Заключённый волк

Двенадцать смеялась над тем, что говорил Шестьдесят Девять, выражение ее лица было игривым и беззаботным. Оборотни Оскура сгрудились вокруг нее, но всякий раз, когда они подходили слишком близко, она снова их отгоняла. Она уделяла Роари все свое внимание, а он плясал под ее дудку, надувая грудь и изображая из себя большого мужчину. Я знал ее игру. Я видел ее тысячу раз в Даркморе, хотя, возможно, не так ловко разыгранную, как сейчас. Вместо того, чтобы сделать из своего самого большого конкурента в камере соперника, она вила из него веревки. Она, вероятно, не станет трахать его, пока он не упадет на колени, умоляя об этом, а к тому времени будет слишком поздно, чтобы он понял, что она разыграла его как дурака.

Если не можете победить врага физически, тогда вторгнитесь в его ментальную среду и разрушьте его оборону кирпичик за кирпичиком.

Жизнь научила меня этому. И она явно научила Двенадцать тому же. Итак, она могла флиртовать и очаровывать умы своих самых больших конкурентов, но она забывала об одной жизненно важной детали в ее маленьком плане. Обо мне.

У меня была власть держать ее в яме, пока она не отчается настолько, что пообещает сделать все, что я захочу. Я мог разрушать каждый слой защиты, который она возводила вокруг себя, пока она не начнет сомневаться в своем рассудке. Да, Розали Оскура была умна. Но недостаточно, чтобы понять, что каждое ее мельчайшее движение отслеживалось, подмечалось и анализировалось. И после нескольких дней, когда я дал ей возможность отдышаться и почувствовать себя уверенно на новом месте, пришло время для моего первого шага. Напоминание о том, кто здесь на самом деле босс.

Я ждал, пока закончится завтрак и заключенных выведут из столовой. Большинство из них были разделены группами охранников на выходе и отправлены на свои рабочие места на день. Не всем здесь повезло иметь работу. Только новеньким и воспитанным щенкам предоставлялась такая возможность. Если ты вел себя как наглый ублюдок, то тебя понижали до самой дерьмовой работы. В буквальном смысле. Чистка туалетов в блоке камер вручную была одной из самых простых заданий. Но если вы были совершенно бесполезным мудаком, то вам отказывали в работе вообще. А это означало, что вы не зарабатывали ни одного жетона в час, как остальные в вашем блоке. А поскольку комиссар принимал только жетоны и не обращал внимания на то, чего ты стоишь за пределами этих стен, в результате тебе приходилось терпеть самую пустую камеру, самый пустой желудок и отсутствие всех привилегий.

Я двинулся за толпой, пока Двенадцать шла вместе с Шестьдесят Девятым к выходу.

— Эй, посмотрю получится ли найти тебе работу? — Шестьдесят Девять пробормотал ей. — Мы ремонтируем старый блок. Строительство и отделка — довольно милая работа.

— Это было бы… — начала Двенадцать, и я схватил ее за руку, дергая ее на шаг назад.

Она удивленно повернулась ко мне, и на моих губах заиграла жестокая улыбка. Лев ошивался рядом, как дурной запах, и я оскалил клыки.

— Какие-то проблемы, Шестьдесят Девять? — предупреждающе рыкнул я.

Он хмуро посмотрел на Розали, затем покачал головой и продолжил идти.

— Сегодня ты на девятом уровне, — сказал я ей, и мое сердце забилось сильнее в предвкушении.

— Это изоляция, — вздохнула она, и я прищурил на нее глаза.

— Кто тебе это сказал? — прорычал я.

— Офицер Лайл, — сказала она, пожав плечами, затем поймала меня за рукав и потянула вперед. — Ну же, чего мы ждем?

Из моего горла вырвалось рычание, и я схватил ее за воротник, отрывая ее руки от моего рукава.

— Еще раз тронешь офицера таким образом, и я оставлю на тебе синяки как напоминание о правилах.

Я положил свободную руку на дубинку, и ее глаза опустились вниз, а в взгляде появился упрямый огонек, который говорил о том, что она испытывала искушение прикоснуться ко мне еще раз из чистого желания пощекотать нервы. Многое потребуется, чтобы сломить ее. Но я знал, как быть терпеливым. Я и раньше подстерегал добычу, прячась в темноте, и, как и все те, кто был до нее, она не заметит моего приближения.

Я толкнул ее вперед, и она споткнулась, едва не потеряв равновесие, из ее горла вырвался рык. Я протолкнул ее сквозь толпу, вывел на лестничную площадку и направил вниз. Заключенные расходились по коридорам вокруг нас с группами охранников, пока мы продолжали спускаться. Никто больше не работал ниже седьмого уровня, поэтому, когда мы до него дошли, мы остались одни.

Двенадцать оглядывалась вокруг, впитывая каждую деталь серых стен, пока я наблюдал за каждой ее деталью.

Я вышел вперед, когда мы подошли к тяжелой красной металлической двери, ведущей в изоляцию, и протянул свой пропуск к сканеру, прежде чем приложить к нему ладонь и позволить ему зарегистрировать мою магическую подпись. Раздалось тяжелое жужжание, и дверь с лязгом открылась.

Я распахнул ее для Двенадцать, с ухмылкой глядя ей в глаза, когда она прошла мимо меня в слабо освещенный коридор, полный таких же тяжелых дверей, как и эта.

Я последовал за ней, заметив тележку уборщика в дальнем конце, где я предварительно сказал ему ее оставить.

— Ты вымоешь каждый сантиметр этого пола, — приказал я, направляя ее к тележке, где ее ждали швабра и ведро.

Она подошла к ней, покачивая бедрами без единого слова в ответ, и взяла швабру.

Я преследовал ее с тьмой, мерцающей в моей душе, выхватывая швабру из ее хватки и переламывая деревянную рукоятку через колено.

— Будешь делать это руками, — прорычал я, указывая острым концом сломанной швабры на щетку, лежащую на тележке.

Двенадцать стиснула челюсть, в ней снова вспыхнуло упрямство.

— СЕЙЧАС ЖЕ! — прорычал я ей прямо в ухо, и она с рычанием выхватила щетку, схватила ведро и опустилась передо мной на колени.

Сладкое удовлетворение охватило меня, когда она начала драить пол, ее челюсть сжалась от ярости.

Я опустился на корточки, подставив острый конец швабры под ее подбородок и заставив посмотреть на меня.

— Хочешь что-то сказать, Двенадцать?

— Нет, — просто ответила она.

Я ударил шваброй по земле, заставляя ее вздрогнуть.

— Что нет?!

Она долго смотрела на меня, в ее взгляде горело упрямство. Затем она насмешливо фыркнула, опустив голову.

— Нет, офицер Кейн.

— Хорошо, — я поднялся на ноги, проходя мимо ряда дверей справа от меня, пока Двенадцать приступала к уборке. Остановившись у шестой камеры, я подошел к люку, повернул замок и открыл его. Я вгляделся в темное пространство, мое Вампирское зрение обострилось, охотясь за куском дерьма Инкубом, который там обитал.

Мое сердце забилось сильнее, когда я не заметил его внутри, и я ударил рукояткой швабры по металлической двери с громким стуком.

— Заключенный Восемьдесят Восемь! — прорычал я.

Я как раз собирался послать сигнал тревоги, когда он выскочил из-за двери, ухмыляясь от уха до уха, как гребаный Чеширский Кот27. Он был здоровенным ублюдком с темной кожей и глазами, что обещали убийство за километр. Эти глаза противоречили безумной улыбке на его лице. Все остальные охранники в этом месте либо велись на его слащавые слова, либо думали что он с приветом. Я знал лучше. Этот парень был самым опасным ублюдком во всей тюрьме Даркмор. А кровавый след, который он оставил после себя, говорил мне о трех вещах: он был умен, расчетлив и его нельзя было недооценивать.

— Думал я слинял? — глубоко рассмеялся он, приблизив лицо вплотную к щели. — Куда бы я отправился, офицер? На луну?

Я усмехнулся.

— Чертов сумасшедший мудак, — пробормотал я, потянувшись к люку, чтобы снова закрыть его.

— Нет, подожди! — потребовал он, и я приостановился, когда его взгляд упал на Двенадцать. Волосы скрывали ее лицо, но что-то подсказывало мне, что она подглядывала. Я позволил Восемьдесят Восьмому увидеть ее, потому что знал, что это само по себе было пыткой. Инкубам нужен секс для подпитки их магии, а этот унылый ублюдок пробыл в яме так долго, что его Орден, без сомнения, жаждал этого на базовом уровне, что делало его еще более сумасшедшим.