Страница 132 из 148
установившимся в советском кино традициям.
9) Мой 50-летний юбилей в 1982 году отмечен не был ни в какой форме ни одной
общественной организацией. Даже киностудией Мосфильм. Не было ни одной заметки
ни в одной из газет по поводу этого.
10) Когда я получил инфаркт в результате несчастья, обрушившегося на меня в
виде технического брака по вине технического руководства Мосфильма, уничтожившего почти полностью снятую картину "Сталкер" (которую по решению
Госкино СССР я должен был снять второй раз), я, несколько оправившись после
болезни, попросил у Союза кинематографистов безвозвратную ссуду в размере
ничтожных 250 рублей. Для того, чтобы иметь возможность купить путевку в
кардиологический са
наторий. Мне — старейшему члену Союза кинематографистов и члену правления
Союза — было в этой просьбе отказано. 11) На кинофестивале в Канне в 1982 году
Госкино не только не поддержало меня как советского кинорежиссера с фильмом
"Ностальгия", но сделало все, чтобы разрушить ее успех на фестивале. Произошло это
не без активной помощи советского члена жюри, специально для этого посланного на
фестиваль.
"Ностальгию" я делал от всего сердца, как картину, рассказывающую о невозможности для советского человека жить вдали от Родины и в которой многие
западные критики и функционеры усмотрели критику капитализма. И вполне с
резонными основаниями для этого, я полагаю.
В результате враждебность и необъективность нашего члена жюри стали поводом
для совершенно излишнего шума в зарубежной прессе.
Чем дальше, тем нетерпимее и невозможнее становилась эта травля. Я до сих пор
так и не понял, чем заслужил такое чудовищное к себе отношение со стороны Госкино
СССР и лично тов. Ермаша.
Смею надеяться, что я все же внес некоторый вклад в развитие нашего советского
кино и несколько увеличил то влияние его во всем мире, которое оно оказало
повсеместно.
Естественно, что в силу всего сказанного я никак не могу рассчитывать не только
на объективное, но даже попросту человеческое отношение к себе со стороны своего
кинематографического руководства, которое попросту истребляло меня в течение
многих и многих лет.
Глубокоуважаемый Константин Устинович! Помогите! Не дайте затоптать в грязь
попытки советского режиссера принести пользу культуре Советского Союза, умножить
в силу моей энергии и способностей ее растущую славу.
Дайте мне возможность отдохнуть немного от беспримерного преследования тов.
Ермаша!
Разрешите мне поставить на Западе задуманные мною работы и тем самым
осуществить свои творческие намерения! С тем, чтобы вернуться через три года и
поставить на Мосфильме картину о жизни и значении Ф. М. Достоевского.
Прошу Вас, Константин Устинович! Распорядитесь, пожалуйста, дать возможность
моему сыну и его бабушке приехать к нам и быть с нами, пока мы будем здесь
работать. Ведь вы не можете не понимать свойств родительских чувств и страдания
ребенка, по тем или другим причинам оторванного от родителей...»
К письму, хранящемуся в архиве ЦК КПСС, приложена красноречивая записка:
«О кинорежиссере А. А. Тарковском. Находящийся за. рубежом кинорежиссер А.
Тарковский вновь обратился в ЦК КПСС с письмом, в котором повторяет просьбу
предоставить ему и жене право продолжить пребывание за границей на три года для
280
работы по контрактам с иностранными кинофирмами, а также дать возможность
выехать за рубеж другим членам его семьи — сыну и теще.
281
Сталкер, или Труды и дни Лндрея Тарковского
А. Тарковский вместе с женой был командирован в Италию в марте 1982 года в
связи с постановкой художественного кинофильма "Ностальгия" по заказу
итальянского радио и телевидения. Работа была закончена спустя 14 месяцев, срок
командировки истек в июне 1983 года. Однако А. Тарковский на родину не
возвратился, стал писать письма о желании осуществить на Западе несколько
кинопостановок (в частности, речь шла о фильмах "Гамлет" и "Борис Годунов"). В
октябре прошлого года он по личной договоренности с дирекцией лондонского театра
"Ковент-Гарден" поставил на его сцене оперу "Борис Годунов".
В соответствии с поручениями, посольства СССР в Италии и Великобритании
несколько раз информировали А. Тарковского, что его обращения в ЦК КПСС
доложены. Ему было рекомендовано вернуться в Советский Союз для рассмотрения в
установленном порядке всех вопросов, связанных с творческой работой за рубежом.
Эти же рекомендации были подтверждены в беседах, которые провели с А.
Тарковским выезжавшие в Италию генеральный директор киностудии "Мосфильм" т.
Сизов Н. Т. (сентябрь 1983 г.) и председатель Госкино СССР т. Ермаш Ф. Т. (декабрь
1983 г.).
А. Тарковский не последовал этим советам. Он пытается создать впечатление, будто в советских государственных и общественных киноорганизациях существует
предвзятое к нему отношение.
По сообщению совпосольства в ГДР, А. Тарковский в марте с. г. находился в
Западном Берлине, затем выехал в Швецию, где до конца 1984 года на средства
шведского киноинститута будет работать над кинофильмом. По имеющимся
сведениям, в начале будущего года А. Тарковский вновь возвратится в Западный
Берлин и предположительно проведет здесь шесть месяцев при Академии искусств на
стипендию, выделенную ему западноберлинским сенатом.
После выезда из Италии А. Тарковский в дипломатические представительства
СССР за рубежом не обращался, в контакты с советскими дипра-ботниками не входил.
В настоящее время достоверных подтверждений его точного местопребывания не
имеется.
Государственный комитет СССР по кинематографии и Комитет государственной
безопасности СССР полагают целесообразным в отношении А. Тарковского
ограничиться ранее принятыми мерами.
Отдел культуры ЦК КПСС с этим мнением согласен. Зав. Отделом культуры ЦК
КПСС В. Шауро. 22 мая 1984 года».
Действительно, Тарковский встречался в Риме и с советским послом, и с Ермашом, однако ни к чему новому эти переговоры не привели. Надо было действовать, предпринимать что-то новое. И речь шла уже не о каких-то там продлениях
командировок, а о самом важном — вызволении детей и тещи, о воссоединении семьи.
Дневник от 17 августа 1983-го: «...Все так печально и мучительно, удручающе.
Особенно мне жаль Ларису, она принимает нашу ситуацию очень близко к сердцу, потеря родины ее мучает, и потому, прежде всего, что с
281
ней нет, естественно, детей и Анны Семеновны, да и вообще семьи. Хотя она и
старается, чтобы этого не было заметно. Но разве я слепой, разве не вижу, как она
каждый раз после телефонного разговора с Москвой запирается в ванной и воет?
Можно подумать, что мне легче! Я тоже не могу больше жить без Тяпы. Но что мы
281
можем сделать? У нас не было другого выбора. В этом мы убеждены. Но мы не
подозревали, что это будет так несказанно тяжело...»
В начале 1984 года начинается работа по организации писем и обращений в Москву
от правительств стран и видных деятелей культуры Европы и Америки. «...В Америке
можно попросить о поддержке Тома Ларди,— пишет Тарковский,— в Германии —
Владимова, в Италии — Рози и Берлин-гера, которые могут изыскать возможность
подписать письмо от коммунистической партии Италии, во Франции — Максимова, в
Англии — Ирину Кириллову и фон Шлиппе, в Швеции — Анну-Лену...»
Активно помогали Василий Аксенов и Мстислав Ростропович. «Сегодня позвонил
Слава Ростропович. Он сказал, что мы должны <...> устроить скандал, чтобы о нем