Заросли

Онемела Света от увиденного и стоит, распахнув глаза, слушает. А Шурик смеется.

– А если я на тебе женюсь? – говорит он нежно матери.

– На Светке женись, ты ей нужнее! – смеется мамаша. – И меня не обидишь! Обеим хватит. Трое суток с тобой глаз не сомкнула!

Обрела наконец Света речь, закричала:

– Мама-а!

И бросилась бежать назад, к калитке. Плащ из рук выскользнул, остался под березой. Примчалась на электричке в Москву, исходя слезами в вагоне. Примчалась, а куда приткнуться, не знает. В квартиру матери ехать? Ни за что! И нет человека, кому горе излить. Не сумела близко сойтись ни с кем из подруг. Вспомнила об Алеше и кинулась к нему.

III

Алеша торопливо спустился вниз. Он вновь и вновь озабоченно прикидывал, что могло случиться со Светой, и чем он может помочь. И сумеет ли? Светы в скверике не было. Выскочил Алеша на улицу и увидел девушку. Она тоже увидела его и побежала навстречу. Он бросился к ней. Угадал по лицу, что случилось что-то серьезное. Девушка зарыдала, ткнулась по-детски в правое плечо, чтоб больную руку не потревожить. Алеша приобнял ее и повел в сквер. Он осторожно оглядывался по сторонам: не видно ли соседей? Мало ли они что подумают при виде рыдающей девушки у него на груди. Люди шли навстречу и внимание обращали на них, но были это люди незнакомые. Пройдут и забудут.

– Я из дому ушла!.. – выдавила Света из себя сквозь рыдания. – Насовсем!.. Навсегда!..

– Идем… идем… – обнимал ее Алеша. – Садись сюда!

Усадил Лазарев Свету на скамейку и сел рядом, по-прежнему обнимая, прижимая к себе девушку. Дождался он терпеливо, когда она перестанет всхлипывать, и начал осторожно расспрашивать, говоря, что все, что в его силах, он сделает. Даже то сделает, что не в силах!

Света снова начала всхлипывать и проговорила зло, с ненавистью:

– Она… стерва!

Алеша понял, что речь идет о матери Светы, и осторожно возразил:

– Она мать тебе… не надо так…

Но Света перебила его, выкрикнула:

– Она стерва! Стерва! И всегда была стервой! Они меня нарочно в Сочи спровадили…

И снова зарыдала, но на этот раз успокоилась быстро, уткнулась в грудь его лбом, в жесткий край гипса и стала тихим голосом рассказывать о жизни своей, о матери, о Шурике, о предложении его, о своем отношении к нему, о сегодняшнем дне. Рассказывала, часто вздыхая, а Алеша накалялся от возмущения до дрожи. Света замолчала, он не удержался, воскликнул:

– Да, права ты! – и заговорил возбужденно и быстро: – Я тебя к ней не пущу! Я люблю тебя! Я одну тебя и любил всегда, с тех пор, со спортлагеря! И ты меня любила! Я знаю! Мне Галя говорила, что ты ей рассказывала… И сейчас любишь, ведь любишь же, правда?

Света закивала утвердительно у него на груди, но произнесла тихо:

– Не знаю…

– Я знаю! Я! – воскликнул Алеша убежденно. – Пошли! – поднялся он решительно, легонько отстранив Свету.

– Куда? – взглянула она на него снизу вверх.

– Погоди! – прошептал он вдруг, прислушиваясь.

Разговор донесся веселый. Хлопнула дверца легковой машины, и тихонько заработал мотор.

Алеша бросился по кустам сквера к дому. Выскочил на улицу. Светлого цвета «Жигули» Аркаши Володина отъезжали от дома.

– Галя! – закричал Алеша.

Но машина прибавила скорость и стала быстро удаляться. С досадой и злостью махнул рукой Алеша. Эх, не успел! И вернулся к Свете.

– Володин, мерзавец, Галю увез! Но это потом… Пошли к нам! – улыбнулся он девушке и обнял здоровой рукой за плечи. – Пошли! Я – мужчина! И за поступки свои отвечаю. Пошли!

IV

Дома он сказал Зинаиде Дмитриевне, встретившей его в коридоре:

– Мама, это невестка твоя будущая. Света! Познакомься и люби ее, как я люблю!

Василий Гаврилович вышел из комнаты, выглянула и Наташа, смотрела с любопытством на Свету. Отец взглянул на сына, на девушку, качнул головой, усмехнулся, видимо, не принимая всерьез слова Алеши:

– Силен! То в армию, то женюсь!

– Одно другому не мешает.

Познакомились. Растерянная, смущенная Света с заплаканным лицом пыталась улыбаться. То, что она плакала, было заметно даже Наташе. А родители на это обратили внимание в первую очередь и подумали об одном и том же: доигрался! И когда только успел? Вроде бы все время на тренировках проводил. Ни о какой девушке речи не было до сих пор… И вдруг! Показалась Света и матери и отцу какой-то бессловесной, забитой, недалекой. «Обманул, стервец! – утвердилась в своей мысли Зинаида Дмитриевна. – Напел о будущих успехах, о лаврах чемпионских – она и…»

– Познакомились-то вы хоть сами давно? Дня три-то хоть прошло? – спросила она скорбно.

– Мама, я ее с седьмого класса люблю… Помнишь, сама упрекала, что мне девятнадцать лет, а я рядом с девчонкой не был? А я ее любил! Я только не знал тогда, что и она меня любит…

Алеша был как в лихорадке. Казалось ему, что каждая клетка в нем сейчас налита энергией, жаждой действия.

– Секундочку, Света, я сейчас позвоню… Сейчас мы все устроим…

Листок с куйбышевским телефоном Харитонова все еще лежал возле аппарата, стоявшего на полочке здесь же, в коридоре.

«Хоть бы он дома был, не ушел куда за это время!» – молил Алеша, набирая номер. Никто из коридора не двигался. Родители, ошеломленные, в комнату не приглашали, забыли, вероятно. Света стояла у входной двери, Зинаида Дмитриевна напротив нее, Василий Гаврилович в открытой двери в комнату, а Наташа в уголке рядом с телефоном. Она отодвинулась чуточку в сторону, чтобы не мешать Алеше. И все они смотрели на него молча.

Харитонов взял трубку сразу же.

– Константин Петрович, это Алеша Лазарев!.. Константин Петрович, я согласен, я готов хоть завтра выехать, но я не сказал вам самого важного, почему я не сразу согласился…

– И что же это? – голос у Харитонова был удовлетворенный и чуть насмешливый, мол, нет причин, которые могут заставить колебаться ехать или не ехать к нему, к Харитонову.

– Я женат! – сказал Алеша и взглянул на Свету, улыбаясь ей. – Жена согласна со мной ехать, – добавил он поспешно, испугавшись, что Константин Петрович сейчас откажет ему.

– Женат, значит, – усмехнулся Харитонов. – И жена квартиру хочет в Куйбышеве?

Алеша был бы счастлив и комнатке в общежитии и хотел сказать это, но по тому, как усмехнулся Харитонов, догадался, что может подпортить дело, и ответил коротко:

– Да!

– А дети есть?

– Нет еще, – смутился Алеша и снова взглянул на Свету.

Все домочадцы молча слушали разговор. Зинаида Дмитриевна смотрела скорбно, Наташа от любопытства приоткрыла рот.

– Однокомнатной вам хватит! – сказал Харитонов. – Выезжайте завтра!

– Константин Петрович! – взмолился Алеша. – Как же завтра! Нам же еще выписаться надо!

– Договорились! Не медлите только! Позвони, когда выезжать будете!

Алеша бросил трубку и хлопнул по плечу сестру. Наташа ойкнула и отскочила.

– Вот как надо дела делать! – гордо обвел всех взглядом Алеша. – Квартира в Куйбышеве обеспечена! – Он подскочил ко все еще смущенной Свете, радостно чмокнул в щеку, обнимая здоровой рукой: – Ох, и заживем мы с тобой, Светик!.. – И видя ее растерянность и смущение, спросил испуганно: – Ты рада? Рада?

Света кивнула с улыбкой, глядя в пол. Тут только Алеша обратил внимание, что у нее под глазами краснота разбавлена темными разводами туши. Как ни вытирала Света щеки и глаза платком, а следы слез остались. Алеша понял, что родители давно заметили это, и сказал:

– Светик, пошли… – В ванной он указал девушке на полотенце: – Умывайся.

Оставил одну и вернулся в коридор. Мать с отцом смотрели на него как на сумасшедшего. Василий Гаврилович сразу ухватил его за здоровую руку и потащил в комнату.

– Ты соображаешь, что творишь? – шипел он.

– Соображаю, соображаю… – ответил Алеша. – Я в здравом уме!

Зинаида Дмитриевна вошла следом за ними, а Наташа осталась у открытой двери. Из ванной доносился шум воды. Василий Гаврилович хотел что-то гневное сказать, но Зинаида Дмитриевна опередила его.