Непокорный

— Или усыпит.

— Напомни, сколько тебе лет? — Она набирает ответное сообщение. — Потому что ты говоришь, как моя мама.

— Недостаточно взрослая, чтобы пить, как и ты.

Мы добираемся до нашей комнаты в общежитии и бросаем наши сумки для танцев. Моя двуспальная кровать так и манит меня, но Эйнсли права. Как я могу не отпраздновать окончание первого курса?

— Этот парень купит выпивку для нас. — Она хватает халат и направляется в ванную. — Он хочет, чтобы мы встретились с ним через час, так что нам нужно быстро принять душ. — Возбуждение в ее голосе и блеск в глазах заставляют меня застонать.

— Подожди. Что за парень? Пожалуйста, скажи мне, что это не тот нувориш, который всегда отвратительно флиртует. — Я работаю над тем, чтобы высвободить волосы из балетного пучка. — Как его зовут? Кингсли?

— Кингстон.

— Больше похож на Куинстона14, — бормочу себе под нос. Парень одевается так, будто он отпрыск Элтона Джона и Дэвида Гэнди.

— И ты не в том положении, чтобы называть кого-то нуворишем, мисс Стерлинг-Пенн. — Она встряхивает своими туго накрученными волосами.

Туше.

— Ты уверена, что не предпочла бы съесть наш вес в углеводах? — Я падаю спиной на кровать, думая, что есть углеводы в постели гораздо веселее, чем отбиваться от приставаний богатых пьяных чуваков.

— Мы идем. Эта тема не подлежит обсуждению. — Подруга исчезает в ванной.

Я выпиваю энергетический напиток, чтобы собраться с силами и привести себя в порядок, но прилагаю мало усилий, готовясь. Джинсы, легкий свитер и конверсы. Эйнсли сногсшибательна в коротком платье и туфлях на каблуках. Хорошо, сегодня вечером она привлечет все взгляды, и я смогу отойти на второй план.

Час и пятнадцать минут спустя мы выходим из нашего общежития и садимся в такси.

— Яхт-клуб, — говорит Эйнсли водителю.

— Яхт-клуб? — В прошлом мы встречали этого парня на вечеринках или в шикарных ресторанах. Не то чтобы я когда-нибудь оставалась надолго. Как только Эйнсли как следует прижималась к нему, я брала такси домой.

— Не говори так удивленно. Парень при деньгах.

— Вы с ним встречаетесь?

Я обнаружила, что последние несколько месяцев почти невозможно общаться с друзьями, не говоря уже о романтических отношениях. Если я не на занятиях, не на репетициях или не сплю, то стираю или ужинаю с родителями, и ни то, ни другое не происходит достаточно часто. Как Эйнсли справляется с общественной жизнью, выше моего понимания. Единственная причина, по которой мы остались подругами — это то, что мы соседки по комнате и вместе участвуем в балетной программе.

— Мне бы хотелось. — Она проверяет свой макияж на экране своего телефона. — Я ясно дала понять, что заинтересована…

Из того, что я видела, Эйнсли дала это понять более чем ясно. Она не раз буквально вешалась ему на шею.

— …но он никак не заглатывает наживку.

— Так почему тогда мы снова встречаемся с ним?

— Он продолжает приглашать нас куда-нибудь, так что должно быть парень заинтересован. Может быть, просто хочет узнать меня получше, прежде чем ввязываться во что-то. — Довольная своим макияжем, она кладет телефон обратно в сумочку. — В любом случае, он секси. — Ее глаза загораются от возбуждения. — Я пока не отказываюсь от него.

Парень динамит ее. Теперь он мне действительно не нравится. В моей голове разыгрывается сегодняшняя ночь — я пью в одиночестве, в то время как Эйнсли отвратительно флиртует, а парень отвергает ее, чтобы потешить свое собственное эго.

Мы расплачиваемся с такси и выходим на пристани Яхт-клуба. Запах морепродуктов и нагретой на солнце воды залива приятен. Внутри здание клуба оформлено в морском стиле от «Ральфа Лорена» — красный, белый и синий цвета вперемешку с ржавыми корабельными якорями, рулевыми колесами и флагами на стенах.

Я иду за Эйнсли в бар, размышляя, не следовало ли мне одеться во что-нибудь поприличнее, потому что в этом заведении царит атмосфера строгого дресс-кода. Или, может быть, это просто потому, что средний возраст тех, кто внутри, по крайней мере, на двадцать пять лет старше нас.

— О, боже, вот он, — говорит Эйнсли.

Парень выглядит совершенно неуместно в море спортивных пиджаков и рубашек для гольфа. Он высокий, худощавый, одет в облегающие черные брюки с закатанным голенищем, красные носки и черные армейские ботинки. Его рубашка из ярко-красного шелка покрыта маленькими тиграми. Весь ансамбль выглядел бы как клоунский, если бы Кингстон не носил его так хорошо. У парня такое лицо, которому самое место на уличном рекламном щите на Хьюстон-стрит.

— Ты сделала это, — говорит он, глядя прямо на меня, а не на Эйнсли.

— Да, я вытащила ее. — Эйнсли с обожанием улыбается ему. — Давай закажем ей выпить, пока она не передумала.

— Она не передумает. — Парень ухмыляется. Скорее дерзко, чем уверенно. — Что ты хочешь выпить?

— Чтобы пережить эту ночь? Мартини с двумя оливками.

— Я очень постараюсь сделать ее незабываемой, — мягко обещает он и поворачивается к бармену, чтобы заказать нам напитки.

Я достаю наличные, чтобы заплатить за выпивку.

— Здесь не принимают наличные. — Кингстон смотрит на мои двадцать баксов так, будто это разноцветные деньги из «Монополии». Словно он находит их и мое предложение заплатить милыми. — Выпивка за мой счет.

Парень пододвигает ко мне матовый бокал с мартини.

— Спасибо, эм…. напомни, как тебя зовут?

Он разворачивается после озвучивания своего заказа с ухмылкой на губах.

— Кингстон.

Я поднимаю свой бокал в тосте.

— Спасибо за выпивку, Кингсли.

Парень прищуривает глаза, но кончики его губ приподнимаются.

— Не за что, Би.

Тьфу. Я делаю большой глоток и стараюсь не реагировать на обжигающий напиток, который скользит по моему горлу.

— Пойдем. Наш столик вон там. — Он ведет нас во внутренний дворик, расположенный на причале, где многомиллионные яхты пришвартованы рядом с модными парусниками и несколькими небольшими скоростными катерами. — Габриэлла, Эйнсли, это мой друг Реми.

У его друга далеко не такие стандарты моды, как у Кингстона. На нем расстегнутая синяя рубашка-поло и коричневые шорты-карго. Парень явно из частной школы, в комплекте со слипонами Сперри. Реми привлекателен, но далеко не так красив, как Кингстон. Не то чтобы я смотрела на кого-то из них таким образом. Мы здороваемся и направляемся к столику снаружи. С Реми разговор между нами идет легко. Мы говорим об учебе и нашем последнем концерте, а он рассказывает о своих занятиях в Нью-Йоркском университете. Он на пару лет старше, законный возраст употребления алкоголя, но его рассказы о шалостях и вечеринках братства заставляют его казаться намного моложе.

Я замечаю, что Кингстон вообще не участвует в этих историях.

Он почти не произнес ни слова.

Я несколько раз ловлю его на том, что Кингстон наблюдает за мной, и в то время как большинство людей отвели бы взгляд, стыдясь того, что их поймали, парень только наклоняет голову и смотрит дольше и пристальнее каждый раз, когда я его ловлю.

— А как насчет тебя, Кингстон? — Эйнсли наклоняется к нему.

— Что насчет меня? — говорит он, не глядя на нее.

Эйнсли делает все возможное, чтобы вовлечь его в разговор, привлечь к себе, но парень ведет себя так, будто она назойливая муха на нашем полуночном пикнике.

Какой засранец. Он пригласил ее для того, чтобы игнорировать? Потешить свое самолюбие?

Осмелев от своего мартини, я смотрю ему прямо в лицо.

— Что? У меня что-то на лице?

Чувствую, как Эйнсли напрягается рядом со мной, вероятно, беспокоясь, что я испорчу весь вечер.

Кингстон ухмыляется, словно его забавляет мое раздражение.

— Насколько я вижу, нет. Если хочешь подойти ближе…

— Пас. — Я проглатываю остатки своего напитка.

— Я тебе не нравлюсь. — Его замечание заставляет его усмехнуться.

Предполагаю, что парень привык к тому, что женщины падают к его ногам, смеются над всеми его шутками, выпрашивают его член.