Эскиз нашей любви

По пути я натыкаюсь спиной в стул – и он с грохотом падает. Поднимая его, задеваю локтем кружку с недопитым кофе. Она падает со столешницы и со звоном катится под стол, оставляя за собой темные капли.

– Вот же черт! – шиплю я и, присев на корточки, лезу под стол. Кружка целая, но ручка все же откололась. – Прости, мне так неловко.

– Все нормально, Энди, ты всегда волнуешься, когда остаешься со мной наедине. Зейн будет тебе благодарен: он все равно ненавидел эту кружку.

– О нет, только не говори, что это его, – издав недовольный стон, я вылезаю из-под столешницы, вдобавок ко всему ударившись о нее головой. – Он и так меня недолюбливает, а я еще и порчу его вещи.

– Он всех недолюбливает, это его перманентное состояние.

Верчу кружку в руках, рассматривая фотографию на ней: красивая брюнетка в объятиях Зейна. На этом снимке у него такая широкая улыбка, что начинает казаться, что это фотошоп. Ни разу не видела, чтобы Зейн улыбался.

– Нам ведь не обязательно, – опустив кружку на стол, снова пячусь, но в этот раз уже оглядываюсь, чтобы не снести еще что-нибудь, например, несущую стену или дверь, – говорить ему, что ее разбила я?

– Можем свалить все на Достоевского.

Натянув улыбку, я взмахиваю рукой, зная, что выгляжу полной идиоткой.

– Что ж, тогда пока. Спасибо, что одолжил толстовку.

– Прогуляешься со мной?

Кэм спрашивает это так просто, что я замираю. Ну почему я не могу вести себя так же непринужденно?

– Пожалуйста, Банни, мне будет приятно, если ты составишь мне компанию. Но даже если ты откажешь, я в любом случае провожу тебя до общежития.

– Я… Да, знаешь, я не против прогулки.

Прикусив губу, Кэм усмехается, и я даже не хочу знать, почему практически любая моя фраза так смешит его.

– Прости, что не звонил эти дни: был очень занят.

– Зейн сказал, что тебя не было в городе.

Носком кроссовка Кэмерон легонько пинает камень под ногами.

– М-хм, уезжал по работе.

– Тату-мастер на выезде?

– Да-а, – протягивает он, взъерошивая свои волосы, – вроде того.

Мы проходим несколько шагов, и я пинаю камень, который Кэмерон отправил вперед несколько секунд назад, а еще через пару шагов он делает то же самое. Мы так и идем, молча играя в ленивый футбол.

Я чувствую, что Кэм в этот раз что-то не договаривает, но долго не решаюсь высказать свое предположение вслух.

– А кто такой Майк?

Кэм с удивлением поворачивает голову и даже упускает камень, который мы пинали половину дороги.

– С чего вдруг такой вопрос?

– Я уже не первый раз слышу его имя, вот и стало интересно.

– Наш с Зейном друг детства. Раньше Майк работал вместе с нами в «Скетче», но в прошлом году ему пришлось уехать по семейным обстоятельствам.

– Та вечеринка, когда ты одолжил мне толстовку…

– Не напомнишь, это, случайно, не тот раз, когда ты искала новые впечатления в унитазе?

Рассмеявшись, я толкаю его локтем.

– В тот вечер ты не выглядел радостным от новости, что друг твоего детства вернулся в город.

– У нас произошел небольшой конфликт перед его отъездом, мы так и не решили этот вопрос, поэтому – да, я был скорее удивлен, нежели обрадован.

– А сейчас между вами все нормально?

– Да, мы все уладили, – улыбнувшись, Кэм закидывает руку на мое плечо. – Как там Джин и ее неразделенная любовь к Гарри?

Он резко меняет тему разговора, явно не желая больше говорить о Майке. Ладно, отложу вопросы на потом.

– Мне нужно выпить, чтобы рассказывать о таком.

– Не проблема, Банни, тут неподалеку есть отличный бар.

Он тянет меня за руку, но я отдергиваю ладонь и останавливаюсь. Кэм смотрит на меня вопросительно, пока я, сжав рукава своей джинсовой куртки, набираюсь смелости, чтобы сказать то, что меня беспокоит уже несколько дней.

– Слушай, не знаю, как это прозвучит, – говорю я, прикусив губу и постукивая пяткой. – Но, прошу, не исчезай так больше. У меня бзик на теме игнора.

Задерживаю дыхание, готовясь услышать очередную шутку или смех, но Кэмерон молчит, внимательно рассматривая мое лицо. Он кивает, а затем протягивает руку. Помедлив в нерешительности, я осторожно кладу пальцы в его ладонь, и, когда он легонько сжимает ее, мое сердце начинает биться чаще, а внутри словно разливается тепло.

Бар и правда оказался рядом. Одноэтажное здание, пестрящее неоновыми огнями, одиноко примостилось вдоль дороги. У дверей стоит влюбленная парочка. Целуясь, они издают громкие чавкающие звуки, от которых у меня сводит зубы и хочется закатить глаза.

Кэмерон открывает передо мной дверь, пропуская в зал. В нос ударяют запахи черного кофе и пива. На стенах висят гоночные флаги, по плазме над барной стойкой крутят клипы из девяностых, а девушка за баром вытирает липкие пятна, оставшиеся на гладкой стойке по наследству от предыдущих гостей.

Мы присаживаемся за столик у окна, и я собираюсь вкратце рассказать Кэму о событиях сегодняшнего дня, но у меня выходит длинный монолог с излишними подробностями и личными переживаниями.

– Так значит, – Кэмерон делает глоток темного пива из бутылки, – Джин в очередной раз простила Гарри, а виноват во всем оказался Нейт. Вот это драма.

– Прости, – вздохнув, я подпираю подбородок рукой, – знаю, что тебе не очень интересно слушать о моих проблемах.

– Все нормально, Банни. Мне интересно абсолютно все, что ты рассказываешь.

– Почему? – я прижимаю губы к горлышку бутылки, а Кэм вскидывает брови. – Знаю, что вопрос глупый, но мы с тобой и раньше сталкивались, и ты никогда прежде не проявлял ко мне интереса.

Кэмерон отставляет пиво и, опустив локти на стол, подается чуть ближе.

– Знаешь, в этом огромном мире я ненавижу только четыре вещи: платные парковки, мармеладных мишек и оранжевый цвет.

– Ты не назвал четвертое, – говорю я, глядя на три поднятых вверх пальца.

– Больше, чем три предыдущих пункта, я ненавижу вопрос «Почему?». Причин может быть тысяча.

– Например?

– Например, вдруг ты всегда плохо выглядела до той встречи в «Скетче»?

– Не ври, в тот день я выглядела ужасно. Ненакрашенная, с растрепанными волосами и в дурацких пижамных штанах. Так что вряд ли я могла выглядеть хуже когда-либо, чем в тот день.

– Значит, судьба сделала ставку именно на тот день. Хотя она поставила ее немного раньше, когда Келси перепила бурбона и набила на животе имя «Чендлер». Думаю, в тот день и включился наш таймер.

Барабаня ногтями по краю бутылки, я прикусываю губу, пытаясь спрятать глупую улыбку.

– Ты веришь в судьбу?

– Ну, ты же сидишь передо мной, Банни. Значит, верю. Возможно, раньше у меня голова была забита другим, и я просто не обращал на тебя внимания.

– Наверное, ты хотел сказать, что твоя голова была забита другими девушками?

Кэмерон замирает, прижав горлышко бутылки к губам.

– Скажи спасибо, что не парнями.

– Спасибо, что подкатываешь ко мне, а не к какому-нибудь парню, Кэм.

– Ты была инициатором нашей сегодняшней встречи, даже зашла за мной прямо в квартиру, так что, – пожимает он плечами, – это ты ко мне подкатываешь.

– Ты же сам через Зейна попросил зайти!

Он смеется, и я невольно смеюсь в ответ. Наш диалог до невозможности глуп, но нам обоим это нравится.

– Я вообще пришла только потому, что хочу дружить с тобой, и ничего больше.

– Прости, я сейчас ослышался, или ты сказала «дружить»?

Я киваю, и Кэмерон морщит нос, будто ему показали документальный фильм о родах крупным планом.

– Знаешь, Банни, порой мне кажется, что ты появилась в моей жизни только для того, чтобы понизить мою самооценку. Ну ладно, подруга, – он делает акцент на последнем слове, – будем играть по твоим правилам. Дружба – так дружба.

Не хочу признаваться в этом даже самой себе, но меня расстраивает то, что Кэм так быстро согласился на это.