Цифра

– Ну что же Вы?! – догнав, заглянула мне в лицо миловидная девушка с внешностью типичной отличницы. – Я ведь Вас зову!

– С какой целью? – холодно практически сквозь зубы процедил я.

Обычно этот вопрос, в купе с ледяными нотками в голосе и тяжелым взглядом, заставляют нежелательного претендента в собеседники удалиться. Но, то ли я мало холодка подпустил, то ли девушка оказалась морозостойкой.

– Я хочу Вам помочь! – проникновенно, возможно, даже слегка картинно произнесла она.

– И Вы туда же? – подавив тяжелый вздох, укоризненно полуутвердительно уточнил я.

– Представьте себе! И – уж будьте так любезны – верьте мне на слово: у Нас так принято.

Девчонка с такой значительностью произнесла это свое «Нас», что я таки не совладал с собой и на мгновение закатил глаза.

В тот момент я очень хотел ей сказать, где я этих «Нас» видел и в какой они все были обуви. И это были бы самые мягкие из выражений. Однако «отличница» выглядела настолько искренней в своем желании помочь, что пришлось волей или неволей сбавлять обороты.

– Прямо у всех: «у Нас», или только у светлой нашей половины? – с явной иронией поинтересовался я, хотя прекрасно понимал, что недовольство мое не по адресу.

Какое-то время девочка молчала, и в ее взгляде ясно читался укор. Там, во взгляде, еще много чего было, но всю остальную мешанину я разобрать не смог. А вот укор просматривался очень даже свободно. Хотя нет; кажется, он медленно, но верно начинал меняться на сочувствие.

Начинается. Нет, если быть точным, то – продолжается.

Без всякого преувеличения можно сказать, что примерно час назад я заново родился.

Теперь я светлый маг Роман с довольно туманными дальнейшими перспективами. Нет, я не про какую-нибудь RPG-игру, я – про самую, что ни на есть настоящую жизнь. Только что меня вероломно инициировали.

Инициировали беспардонно и цинично: в качестве подопытного образца для курсовой работы по Психологии Иных.

Я, видите ли, оказался практически классическим однополярным образцом. Это значит, что меня истово тянуло к свету. А один темный студент – вершитель моей судьбы – должен был за определенное время приложить все усилия, чтобы склонить меня к тьме, тем самым защитив курсовую.

Хочу сказать, что этот недопсихолог свое дело знал неплохо: первый раз в жизни я поднял свою тень после того, как мне зачитали приказ об отчислении из университета, сгорая от ненависти, делая шаг навстречу самодовольному декану и сжимая кулаки…

А, все равно, вывалился из сумрака светлее херувимчика! Что самое интересное, когда меня из сумрака вытащили, секунду проморгавшись на ярком свету, я опять пошел на обидчика, нисколько не смутившись и не интересуясь произошедшим, происходящим и даже грядущим – просто пер напролом осуществлять банальный самосуд.

Остановиться пришлось лишь, когда дорогу мне заступил высокий и худой парень, которого я, по идее, должен был, не напрягаясь, сдвинуть в сторону одной левой. После пары неудачных попыток убрать каланчу с пути я остановился и, наконец, задумался. И чем больше я думал, тем быстрее приходил в себя и, в конце концов, начал-таки удивляться.

Вот тут-то на меня и хлынул поток поздравлений, объяснений. А потом мне долго и нудно объясняли, что я превратился в демо-версию доброго волшебника, хотя имел все шансы стать демо-версией не самого доброго колдуна. Что чуть ли не с начала времен длится противостояние Света и Тьмы. Что есть договор, который все под страхом смерти обязаны соблюдать. И что мне снова нужно за парту, но уже не в ВУЗе, а в школе для только что инициированных Иных.

Причем, меня особо предупредили, что, если в любой другой точке мира я бы пошел в школу светлых иных, то тут у нас глобальный эксперимент и грызть гранит иной науки я буду на пару с темными визави.

В общем, накачали меня информацией и ошеломленного выставили в коридор. У них там, видите ли, следующий эксперимент должен был на носу!

И вот, когда я решил разобраться со всем случившимся наедине с самим собой, меня и взяла в оборот эта девчонка с сочувствующим выражением на милой физиономии.

Сейчас, скорее всего, начнет успокаивать. Тоже мне, нашла объект для сопереживания и опеки. Огорошили, конечно, меня знатно, да и не раз, и в очень короткий промежуток времени: с этим трудно поспорить, но ведь и я не кисейная барышня; как-нибудь справлюсь.

– Ладно! – решаю я как можно быстрее все закончить. – Вы что-то хотели мне сказать?

Пару секунд девушка колеблется, будто стоит на перепутье, но, кивнув, отвечает:

– Я хочу попросить Вас о небольшом одолжении.

И снова в ее взгляде и в ней самой что-то неуловимо меняется. А я, вдруг, замечаю, что ее лицо, как будто, хорошо мне знакомо. И связаны у меня с этой девушкой какие-то очень теплые и даже нежные воспоминания. Да и вообще отношусь я к ней по-иному. По-иному…

Инстинктивно, как бы обороняясь, медленно и с ощутимым внутренним усилием закрываю глаза, преодолевая дикое сопротивление каменеющих век, собираю разбегающиеся во все стороны мысли в один пучок и медленно киваю в знак согласия.

– Замечательно!

Я уже не вижу ее, но по голосу понимаю, что девчонка очень довольна ходом беседы. Держу пари, что если бы не люди вокруг, она бы в ладоши захлопала, празднуя какую-то свою, одной ей ведомую победу.

Все-таки, не так уж мы и отличаемся от людей, как мне тут только что рассказали: ворочается в голове, казалось бы – простая, но такая тяжелая мысль.

– Давайте прогуляемся с Вами до парка, – щебечет она, – а по пути я Вам расскажу все, что должна, и все, что хочу! Давайте?

Снова киваю ей в ответ, открывая глаза и рассматривая пол у нас под ногами, отчаянно ища взглядом свою тень, будто, желая в ней спрятаться от пристального взгляда. Сам не понимаю почему, но от милой девушки веет чем-то чересчур притягательным. Она, как будто, в душу ко мне пробирается. Не лезет, нет – проникает. Причем очень вежливо и аккуратно, но чудовищно неотвратимо…

– Лю-доч-ка!

Слышу я сухой и спокойный голос, который сразу сметает все мои неприятные ощущения. Теперь я могу оторваться от поиска тени и смотреть, куда душе угодно, и я вижу виноватый влажный взгляд «Людочки» и спину удаляющегося от нас немолодого мужчины.

– Кто это? – смотрю я на мгновенно поникшую Людмилу.

– Мой куратор. – тихо всхлипывает она. – Я не справилась, я не должна была на Вас воздействовать, я, я…

Дальше идут только всхлипы. Ох уж мне эти «отличницы»! Видимо, первый раз в жизни решила сжульничать, и то – попалась. Надо бы ей помочь, чтобы не отбить охоту к дальнейшим экспериментам с правилами и законами. Глядишь, и выйдет из нее нормальный человек. Ну, то есть – Иная.

Куда там эта горе-помощница собиралась меня вести, в парк, кажется? Значится – как говаривал Глеб Жеглов – так тому и быть! Берем ситуацию в свои руки:

– Спокойно, Люся, я Дубровский! Ничего не бойся, все будет в лучшем виде!

Людмила, мягко говоря, удивилась. И пока она в недоумении пыталась рассмотреть выражение моего лица сквозь свои крупные совсем еще детские слезы, я очень естественно приобнял ее за талию и увлек к выходу из учебного корпуса.

4

Оказавшись на улице, девушка быстро пришла в себя и тут же отстранилась, сбрасывая с себя нахальную руку. Однако никаких фраз или взглядов, обычно сопровождающих подобные действия, не последовало: Людочка просто тихо, изредка еще шмыгая носом, шагала рядом, явно прибывая в подавленном состоянии. Наверняка, будь я в статусе Иного не первый день, то без особого труда смог бы исправить ее настроение щелчком пальцев или еще каким манерным жестом, но – увы: в новой ипостаси я без году неделя. Так что придется пользоваться старыми, проверенными временем методами.

Начать я решил с обычной пустой болтовни, поскольку, судя по реакции Людмилы на происходящее вокруг, от обычных девушек она пока ничем особо не отличалась. А уж отвлечь обычную девушку от грустных мыслей я уж как-нибудь смогу.