Праведник

— Спасибо, — шепчу я, будто повышая голос, смогу проникнуть сквозь безмолвный пузырь, который, кажется, окружил нас. — Ты не должен был этого делать.

Его губы изгибаются в улыбке, хотя глаза остаются… измученными.

— Нет. Если это касается тебя, то я ловлю себя на том, что делаю много такого, чего обычно не стал бы делать.

Я хмурюсь. Должно быть, он говорит об Отто. И помощи мне.

— Я ценю, что ты пытаешься найти моего брата, и… за то, что рассказал мне об Эше, — я качаю головой. — Никому не стоит доверять в этом мире.

Внезапно он оказывается прямо передо мной, так близко, что я чувствую, как его дыхание шевелит пряди моих волос.

— Доверься мне, Иден.

Я медленно поднимаю на него глаза и погружаюсь в пустоту его боли и мучений. И на мгновение, всего на мгновение, я забываю о своей собственной боли и о своих мучениях.

— Я не понимаю тебя, Сейнт. — Что вообще может причинить боль такому человеку, как он?

Подняв руку, он проводит пальцами по моей челюсти. Мне не должно было понравиться это прикосновение. И оно, конечно же, не должно заставлять меня чувствовать себя в безопасности, но есть что-то в том, как он смотрит на меня, будто готов убить ради меня…

Наклонившись, он прижимается губами к моему лбу, и я прислушиваюсь к мягкому вдоху его дыхания. Я не знаю, что происходит. Клянусь, я слышу, как он произносит слова: "Ты мне нужна", но, нет, я все же ослышалась.

Он отступает назад при звуке автомобильного двигателя где-то позади нас.

— Увидимся завтра, ангел. — Черный "Рейндж Ровер" останавливается рядом с нами, и он подходит к задней двери. — Иди. Я подожду.

Я поворачиваюсь и начинаю идти, чувствуя на себе его взгляд всю дорогу до входа в мое здание. Я вхожу в свою квартиру и подбегаю к окну гостиной, наблюдая, как "Рейндж Ровер" выезжает с парковки. Я разжимаю пальцы, бросая взгляд на ключи, лежащие у меня на ладони. Нахмурившись, зажимаю дополнительное кольцо для ключей между большим и указательным пальцами. Крыло, изящное перо, выгравированное серебром. Как странно.

Потом мне приходит в голову мысль… может быть, он просто жалеет меня. Возможно, он что-то знает об Отто, что-то достаточно плохое, и именно поэтому он вдруг стал так добр ко мне. Тошнота оседает в моем желудке, и я крепко сжимаю кольцо с ключами, пока острый конец не впивается мне в ладонь. Нет, он бы мне сказал. Он бы так и сделал.

Я заставляю себя выронить ключи, и они со звоном падают на деревянный стол. Взяв пульт, я включаю телевизор, нуждаясь в фоновом шуме, чтобы заглушить свои мысли.

Два тела были выброшены на берег, на южном берегу реки Темзы, очень близко к O2 Арене. Мой взгляд мгновенно приковывается к телевизору, и я прибавляю звук. Было подтверждено, что это Билли и Брэд Бромли, два брата, которых долгое время подозревали в руководстве бандой Южного Лондона, известной, как «Братья Бромли». Это произошло после убийства нескольких членов другой банды в китайском ресторане в Хаммерсмите ранее в этом месяце. Полиция отказывается от комментариев на данном этапе и заявляет, что расследование продолжается.

Братья Бромли…что это значит? Были ли они свергнуты картелем? Неужели сейчас убивают всех членов банды?

Факты прямо передо мной, и, честно говоря, по прошествии почти четырех недель я не уверена, насколько возможно, что мой брат выжил. Я быстро теряю надежду, и отчаяние подступает все ближе, угрожая уничтожить меня.

Я не знаю сколько еще смогу продолжать в таком темпе.

Глава 23

Сейнт

Я преклоняю колени перед пресвятой Девой, поднимая девятихвостку высоко над головой. Кожаные кисточки выгибаются дугой, прежде чем соприкоснуться с моей кожей. Стекло вонзается в меня, и боль отзывается в каждом нервном окончании. Приятное ощущение крови, стекающей по спине, заставляет меня улыбнуться. Я повторяю это действие снова и снова, пока от простого поднятия руки над головой не натягивается поврежденная кожа. Бросив инструмент, я наклоняюсь вперед, упираясь руками в коврик и пытаясь отдышаться. Вот до чего я доведен. Пустые наказания Пресвятой Деве за то, что она бросила меня. Я чувствую это. Ее материнский взгляд больше не падает на меня, а смотрит прямо сквозь меня. Моей крови недостаточно.

Бог покинул меня, и никакие поиски души не смогут исправить то зло, которое я совершил. Мой грех — мой собственный, но я не могу чувствовать за него настоящей вины. Возможно, по самой своей природе я неспособен на такие вещи. Этот простой факт обрекает меня на адское пламя. Это отдаляет меня от Него, и это причиняет мне такую боль, которую я не могу выразить словами. Он был моим постоянным спутником, моей путеводной звездой. Без него я… потерян. Возможно, Джудас был прав, и мне всегда было суждено быть именно здесь. Единственный раз, когда я чувствую Его, — это когда я рядом с ней: с Иден.

Она как сосуд для Святого Духа. Чистота изливается из нее, как дождь из черной тучи. Я могу спасти тебя. Она — мое отпущение грехов, мое спасение, и из-за этого она стала моей навязчивой идеей.

Поднявшись на ноги, я вешаю хлыст обратно на стену и натягиваю через голову черную футболку. Материал мгновенно прилипает к крови, но её не видно из-за цвета ткани.

Я открываю дверь и выхожу в коридор. Из кухни доносится стук кастрюль и сковородок, и я иду на звук. Прислонившись к дверному косяку, я наблюдаю, как Отто носится по кухне, наводя беспорядок на моих нетронутых поверхностях. Он замирает, когда видит меня.

— О, привет, Сейнт. Я пеку блинчики. Хочешь? — Он проводит пальцами по щеке, оставляя красный след на своей и без того бледной коже.

— Нет. Спасибо.

— О, хорошо. — Он кажется разочарованным, и я заметил это в младшем брате Иден… он жаждет одобрения. Ему нравится совершать добрые дела и получать за это похвалу. Как собаке.

— Какое любимое блюдо Иден? — спрашиваю я.

— Э-э, наверное, лазанья. Конечно. Все просто, по-домашнему.

— Какая музыка ей нравится?

— Хм. — Отто смотрит в потолок так же, как он всегда делает, когда думает. — Она любит Королевскую кровь.

— Рок?

— Э, вроде того.

Теперь это стало для нас нормой. Каждый день я задаю ему вопросы об Иден, и он отвечает на них. Сначала он отнесся к этому с подозрением, но больше не колеблется. Мои вопросы всегда касаются несущественных, случайных фактов, из которых складывается жизнь человека: первое домашнее животное, имя матери, увлечения в детстве, мечты.

Отто нарисовал портрет своей сестры, который только подтверждает то, что я уже знал… у нее чистая душа. Она ухаживала за матерью, страдавшей от рака, в возрасте шестнадцати лет, потеряла ее в семнадцать, когда суд присудил ей опекунство над тринадцатилетним братом. Она легко могла окунуться в преступную жизнь, живя там, где они жили. Вместо этого она выучилась и получила стипендию. Она больше училась и работала на двух работах, чтобы сохранить крышу над головой. Она ездит на этой развалюхе, потому что она принадлежала ее матери, хотя ремонт обходится ей дороже, чем покупка новой машины. Она не продаст ее. Эту девушку можно назвать святой, она ангел.

Чем больше я узнаю о ней, тем больше меня тянет к ней, как будто ее доброта может каким-то образом стереть зло, которым я заражен. Я изгнан, но она — мой путь обратно, я знаю. Вопрос в том, как. Я наблюдаю, как мальчик взбивает яйца с мукой в миске, одаривая меня при этом неловкой, застенчивой улыбкой. Его вьющиеся светлые волосы торчат во все стороны, а щеки пылают юношеским румянцем. Он такой невинный, сторонний наблюдатель во всем этом. Мне нужно вернуть его ей. Это сделает ее счастливой… облегчит ее страдания. Она заслуживает этого — воссоединиться с братом, которого вырастила. Она заслуживает всего хорошего, потому что она хорошая.

Всплывает воспоминание о моем сне, о ней, с глазами, похожими на райский сад, с широко распростертыми крыльями, когда она берет мальчика за руку и уводит его прочь. Она оставила меня там гореть. Если я отдам его ей, она оставит меня в наказание гореть в аду. Нет, я убивал ради нее. Мы связаны кровью, вплетены самой судьбой. Она не может оставить меня. Она моя. Мой ангел. Нет ничего, чего бы я не сделал для нее. Я бы заботился о ней так, как никто другой никогда не заботился. Что означает, что он не может уйти. Если я не могу вернуть его сестре, тогда что мне делать? Этот вопрос сейчас мучает и меня.