Страница 8 из 16
Легенду о горбатом человечке я тоже прочла. «Мой» на него оказался ничуть не похож. Старик в черном сказал, что привязан к лавке, а человечек из легенды бродил, где хотел.
Прочитав несколько легенд, перешла к сказкам Андерсена. Оказалось, кроме «Соловья», я знаю почти все сказки. «Соловей» особых эмоций у меня не вызвал, кроме описания самой птички. Как императорский певец отличался от «моего» соловья! Сказочник разукрасил птичку золотом и драгоценными камнями, усадил ее на шест. Мой соловей намного скромнее, зато будет играть волшебную мелодию Моцарта после ремонта.
Дочитала сказку до конца и взялась за следующую историю — «Девочка со спичками». Как меня захватила сказка! Я негодовала на черствых людей, не приютивших несчастную замерзшую сиротку. Слезы выступили у меня на глазах, когда я прочитала слова покойной бабушки: «Падает звездочка — чья-нибудь душа идет к богу». Всхлипнула, потянулась за салфеткой, но вдруг в висках знакомо кольнуло.
Замерев, взглянула в окно. Реальность завихрилась, скрутилась спиралью, лопнула, и я увидела горящие свечи в лавке напротив. Тяжелая дверь приоткрылась, в узком проеме мелькнули белые букли и черная пелерина.
Бросив все вещи и не одевшись, я побежала на улицу. От морозного воздуха заслезились глаза, я поскользнулась, взмахнула руками и врезалась в человека, выбегающего из лавки. Мы повалились на заснеженную мостовую. Я пыталась подняться, но человек, крепко вцепившись в меня, не пускал.
— Отпусти! — барахтаясь, завопила я по-русски. — Дурак! Чего тебе надо?
Однако человек, глядевший на меня выпученными глазами, бормотал что-то непонятное и рук не разжимал. Собрала все силы, пнула его ногой в колено, вырвалась из объятий и влетела в лавку.
— Отдайте мою флейту! — закричала я. — Немедле…
И осеклась. Передо мной стояла миниатюрная китаянка и высоким голосом что-то говорила, а парень в наушниках смотрел на кого-то позади меня.
Обернулась. Вслед за мной в магазин ввалился человек, которого я уронила на дорогу.
Теперь и я вытаращила глаза. Молодой человек выглядел живописно: высокий завитый белый парик с хвостиком, перевязанным черной ленточкой, красный кафтан с золотой вышивкой и просторными манжетами, алый шелковый камзол, кружевное жабо на шее, бордовые кюлоты до колен, грязные белые чулки и черные туфли с пряжками.
— Где проклятый старик? — заорал парень. — Отдайте моего соловья или я обращусь в полицию!
Пригляделась к чудаку и увидела у него в руках белую шапочку и варежки с оленями.
— Мои вещи! — взвизгнула я. — Ты вор! Ты украл мои вещи и флейту! А меня чем-то напоил!
— Глупая служанка! — надменно сказал парень. — Барон Томас фон Краузе благородный дворянин и никогда ничего не крал. За клевету на дворянина тебя посадят за решетку!
Китаянке надоел бесплатный цирк, она потянулась к телефону, а юноша снял наушники и здраво посоветовал:
— Тетка в полицию звонит, топайте на улицу и там разбирайтесь.
Томас фон-как-его-там обиженно вскинул брови, но я не дала ему говорить, схватила за воротник и выставила за дверь.
Обернувшись, печально посмотрела на перегоревшую вывеску сувенирного магазина — старинная лавка опять исчезла вместе с моей флейтой.
— Все из-за тебя! — плачущим голосом сказала я. — Если бы ты на дорогу не свалился, я бы заскочила в лавку.
— Что ты несешь, безродная девка! — возмутился барон как-его-там. — Ты сама на меня упала и даже не извинилась. Тебя высекут розгой!
Я выхватила у него шапку и варежки и грубо ответила:
— Ну, извини! Доволен? А теперь проваливай, чтобы я тебя больше не видела!
Развернулась и пошла в кофейню, забирать оставленные вещи.
Томас схватил меня за плечо и воскликнул:
— Отдай моего соловья, девушка, и я постараюсь смягчить твое наказание.
— Чего это он «твой соловей»? — удивилась я. — Игрушку мне скрюченный дед вручил, а перед этим отобрал мою флейту.
— Незнатная девка выучилась музыке? А, ты актерка! — презрительно процедил Томас. — Низкое сословие! Я добьюсь того, что тебя ни в один театр не возьмут, с цыганами будешь по полям ходить. А вернешь соловья, все забуду.
Меня не особо удивил необычный костюм пришельца из лавки, в Вене много ряженых, билеты на концерты продают, и туристы с ними охотно фотографируются, а вот непонятные речи про «безродную девку и розгу» — насторожили.
«Неужели псих? В полицию, что ли, позвонить? Акцент у него какой-то странный, слова вроде бы немецкие, но обороты старинные».
Немецкий я знала в совершенстве, бабушка немка научила, да и сама я много занималась, проблем в понимании у меня не было, но к этому чудику Томасу мне приходилось прислушиваться.
Решила с ним поговорить и узнать, откуда у него мои вещи. Только приняла такое мирное решение, как Томас рассвирепел и схватил меня за руку.
— Если из-за тебя, клятая актерка, прекрасная Клементина мне откажет, ты сгниешь в темнице!
— Отстань! — завопила я и попыталась отпихнуть Томаса, но тот принялся выкручивать мне кисть.
Зазвонил мобильник, я машинально нажала зеленую трубку и тут же заорала от боли:
— Руку, сломаешь! Сдалась мне твоя Клементина!
— Машенька! Что случилось? — встревоженно спросил знакомый голос.
Я заплакала:
— Этот урод выворачивает мне кисть и просит соловья! Сломает пальцы, как я буду играть?
— Как ты разговариваешь с бароном, девка! — возмутился Томас. — Отдай соловья и уходи!
— Машенька, ты можешь толком рассказать, что случилось? Кто тебя обижает, почему ты не вызовешь полицию? — забеспокоился Николас.
— Он вышел из лавки, ну из той лавки, в которой старик забрал мою флейту, — сбивчиво объясняла я, — потом мы упали, а лавка исчезла, а этот барон Томас в кафтане орет, что соловей его… и еще Клементина какая-то!
— Машенька, иди домой! — приказал Николас. — Я сейчас приеду и все решу! Я в городе, доберусь быстро. Если этот человек будет к тебе приставать, немедленно вызови полицию.
С облегчением выдохнула: «Хорошо!» и отключилась.
Глава 14
Женщина — существо жалостливое
Глава 14. Женщина — существо жалостливое
Забрав из кофейни вещи, я потопала домой. Пройдя квартал, обернулась и увидела, что Томас плетется за мной.
— Ты что, заблудился? Иди домой, замерзнешь. — Я сжалилась над ним и добавила: — Соловей у мастера, он его починит, я верну игрушку старику, а ты с ним сам договаривайся.
— Мне уже все равно, — печально сказал Томас и закашлял, — я болен и скоро умру. Прекрасная Клементина выйдет замуж за Фридриха фон Бауэра.
— Чего это ты помирать собрался? — удивилась я. — Выпей парацетамол и ложись спать. Номер сотового давай! Позвоню, когда соловья в лавку понесу.
— Ты странно говоришь, фройляйн, — растерянно произнес Томас.
О, уже прогресс! Не безродная девка, а фройляйн.
Из-за угла выехала девчонка на велосипеде с колонкой на руле. Магнитофон громыхал модный хит, а девчонка весело подпевала, подпрыгивая на сиденье.
— Эй, посторонись! — затренькала звонком девчонка. — На велосипедной дорожке стоишь!
Томас опять выпучил глаза:
— Какой странный самокат!
Я удивилась:
— Ты что, велика не видел?
— Велика? Нет, не видел. Как светло! В моем квартале никогда не было такого освещения! — поразился Томас.
— Бургомистр расщедрился к празднику, — пошутила я.
Мы вышли на перекресток и встали на светофоре. Томас в ужасе закрыл лицо руками:
— Что за странные звери с желтыми глазами? Это преисподняя? О, горе мне, я умер и попал в ад! Правильно патер меня стращал: «Томас, не занимайся рукоблудием, грех это, попадешь в ад!»
— Это автомобили, Томас! — покраснев, сказала я и пощупала его лоб. — Горячий какой, у тебя жар! Ты бредишь, что ли? Я вызову такси, немедленно отправляйся домой.
— Мой дом уже близко! — пробормотал Томас. — Надо перейти тропу со зверями и за углом будет мой особняк. Проводи меня, девушка, я заплачу.