Страница 5 из 91
Глава 2. Подождать, повспоминать, поговорить…
Дверь в караулку была открыта настежь — обычное дело по вечерней прохладе. И закроют теперь эту дверь не раньше, чем хозяева улягутся спать. Весь день толстые стены оберегали жилище иномирян от зноя, а теперь появилась возможность проветрить, чем Ольга и пользовалась. Раим с трудом себе представлял, как она и Павел живут в таких условиях. Караулка так же стара, как и вся крепостная стена. Если в ней и предусмотрены были артефакты уборки и вентиляции, то где они находятся, никто уже не помнит. Вентиляция-то ладно, а вот пол мыть руками… А Ольга как ни в чем не бывало моет и одновременно с Пашкой разговаривает, точнее — жадно внимает.
Нет, Раим не подслушивал, просто сидел на скамеечке у входа и ждал, когда будет можно зайти. На жесткие губы лавэ сама собой наползла улыбка — вспомнилось, как пару недель назад Оля не пустила в караулку его величество. Угораздило же их прийти как раз в пик поломоечных мероприятий. Эрика, который ничтоже сумняшеся потопал по еще не высохшим плитам пола, остановил гневный требовательный окрик:
— Куда по мокрому?!
Король Эрик притормозил и с неудовольствием уставился на единственную во всех мирах наездницу нгурулов, занятую шельмы знают чем. Именно уставился. Хотя ему, наверное, казалось, что он воззрился. И не просто так, а с многозначительным монаршим недоумением. Ольга не сразу поняла двусмысленность момента — стояла на пути незваного гостя с совершенно непримиримым видом. Ноги чуть расставлены, в руке мокрая тряпка грозно раскачивается, вторая рука в бедро уперта. А уж взгляд… И вдруг тихо засмеялась каким-то своим мыслям. Вот только что была готова насмерть стоять, а то вдруг вся озарилась тихой нежностью. И опять засмеялась.
— Ты чего, тёть Оль? — выглянул из умывальни заинтересованный Пашка.
— Да фильм вспомнился. «Большая перемена». — Ольга опять нежно улыбнулась. — «Придут, натопчут. Нет чтобы школу запереть, стояла бы чистая».
Пашка тоже хихикнул. Фильма он не помнил — старый и совсем советский, зато светлую тетушкину ностальгию уловил. Раим наблюдал эту маленькую трагикомедию спокойно. Стоял у двери и ждал, когда же все разъяснится. Эрик подобным благотерпением не обладал. Не привык величество, что на него покрикивают и куда-то не пускают. Король-отец в детстве мог гаркнуть, но не землянка же! И вообще, чем она занимается?!
— Полы мою, — получил он странный ответ на свой раздраженный вопрос.
— Зачем?
— Чтоб чисто было, ваше благородие. Простым людям тоже нравится чистота, — язвительно ответила Ольга, мало-помалу опять раздражаясь. Пришли незваными, влезли без стука, натоптать норовят, уборку закончить не дают. Не станет же Ольга продолжать при посторонних мужчинах! Даже Пашка и тот деликатно смылся в умывальню, чтоб не стеснять тетушку. Поза, в которой моют полы без швабры, не совсем эстетична, даже если надеть длинное платье.
— Чем вас магия не устраивает, голубушка?
Так и выяснилось, что караулка не оснащена магическими удобствами. Вот горе-то. Три четверти народонаселения без всякой магии живут и грязью не заросли, но это так, к слову. А еще великие маги поняли, что земляне ничуть не страдают из-за отсутствия дорогостоящих штучек-дрючек. Обихаживать свою комнатушку им было в радость.
— Влажная уборка — это способ сказать дому, что ты его любишь. Как кошку приласкать, — обронила Ольга загадочную фразу.
Наученный былым опытом лавэ сидел на уличной скамье и довольно нетерпеливо ждал, когда Ольга закончит. Ну и слушал разговор землян. Павел в подробностях рассказывал о своей самоволке. Хвалил Туса за послушание и сетовал, что ломанулся в город, не сменив мундир на штатское. Тогда можно было бы поговорить с тем фермером. Расспросить, узнать о нем хоть что-то. А теперь придется ждать оказии, чтобы поискать фазенду возможных земляков. И наказание еще отбыть придется, и разрешения на отлучку по личным делам добиться для них обоих. А еще лучше, чтоб и Ован был. Его ментал здорово помог бы.
— Ты прости, тёть Оль, намусорил я тебе. Кто ж знал, что из этих плетушек так сыплется земля.
Ольга даже разогнулась, чтобы отмахнуться повыразительнее. Такой день сегодня замечательный, столько сюрпризов! Овощи! Это ли не подарок! И подарок не единственный! Новая душевая! Не нужно теперь в официальную комнату мотаться, чтобы помыться. А какой напор воды из крана! Королевский напор! Ну счастье же!
— Да ладно, Паш. Просто ты попривык, что магия убирает, вот и не остерегся. Это пустяк, уберу. Зато картошка теперь есть. — Раим отчетливо слышал энтузиазм в чуть запыхавшемся голосе помощницы. — Знаешь, как я удивилась, когда пришла с хутора, а тут такое богатство! А уж Сима-то как обрадуется!
— Поесть картошечки, значит, не удастся, — взгрустнул парень. — Вы же все на посадку определите.
— Почему? — Удивление в голосе Ольги было осязаемым. — Эх ты, дитя современности. Картошку глазка́ми сажать можно, чтоб ты знал. После войны, когда голодно было, так и делали. Глазок вот этот, видишь, вырежем и в лунку, а остальное — в котел. Рискованно, конечно, так у нас Ован есть, прорвемся.
Раим услышал, как звякнула жестяная емкость, заменявшая Ольге половое ведро, полилась в раковину вода — хозяйка мыла руки. Раим понял, что уборка закончена, и решился войти, деликатно обозначив свое присутствие стуком в открытую дверь. Ольга сразу насторожилась — ей не так давно удалось отвоевать вечера в свое личное пользование. А то был момент, когда к сумеркам в караулку набивалась целая куча гостей. Оба начальника, Ован с Костой… Первое время эти посиделки были оправданны: обсудить сделанное за день, наметить план на завтра, поговорить о нгурулах. Но со временем, и довольно быстро, все устаканилось. Но мужчины так и ходили в караулку на посиделки и засиживались до полуночи. А утром, когда все еще спят, Ольга вставала встречать обоз с кормами. Пришлось отвоевывать свое личное пространство. Даже с Эриком поцапалась. Величество, правда, нарушение субординации выдержал стоически, лишь бурно удивлялся, что не только Ольга, но и Павел отказываются от комфорта жилого этажа крепости.
— Думаете, мне будет удобно на этаже, где проживает десяток мужчин? Одной? В крыле для прислуги есть комната бывшего шеф-повара Жвальса, но это еще более неудобно.
— А в покоях бывшего кастеляна, которые положены управляющей, живешь ты, — подначил Раим друга. Лавэ как раз таки все устраивало — в присутствии Ольги да подальше от надоевших покоев отдыхалось куда как лучше.
Пашка от стандартной комнаты отпихивался, как будто ему предложили проехаться от Калининграда до Владика и обратно в плацкарте для курящих, причем на боковом месте у туалета.
— Пыф-ф, — не слишком почтительно возражал он на все соблазны, — что там хорошего? А здесь дверь открыл — и небо. И чаю можно попить, а там где? Виварий, опять же, рядом и плац. Утром по холодку самая тренировка. И Тыря, между прочим, сюда спать приходит. — Пашка кивнул на большую круглую циновку, лежащую посредине свободного пространства прежде просторной караулки. Это было его изобретение в исполнении мастерицы Наяны. Плотная, толстая, яркая, циновка была якорем для щены. Ее индивидуальная точка выхода из подпространства. Этот коврик никогда на смещали даже на пять сантиметров, и никто отродясь на него не наступал — аккуратно обходили по периметру. А то мало ли, вздумается срезать путь от стола до постели, а щене — в этот момент переместиться. Убедить Тырю приземляться точно в центр циновки не составило труда. Оля и Павел просто показали ей воображаемое кино, как щена промахивается мимо: удар — и Оля падает изломанной и окровавленной. Или Павел, или Ован, или Раим. Тыря тогда очень расстроилась и потом несколько дней неотступно следовала за дорогой подругой. Оля тоже переживала — переборщили с доходчивостью, напугали деточку.