Страница 10 из 33
Инна
На скелета по имени Генри, вошедшего с подносом и аккуратно расставившего перед нами чашки с чаем, я едва обратила внимание.
Ну скелет, подумаешь. Бывает! Я только что Змея Горыныча видела. И кота говорящего.
…Да и плевать мне на все подвохи, если я смогу самостоятельно вырастить свою дочь! Да и вообще — жить.
— Сколько это стоит? — решила начать с главного. Может, Лариса ловкая мошенница, а все вокруг — какая-то чудовищная постановка, но… нет. В глубине души я уже точно знала, что все — правда. И этот дом, и разные миры, и возможность стать кем-то совсем другим. И, пожалуй, за эту возможность я готова была отдать все.
Правда, мое “все” — это не так уж и много. Но я могу продать свою квартиру — зачем она мне нужна, если мы с Лелькой все равно переедем?
Однако Лариса качнула головой.
— Нисколько. Не удивляйся — этот Дом и правда необычный. Меня он обеспечивает всем, что мне нужно. С туристов мы, конечно, берем деньги — да они бы иначе и не поверили во все это. Хотя и так не верят. Думают, что у нас тут что-то вроде виртуальной реальности. Ты не представляешь, как достало объяснять каждому идиоту, что не стоит дразнить огнедышащих драконов, хамить магам и вызывать на бой настоящих рыцарей, если сам не знаешь, с какой стороны браться за меч! Хуже всех — геймеры и ролевики, эти реально думают, что они в своих играх “прокачались” и все могут… ой, извини. Наболело! В общем, мне от тебя ничего не нужно. Это скорее тебе нужно… и тому миру, в который ты попадешь. Видишь ли, если бы этот Дом не был тебе нужен — или ты ему, с ним никогда не поймешь — ты бы просто его не нашла. Не взяла бы трубку, когда я звонила, или приняла мой звонок за спам, или тебя бы что-то отвлекло и ты не смогла приехать, а потом и вовсе забыла… Но если ты здесь — значит, так и должно быть. Значит, у одного из миров в бесконечной многомерной вселенной есть какое-то “больное место”, которое можешь вылечить именно ты.
Каждая душа бесконечно рождается и умирает, проживая сотни жизней в самых разных мирах и с каждым рождением забывая о них. Время для душ ничего не значит — в следующей жизни ты можешь родиться в семье древних кроманьонцев, а можешь в далеком будущем. В каком-то смысле твоя душа прямо сейчас проживает все сотни своих жизней. Самостоятельно переступив порог одной из дверей в этом доме, ты не займешь чье-то чужое тело. Ты попадешь в одну из своих собственных других жизней, и будешь помнить свое прошлое и в этом мире, и в том. Точнее, земную свою жизнь ты вспомнишь, как только я тебя там найду и назову по нынешнему имени. Найду, не волнуйся — у меня в этом деле богатый опыт.
Подвох в том, что ты не выбираешь мир — это он выбирает тебя. Ты можешь оказаться там кем угодно. Гномкой, тролльшей… да хоть разумной каракатицей.
И главное — момент, в который ты попадешь, будет каким-то важным и критическим, в котором твое альтер-эго может принять неверное решение и испоганить себе судьбу… в общем, попросту говоря, там ты гарантированно и сразу вляпаешься в неприятности. Хорошая новость в том, что, если ты туда попала, значит, именно нынешняя ты можешь что-то изменить к лучшему — причем обычно не только в той своей жизни, но и в целом в том мире. Именно твои нынешние опыт и знания тому миру и той, другой тебе очень для чего-то нужны. Что касается твоей дочери — я действительно смогу ее туда к тебе привести. Поскольку она войдет в дверь со мной за руку, то и останется сама собой, в своем нынешнем теле. Но ты должна понимать, что можешь оказаться в ситуации, где забрать к себе ребенка будет… затруднительно.
— Неприятности меня не пугают, — я пожала плечами. — Куда уж неприятней, чем умирать? И нет такой ситуации, в которой бы я не нашла способа быть со своим ребенком. Вот только…
Мои опыт и знания? Я криво усмехнулась. Честно говоря, звучало это… почти как насмешка. Потому что мне всю мою жизнь для чего-нибудь не хватало знаний и опыта. И еще потому что я… обычная. Слишком обычная для всего этого.
Да, я читала книги о попаданках. И точно поняла одно: таким людям, как я, в других мирах делать нечего. Никогда не пропадет, скажем, врач: для него везде обязательно найдется работа. Или повар-профессионал. Или хотя бы домохозяйка — виртуозная, способная создать домашний уют из ничего, сложить печку из подручных материалов и приготовить ужин из даров леса. Та же Лика Ведунова с ее опытом управления людьми наверняка любой другой мир под себя подстроит. А у меня — нет никаких полезных навыков.
Собственно, мне их и в этом-то мире всегда отчаянно не хватало.
Почему-то люди часто думают, что, если ты из детского дома, значит, точно везде пробьешься и умеешь все на свете, ибо “жизнь научила”. Но правда в том, что детдомовские дети не умеют множества самых обычных вещей, которым “домашние” учатся чуть ли не с младенчества — не намеренно даже, а просто наблюдая за взрослыми, попадая в самые обычные житейские ситуации.
Вот, скажем, готовка. Конечно, у нас были уроки домоводства в школе — это когда человек пятнадцать девчонок у одной плиты жарят общую сковородку картошки или пекут единый противень печенья. На самом деле тесто замешивает одна, раскатывает вторая, противень в духовку сажает третья. А большинство просто стоят в сторонке в своих косынках и фартуках. И в итоге — ни одна не может уверенно сказать, что теперь умеет печь это чертово печенье, хотя все записали в тетрадки его рецепт. Или может — если уже пекла что-то дома с мамой. Да хотя бы видела, как мама это делает!
А представьте, что абсолютно весь ваш опыт приготовления пищи и вообще обращения с продуктами до их попадания в тарелку сводится к тем самым урокам домоводства! Нет у вас мамы и своей кухни, всю еду вы видите только готовой — в столовке. Да я даже не знала, как включить газовую плиту. И картошку чистить так и не научилась.
После девятого класса нас распределяли в средние специальные учебные заведения. Выбор нерабочих специальностей был невелик — и я пошла на секретаря-референта. Да-да, есть в училищах такая специальность. Обучение два года после одиннадцатого класса или четыре — после девятого. Нас учили основам бухгалтерии и делопроизводства, стенографии — кому нужна вообще стенография в век, когда у каждого есть смартфон с диктофоном? Но мы учились. Машинопись у нас тоже была — слепой десятипальцевый метод, и мы на полном серьезе учились печатать на здоровенных механических пишущих машинках. Наша преподавательница гордо говорила, что профессиональная машинистка даже мизинцем левой руки может ударить так, что мало не покажется! Чистая правда. По клавишам этих монстров приходилось колотить со всей дури — и мизинцами в том числе. Та еще тренировка. Зато как после этого легко оказалось набирать текст на компьютере!
В общаге при училище были и “домашние” дети. И нас, детдомовских, они обычно сначала жалели — а потом недолюбливали. Считалось, что мы поголовно — лентяи и неряхи. А у нас просто не было элементарных навыков, которые казались им само собой разумеющимися — например, мыть за собой посуду или стирать свои вещи. Конечно, всему этому пришлось очень быстро учиться — в общежитии водились и тараканы, и даже мыши, так что оставаться неряхой там было чревато — но слава уже закрепилась.
Потом был универ и новая общага. Я пошла на непрестижный факультет филологии — не по особенному зову души, а потому что не верила, что смогу поступить куда-то еще. А общежитие было мне жизненно необходимо. После выпуска детдомовцев полагается обеспечивать жильем… но на практике его часто приходится ждать, а то и выбивать. Как что-либо выбивать, я тоже не представляла, и спросить было не у кого.