Королева черных волков

— Вот сюда я упал. Вон там запах Кейна. Он ещё шел, — пробормотал Тагаччи.

Со стрелой в голове Кейн ещё шел…

Раны от серебра всё ещё доставляли медведю сильное неудобство, кряхтя он на четвереньках разглядывал следы на земле.

— Не пойму, кем пахнет…

Мы с Лачиттой склонились рядом, я опустилась на колени. Пахло Эриком и кровью. И кем-то ещё…

— Это оборотень, другой, — сказала Лачитта, нюхая мятую траву.

— Оборотни, — поправил Тагаччи.

— Это не волки, — нахмурилась я. — Но… — я опустилась к самой земле и вдохнула, резко подалась назад чихая.

— Да, тут разбрызгана какая-то дрянь. Я потому и сказал, что не пойму.

— Или их одежда была набрызгана… — хмуро произнесла Лачитта.

— Вас увезли обоих. Тебя выкинули у дома, а Кейна? — спросила я, глядя на Тагаччи, но ответа, конечно, не ждала.

— Если я однажды, специально или нет, столкнусь с оборотнем, который был в том фургоне – я точно вспомню его запах, — уверенно произнес Тагаччи. — Кейн выберется, где бы он ни был. Этот гад вечно влипает в истории, но всегда выбирается из них живым.

Я не ответила. Выберется, если жив. Если не умер отравленный серебром или финаги с такой травмой. И если выберется… Михаэль оставил ему подарок в виде проблем с контролем над зверем. А что оставит ему… сын Михаэля?

Не скрою, что в мыслях я пыталась убить для себя собственного сына. Но не могла. Не могла от него отказаться… Не могла забыть или вычеркнуть его из своей жизни. Он всё ещё мой сын. Он сильно ошибся, он перегнул палку, оступился… Если он однажды раскается - я прощу.

Мы обошли весь лес, но следов чертового фургона так и не нашли. А ещё через пару часов сильный ливень смыл всё, что происходило в этом лесу.

Я так и осталась в доме Тагаччи. На земле медведей. С Линн, моей охраной – с десятком лояльных мне волков, которые страшно рисковали, оставаясь со мной. Осталась с близнецами, которых теперь воспитывала не только я, но и Лачитта. Не получалось ни у меня, ни у неё. Лишь иногда у Тагаччи, когда он реально начинал злиться и то это происходило, когда меня не было рядом.

Мои сыновья злились. На произошедшее, на собственного брата, на меня, на Кейна… на весь мир. Страшно злились.

Я помогала Лачитте по дому, не брезговала работой, потому как истосковалась по ней. У медведей не было прислуги или чего-то такого, а вот готовить на всех было необходимо.

Горстка моих людей и медведи скрытно прочесывали город.

Но Кейна нигде не было. Он пропал. Провалился сквозь землю, и мы не могли его найти. Тагаччи не сдавался, но шли месяцы, и дело не двигалось. Мы даже вышли на одного из волков, который участвовал в нападении – они видели фургон. В нем было пятеро одетых в черное (люди или оборотни, неизвестно). У них не было запаха или он хорошо скрывался.

Но он сказал кое-что интересное.

Анри запретил охотникам стрелять по фургону.

Возможно, это сделал мой сын. Я не знаю, потому что и Анри мы найти не смогли.

Моя надежда иссякала. Медленно умирала в душе и в сердце. Всё больше мы начинали думать, что Кейна в городе попросту нет. Как и тех, кто его увез. Но куда увез? Зачем? Почему?

Пирс Веслер поначалу кружил вокруг земли медведей, но меня больше не трогали. Так же как и я не проявляла интереса к стае. Она мне больше не нужна. Я больше не королева, я сбросила эту ношу, словно тяжелый камень. Эти слова и передал Веслеру Дерек Никаддо, который сдержал слово данное Кейну и защищал меня.

Больше не королева, но просто мать-волчица и этого мне пока хватит.

Мой живот тем временем рос. Мой маленький белый волк рос. Волчица, сказали в клинике медведей. Я сосредоточилась на ней. Была нужна ей, а она – мне.

Слышишь? Пока ты где-то там, у тебя растет дочь. А ты где-то там и ты жив. Я в это верю. Тебя не сломить и не убить. Ты там, и ты ищешь способ вернуться.

Так я повторяла себе каждую ночь. Девять месяцев подряд.

Я родила в первый месяц зимы. Едва белый снег укрыл, на свет появилась она. Кэссия Кейн. Моя дочь. И его дочь.

Когда она плакала, её глаза горели ярким янтарным светом, и её редкие волосы были белыми словно снег. Я погрузилась в уже забытое в чувство материнства, когда этот маленький волчий комочек зависит только от тебя. Видит только тебя. Любит только тебя. Когда ты нужен ему двадцать четыре часа в сутки, нужен больше всех на свете. Кэссия была единственным просветом в полной тьме, в которую я погрузилась.

Но едва прошел месяц с её рождения, как к нам явился неожиданный гость в сопровождении Тагаччи. Лачитта как-то странно попросила меня спуститься. По её тону я даже не сразу поняла в чем дело, поэтому спустилась с ребенком на руках.

Гость сидел, съежившись в кресле возле разожженного камина. На голове капюшон с мехом.

Тагаччи стоял рядом, похоже, чтобы гость не бросился бежать.

Придерживая в руках Кэссию, я удивленно на него посмотрела.

— Я же говорил тебе, если я однажды встречу того, кто был тогда в лесу – вспомню по запаху, — процедил он, смерив взглядом того, кто сидел в кресле. Лица я не видела, гость, или даже гостья – рука на подлокотнике была женская, отчаянно отворачивалась.

— Повернись и посмотри королеве в глаза, — прорычал медведь, а потом поглядел на меня: — Она знает, где Кейн