Страница 29 из 70
По талии девушки скользнули ладони. К спине прижалось нечто, источающее тепло. Даня медленно повернула голову. В этот момент руки Якова обвили ее и сцепились в замок на ее животе.
– Я пришел за тобой.
Губы Дани задрожали. На секунду объятие стало сильнее. Яков потянулся к ней и приник губами к виску.
«Тепло».
Он отстранился. А Даня позволила себе расслабиться, позволила ногам больше не держать обессиленное тело. Яков принял на себя ее вес, даже не качнувшись. Они так и продолжили стоять, и ее теперь держал он.
«Меня держат».
Прикрыв глаза, Даня тоже потянулась к Якову и, словно кошка, потерлась лбом об его подбородок.
– Кто это? – В интонациях Якова был сплошной лед. Но ледяной поток был направлен вовсе не на Даню. Зеленые глаза холодно смотрели вперед. Он сильнее вжался грудью в спину девушки, наклонился, положил голову на ее плечо и, чуть передвинувшись, прижался щекой к ее.
Дане стало еще теплее.
– Никто.
Воздух от громкого хмыканья защекотал мочку уха Дани. Она открыла глаза.
– Мы не тратим время на того, кто никем не является. – Яков хмыкнул еще раз.
Даня смотрела на Ирину. Та была белее снега. Взгляд остекленел, а рот скривился.
– Да, – откликнулась Даня. – Не тратим.
– Идем домой?
Лицо Ирины стало еще бледнее. Проступили круги под глазами. Из горла вырвался хрип.
– Идем.
Оставалось только двигать ногами, делая малюсенькие шажки. В вертикальном положении ее тело сохранял Яков. Крепко обнимая Даню за талию, он подвел ее к лестнице и принялся бодро подниматься, держа девушку едва ли не на весу. Она методично изображала шаги, лишь слегка касаясь ступеней.
Стены пещеры расступились. И холод исчез.
Дане было тепло.
Очень тепло.
* * *
Как же она устала.
Наверное, впервые в жизни Даня позволила своему разуму отключиться. Нет, она не была в обмороке и чувствовала, что вполне может владеть всеми конечностями, однако в то же время просто ни о чем не думала. Благодатная пустота, свободная от мыслей, заполняла ее до самых пределов. Дезориентированная и слегка растерянная. Но страха это состояние не приносило.
Она очень любила забираться к папе на колени. Арсений обнимал ее и слегка покачивал. Его объятия были любящие, но ненадежные. Руки дрожали, а хватка часто ослабевала, и Даня падала с его колен, как в тот раз, когда он уронил ее в лужу. Но даже синяки не останавливали девочку. Она жаждала нежности и проявляла любовь так, как умела. Дрожащий голос отца, шепчущего извинения, успокаивал Даню, а горьковатый душок, которым, казалось, полностью пропитались его кожа и дыхание, нервировал девочку. Однако и это не сгоняло ее с коленей отца. Она прижималась к его груди и чувствовала себя в безопасности.
По крайней мере, только это дарило ей чувство безопасности.
Нынешняя пустота беспокоила Даню. Она потянулась к теплу, что было рядом, и, как и всегда, обвила шею отца руками. А потом, настойчиво прижимаясь, забралась к нему на колени.
Вот оно, спокойствие. Даня уткнулась в отцовскую шею и тревожно задышала, будто этим пытаясь передать ему свое беспокойство.
Безопасно…
Но ощущения были иными. Колени, на которых ютилась Даня, не дрожали от болезненных спазмов, а руки, придерживающие ее, чтобы она не упала, не тряслись. Объятие было непривычно крепким. А еще исчез отвратительный запах. Полностью. Она потерлась кончиком носа о шею, к которой прижималась, и тихонько втянула воздух. Эта кожа источала тонкий сладковатый аромат – что-то одновременно ванильное и цитрусовое. Но без раздражающей приторности. Мягко и нежно.
Даня встрепенулась и распахнула веки. В голове резко прояснилось.
Взгляд остановился на светло-зеленом оттенке чьих-то глаз. Чье-то лицо было так близко, что, если бы Даня чуть приподнялась, то могла бы с легкостью коснуться губами кончика бледного носа.
Чтобы прийти в себя, понадобилось секунд пять.
– Ты тяжелая, – забавно поджимая губы, сообщил ей Яков.
«Что за…»
Сознание, конечно, вернулось. А вот тело двигаться отказывалось, коварно намекая, что совершенно обессилело. Наверное, доля секунды понадобилась Дане, чтобы проанализировать ситуацию и обстановку и сделать неутешительные выводы.
Итак, она и Яков все еще находились в торговом центре на самом верхнем этаже. В близлежащие отделы арендаторы еще не въехали, и стеклянные стены прикрывала реклама разнообразных брендов. Гул голосов доносился откуда-то издалека, здесь же не было ни души. Только Яков, присевший на скамью у массивного декоративного столба, и Даня, каким-то непостижимым образом оказавшаяся у него на коленях.
Хотя Даня что-то такое помнила. Сознание отключилось, ей показалось, что рядом папа, и она полезла к нему с объятиями.
«Вот зараза», – мысленно выругалась девушка и предприняла попытку ретироваться.
Тщетно. Тело не реагировало. Абсолютно. Даня не шевелилась, хотя в голове проносился ураган за ураганом. Тело не слушалось, но при этом ее рука, обхватив талию Якова, и не думала ослаблять хватку.
Что это за выборное подчинение командам мозга?!
Уголки губ Якова дернулись.
«Смеется надо мной? – возмутилась Даня, но вслух почему-то не сказала ни слова. – Шацкая, немедленно свали с его коленей!»
«Но тут так удобно», – простонало тело.
Теплая ладонь Якова придерживала спину, правая рука лежала на ее коленях. И все было каким-то ужасающе правильным, как у элементов мозаики, идеально подошедших друг другу.
И он источал такой нежный аромат…
«Шацкая, немедленно приди в себя!»
– Голова кружится?
«Да, верно, точно!» – Даня обрадовалась этому замечательному объяснению, который ей подкинул сам Яков. Ничего не кружилось, и все давно прояснилось. Но надо было ведь как-то объяснить, с какого перепуга она завалила его на скамейку и теперь ни черта не хочет сползать!
– Чуть-чуть. Все уже хорошо.
«Раз хорошо, то катись, Шацкая! Точнее, тело Шацкой! Брысь!»
Но предательское тело игнорировало внутреннюю ярость и продолжало радостно прижиматься к юношеской груди.
– Значит, вот какая она, твоя мать.
Даня встрепенулась. Верно, Яков пришел за ней и забрал. Еще бы чуть-чуть, и она бы, наверное, сорвалась. Может, рухнула бы прямо там, на пол? Или разрыдалась бы? Со слезами у нее всегда был напряг. Тогда, возможно, просто бы стала биться в конвульсиях, заменяя этим полноценную истерику. Даня и помыслить не могла, что встреча с матерью настолько сильно подействует на нее. Она надеялась, что пережила это. Оставила в прошлом, как кошмар детства. Но ошиблась. От некоторых чудовищ не избавит время. Требуются иные методы. Знать бы только какие.
– Ты слышал? – Даня стыдливо прикусила губу. – Много? Когда успел? Дверь на лестницу не хлопала.
– Я наверху был. А потом спустился. – Яков слегка сдвинул ладонь на ее спине. Почти поглаживание. Если бы Даня могла вернуть контроль над телом, то, наверное бы, съежилась. – И если что, я не специально. Просто одиннадцать с половиной минут прошли.
Одиннадцать с половиной минут. Даня издала смешок.
«Он все слышал… все слышал…»
– Почему эта баба не в тюрьме? – Яков нахмурился. – Она же тебя порезала.
«Откуда он знает?! – всполошилась Даня. – А, ему же вытрепал Кира. Да и при второй встрече я своим шрамом через порванные колготки на всю округу светила. Ладно… Хорошо. Сейчас ты сам сбросишь меня с колен и убежишь прочь».
– Мне было тринадцать, когда мама меня порезала. Думаю, ей не особо нравилось, что при жизни отец не любил ее, но любил меня. – Даня чеканила слова, стараясь не вкладывать туда лишних эмоций. – Я решила, что если ее будут судить, то нас с братьями разлучат. Поэтому на следующий день нашла на школьном дворе какие-то металлические детали и резанула ими по ранам. Случайность на уроке физкультуры. Никому и в голову не пришло обвинять мать. Она всегда притворялась хорошей.