэллону подошел капитан «Аргайлла» Ричард Престон.

Они стояли рядом друг с другом и смотрели на три узконосых быстроходных катера, которые всего за восемь часов доставили людей и снаряжение из Пула. Лодки покачивались на волне, поднятой военным кораблем, прошедшим в нескольких кабельтовых на запад от них. Фэллон поднял голову и спросил, кивнув в сторону корабля серого цвета со звездно-полосатым флагом, шедшего на юг:

– Кто это?

– ВМС США решили послать своего наблюдателя, – ответил капитан Престон. – Военный корабль «Моран». Он встанет на якорь между нами и «Монкальмом». – Затем он посмотрел на часы и заметил: – Семь тридцать. В кают-компании готов завтрак, не хотите ли присоединиться к нам?

В семь пятьдесят в дверь каюты капитана Майка Мэннинга, командира «Морана», постучали.

После ночной гонки корабль стоял на якоре, а Мэннинг, который провел на мостике всю ночь, теперь старательно сбривал щетину в своей каюте. Вошедший телеграфист протянул ему сообщение, Мэннинг взял его в руку и, не прерывая бритье, посмотрел на бланк. Вдруг он остановился и повернулся к рядовому-специалисту.

– Оно же зашифровано, – сказал он.

– Да, сэр. Но там есть метка, что его можете прочитать только вы.

Мэннинг отпустил телеграфиста, подошел к стенному сейфу и вытащил оттуда свой личный дешифратор. Конечно, это было несколько необычно, но ничего сверхъестественного здесь не было. Он начал водить карандашом по колонкам цифр, сравнивая их с соответствующими комбинациями букв. Когда он закончил расшифровывать сообщение, то сидел несколько мгновений без движения, думая, что произошла какая-то ошибка. Он проверил начало шифрограммы, надеясь, что пропустил что-нибудь. Напрасно – никакой ошибки. Сообщение предназначалось ему и было отправлено по компьютерной системе связи из министерства ВМС в Вашингтоне. Это был приказ президента – приказ лично ему от Верховного главнокомандующего вооруженными силами США из Белого дома в Вашингтоне.

– Он не может приказывать мне это, – прошептал он, обращаясь сам к себе. – Никто не может давать простому моряку такой приказ.

Однако в сообщении содержался именно такой приказ – в этом не было ни малейшего сомнения:

«В случае односторонних действий западногерманского правительства по освобождению в Берлине воздушных пиратов, военный корабль США „Моран“ должен потопить супертанкер „Фрею“ артиллерийским огнем, использовав все возможные меры для того, чтобы поджечь его груз и свести к минимуму ущерб для окружающей среды. Эти действия должны быть предприняты военным кораблем США „Моран“ после получения сигнала „МОЛНИЯ“. Повторяю „МОЛНИЯ“. Шифрограмму уничтожить».