Ненавижу тебя, сосед

Ночью я уеду. И дальше будь что будет.

51. Демид

— Фух, сил моих больше нет, — Олег, наш вратарь, распластывается на лавке, закрывает глаза и усиленно изображает из себя труп. Даже почти не дышит.

— Тренер зверь сегодня, — вытираю потную шею полотенцем, в уме прикидывая, сколько ещё продлится эта каторга.

Нет, я люблю футбол. Вероятно, больше всего, чем занимался в этой жизни. Мне нравится вкус победы, крики фанатов, запах успеха — я купаюсь в этом, как рыба в море. В конце концов, когда-то только футбол и был моим спасением от всего плохого, что происходило в жизни, помогал избавиться от дурных мыслей и причин рыдать и жалеть себя. А ещё такой причиной была синеглазая девочка, но первый наш шанс мы просрали, и остался только спорт.

Ленивые перепалки парней в раздевалке отвлекают от нехороших мыслей и чувства вины. Яся простила меня за всё, что сделал ей, но смогу ли я когда-то простить себя?

— Самое паскудное, что тренер у нас телефоны забирает, — возмущается Кирилл, крайний полузащитник, самый способный из всех фланговых игроков. Но характер у него ужасный, а ещё вечно жалуется на любые действия тренера. Ну такой вот человек.

Парни в ответ гудят, а я закрываю глаза, расслабляю уставшие мышцы.

— Ты будто первый раз на базу ездишь, — говорю тихо, но голоса стихают. Я не зря капитан команды, к моим словам привыкли прислушиваться. — Вот такие правила. Толку воздух гонять?

— Тебя что, не бесит наша изоляция? — кипятится Кирилл, но я так сильно устал, что даже глаз не открываю.

Конечно, бесит. Особенно то, что я напрочь забыл о прибабахе тренера и не предупредил Ясю. Ну ничего, Обухов в курсе, сообщит ей, если Синеглазка сильно на меня обидится. А я уж потом заглажу вину, объясню всё. У меня получится.

После душа и очередной порции нытья Кирилла, мы расходимся по комнатам. Обычно, свободные вечера мы проводим в общей гостиной. Телека здесь нет, а инет если и есть то только у тренера, потому вспоминаем, что без гаджетов тоже бывает жизнь. Например, играем в шахматы, города и прочими способами развлекаемся как можем. Изо всех выжатых на поле сил. Но сегодня не хочется даже этого, потому разбредаемся, вяло переругиваясь и подначивая друг друга.

В комнате тихо, и я заваливаюсь прямо в одежде на кровать мордой в подушку и мгновенно проваливаюсь в сон, зыбкий и тяжёлый. Но сегодня точно не мой день — из марева меня вытаскивает настойчивый стук в дверь.

— Демид, ты там? — и снова стук.

Спросонья мне не сразу удаётся узнать голос визитёра. Поднимаюсь, трясу головой, пока мой неожиданный гость топчется за дверью.

Кто-то из команды? Решил заскочить на огонёк, за жизнь потрепаться? С чего бы?..

— Демид, тебя Семёныч вызывает, — визитёр теряет терпение, и я узнаю в нём помощника тренера, Валеру. — Давай, собирай себя в кучку и дуй в кабинет.

Вот только этого мне не хватает. Наш тренер — мужик отличный, но у него столько тараканов в голове, что порой так и тянет опрыскать Юрия Семёныча с головы до ног дихлофосом.

— Иду уже, что там стряслось? — ворчу, поправляю одежду и открываю дверь, но Валера уже улепётывает вдоль по коридору, как всегда с толстой папкой под мышкой.

Деловой, очуметь можно.

Чтобы попасть в кабинет тренера, нужно спуститься по лестнице, пройти галерею переходов и потратить на это несколько минут. Мне отчаянно не хочется выслушивать от него очередную порцию нотаций, список замечаний и ворох советов. Спать хочу, но ослушаться не могу тоже. Я капитан, на мне большая ответственность, потому потерплю.

У двери делаю глубокий вдох, настраиваюсь и деликатно стучу. В ответ грозное: «Входи!» звучит, как удар хлыстом по роже.

Дурное настроение? Что-то случилось? Но мы отлично провели тренировку, что могло после пойти не так?

Я вхожу в кабинет, замечаю повёрнутого спиной тренера, а плечи его мелко-мелко дрожат. Вряд ли плачет. Тогда что? Нервничает? Он стоит у окна, за стеклом сгущаются сумерки, а раскрытый ноут, стоящий на столе. мерно гудит. Даже лампочка, кажется, моргает особенно зловеще.

— Вызывали?

— Ага. Закрой дверь.

Когда он таким тоном разговаривает, чувствую себя маленьким нашкодившим котёнком, которого вот-вот носом в лужу ткнут. Но что я успел сделать?

— Ах ты щенок, — тренер резко оборачивается, идёт в атаку, и, не успев толком моргнуть, оказываюсь прижатым спиной к стене, а огромные лапищи Семёновича вот-вот разорвут мою футболку. Ткань угрожающе трещит, грозное злое лицо нависает надо мной, а на нём ярость написана. — Ты что устроил, говна кусок? Телефон стащил? Порноролики размещаешь? И это накануне игры?

После каждой фразы он встряхивает меня, а я ни единого слова не понимаю. Что несёт этот обалдевший мужик, ещё пару часов назад бывший вполне адекватным?

— Убил бы тебя, — шипит, обдавая мятным дыханием. — Если бы не игра, убил бы. Но так и знай: это твоя последняя игра. Выгоню из команды в два счёта, никакой влиятельный папаша не поможет.

Наконец прихожу в себя, пытаюсь оттолкнуть Семёныча, но он слишком крепко держит. Я всё-таки бросаю церемониться, и ценой собственной футболки, клочки которой остаются в кулаках тренера, получаю свободу.

— Вы пили? — дыхание сбито, и слова с трудом вылетают наружу. — Что за бред?

— Это я пил? — орёт, но схватить меня больше не пытается, словно боится, что в итоге зашибёт. — Это ты чем обдолбался, когда эти видео всем слал? Ну шпилишь ты девчонку, зачем всему миру об этом хвастаться?

Тренер тяжело дыша, отходит к столу, упирается в него кулаками, в которых всё так же зажаты ошмётки моей футболки. Любимой, между прочим. Я её на собственные бабки, которые в гараже заработал, купил. Не за отцовские. А этот орангутан бешеный порвал в клочья.

Так, стоп! Я не о том думаю.

— В каком смысле я хвастаюсь? Вы что вообще несёте? — у меня тоже терпение не железное, а после срыва тренера не чувствую себя обязанным соблюдать субординацию.

Он очень зло смотрит на меня, молчит, и даже в тишине мне слышится осуждение. Разочарование. Юрий Семёнович тяжёло, неуклюже как-то, обходит стол, разворачивает свой ноут, а там… что это, мать его, такое?

Надо бы отвернуться. Нужно перестать смотреть на это дерьмо, не видеть ни единого кадра, чтобы потом суметь отыскать здравый смысл, но глаза прилипли к экрану, впитывают каждую деталь, всё до мельчайшей чёрточки. Тренер не мешает, только пачку сигарет из стола достаёт, молча к окну подходит и, распахнув широко створки, свешивается и закуривает.

Когда-то мой мир рухнул — в день, когда я решил, что Синеглазка меня предала. Потом были удары посильнее, и ощущение каждый раз было, как будто в грудь вонзают огромный раскалённый прут и проворачивают его с садистским удовольствием, проворачивают… сейчас я чувствую то же самое.

Я ничего не вижу, кроме этих мерзких кадров. Как они появились? Кто это снимал? И почему тренер вдруг решил, что это я?

Семёнович успевает докурить, закрыть окно как раз в тот момент, когда на экране останавливается ролик. Так, стоп. Я сошёл с ума? Мозг от перенапряжения лопнул? Щипаю себя за руку, чтобы снаружи было тоже больно, не только внутри. Мне нужно понять, живой я, сплю или вовсе сдох. Может быть, на поле у меня сердце стало, а именно вот так выглядит ад? Место, где всё летит в пропасть?

— Откуда это? — я в таком шоке, что не замечаю, как кричу и уже сам кидаюсь на тренера, чтобы схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть. — Где вы это взяли? Где?

Наверное, моя реакция не вписывается в ожидания Семёныча, ибо он удивлённо хлопает глазами. Я и сам от себя этого не ожидал.

— Эм… ты издеваешься, Лавров?

— Где вы взяли это видео?

— Ты же его всем разослал! — расстреливает меня словами, смысла в которых нет. — Преподавателям, мне, студентам. Всем. Ты. Выслал.

Нет… нет! Это ложь! Я ничего не делал.

— И Яся тоже… она тоже видела?

Но ответ на этот вопрос я знаю и так.