Страница 48 из 51
Я вновь наклонилась к Тагаччи.
— Ответь мне, пожалуйста, — положила руку ему на голову, провела по жесткой грязной шерсти. — Тагаччи, скажи, он жив?
Медленно медведь раскрыл пасть и едва внятно выговорил, ему сложно было говорить в этой форме, но я поняла.
— Не знаю, — ответил он.
А потом я задала следующий вопрос. Не могла не задать.
— Анри там был? Мой сын там был?
— Да, — выдохнул медведь.
Глава 17.2
Я сидела на крыльце и смотрела в пустоту. Кто-то сунул мне в руки кружку с чаем, но я к нему так и не притронулась, опустив кружку на колени.
Вглядывалась в деревья вокруг дома. Тут и там мелькали силуэты медведей. Кадьяк сдержанно предупредил, что меня отсюда не выпустят ради меня самой. Но я смотрела на них и не могла усидеть на месте. Брошусь на то место, где проходила «проверка». Где проходило чертово убийство.
Или не убийство, я даже этого не могу узнать! Но меня тянуло туда, почему они все медлят?! Они ведь обещали ему помочь.
Я поставила кружку на деревянную лестницу и встала. И, как назло, из-за угла вырулил кадьяк и уставился на меня. Я, в свою очередь, посмотрела на него.
— Не надо, королева Кейн.
— Я перекинусь в волчицу, и эти тяжеленные медвежьи туши меня не догонят. Не успеют, — прорычала я.
— Агата, — окликнул меня женский голос. Я резко оглянулась.
Лачитта, высокая яркая женщина, с волнистыми каштановыми волосами и ясными голубыми глазами. Медведица. Жена Тагаччи и мать пятерых детей.
— Давай на сегодня закончим с жертвами среди волков и медведей. Если ты покинешь нашу территорию, тебя убьют. Тебя не догонят медведи, но догонит твоя собственная охрана волков и вернет сюда, они дежурят на границе, — сказала она. — Мне надо выпить чего-то крепкого, идем в дом. Кружку оставь, чай тебе не поможет.
Она уставилась на меня взглядом, не терпящим возражений. Я обернулась, глядя на негустой лес, и сжала кулаки. Он где-то там, он ещё жив, он где-то там и я должна его найти.
— Агата, пожалуйста, не усложняй. У меня был трудный день, а мой муж пропал на четыре дня и явился домой при смерти. И даже не помнит, кто его сюда притащил.
— Что значит не помнит?
— Идем, — Лачитта махнула мне рукой и ушла вглубь дома.
Большая кухня выглядела уютной. В неё всё ещё витал запах еды.
— Близнецов твоих запрела в подвале, они пытались меня подкупить и подкатывать к нашей дочери, а ей ещё четырнадцать, — недовольно отозвалась Лачитта. — У меня с такими обычно разговор короткий, но этих я прогнать не могу. Подвал оборудован и там холодильник, полный еды, скучать не будут. Что с рукой?
— Вывихнула плечо, когда хотела вырваться из объятий кадьяка, уже почти зажило, такое на мне заживает быстрее, чем рваные раны, — отозвалась я. Села на барный стул, сбросила чертову косынку с руки, уперла в холодную каменную столешницу локти и закрыла ладонями лицо. — Расскажи, как Тагаччи тут оказался.
— Его явно привезли. — Лачитта поставила два стакана и разлила в оба янтарный бренди, не спрашивая пью я это или нет. — Бросили его на границе нашей земли. След от его крови прерывается у дороги. От неё дальше он доплелся сам, как шел не помнит. Как покинул бойню тоже.
— Удивительно, что те, кто вез раненого медведя – остались живы, — я взяла стакан и поболтала в нем алкоголь. Не хочу пить.
— Это хороший вопрос. — Лачитта выпила залпом. — Как думаешь, сложно ли вырубить медведя?
— Невозможно? — я вздернула бровь, глядя в голубые глаза Лачитты.
— Верно. А его вырубили. Видно было, что он там валялся какое-то время, пока не пришел в себя. Домой дошел на инстинктах. В себе принес семь стрел и шесть серебряных пуль, его только толстая шкура спасла, один болт был у самого сердца. Наконечники стрел были смазаны финаги такой концентрации, что от одного запаха у меня чуть мозги не отрубились.
— Черт… — прошептала я, опрокинув в себя бренди, понимая чем это всё скорее всего обернулось.
Лачитта продолжила:
— Но что произошло мы узнаем только когда у моего мужа мозги встанут на место окончательно, и он осилит вернуться в человеческий вид. Он пока всё ещё теряется в пространстве, поэтому пришлось закрыть его в маленькой комнате. Возможно, через пару часов сможем вытащить из него хоть что-то. Пока даже я не знаю что произошло.
— …Там были охотники. Это их стрелы. Я недавно вытаскивала такую из Эрика, — произнесла я. — А ещё там был мой сын, Анри.
— Надеюсь, что твой сын не причастен к состоянию моего мужа сейчас. Иначе я лично оторву ему башку.
Мы вдруг обе напряглись. Лачитта резко выпрямилась. Почувствовали обе звериным инстинктом, что что-то в доме не так.
— Ла, он не в себе и, судя по всему, идет на твой запах. Полностью ушел в медвежью форму, — прозвучал предельно спокойный и ровный голос из гостиной по соседству.
— Хорошо, Го, — так же спокойно отозвалась Лачитта.
Будто они сейчас не обсудили гигантского рехнувшегося и раненого медведя прямо в доме.
Я сжала пальцы на пустом стакане бренди, когда услышала грузные громкие шаги Тагаччи и скрежет когтей по полу. Деревянные доски пола жалостливо скрипели под его весом, и он и правда приближался к кухне.
— Не переживай, он тут в дверь не пройдет. Будь спокойна и не делай резких движений, — Лачитта медленно налила себе ещё, выпила и произнесла негромко. — Это всё твой проклятый Эрик Кейн.
Я скрипнула когтем по стеклу стакана, но тут же замерла.
Огромная бурая голова появилась в дверном проеме кухни, и я не посмела даже моргнуть. Как по взгляду отличить бешеного зверя, от контролирующего себя оборотня? Прежде всего по взгляду. У Тагаччи взгляд гулял туда-сюда, ни на чем не задерживаясь, но глаза при этом были открыты чуть шире. Он двигался медленно, но упорно, будто его тянуло к одной конкретной точке в пространстве. И сейчас он всем своим внушительным, просто огромным медвежьим телом пытался пройти в кухню.
Огромные клыки торчали из пасти, на пол капала кровь, смешиваясь с лужей крови из-под его собственных лап. Левая передняя лапа всё ещё была сломана и это было видно… Но он наступал на неё, оставляя красный отпечаток, будто боли не чувствовал вовсе. Дышал так громко и жутко, что мне стало страшно, черт возьми.
— Ну и что ты пришел? Ну вот она я, — вздохнула Лачитта и медленно, не отрывая взгляда на свихнувшегося медведя, подошла к нему.
Она высокая медведица была почти вровень с массивной клыкастой Тагаччи и то ей пришлось смотреть чуть вверх. Он стоял в пороге, не осознавая зачем хочет сюда зайти, переваливался с одной косолапой лапы на другую, сломанную. Его жена медленно, но уверенно подошла к нему, и я задержала дыхание. Тагаччи замер. Только шевелился широкий медвежий нос. Лачитта говорила спокойно, но твердо, не повышая голос.
— У тебя пятеро детей и они все сейчас слушают, как ты шарахаешься по дому. И ты опять всё заляпал кровью, родной. Я знаю, что тебе больно и ты не помнишь кто ты, но я помню. Ты Тагаччи Васттэ, ты защищаешь королеву Агату Дарфолк. — она назвала мою старую фамилию. Будто весточка из прежней спокойной жизни. — И ты не пытаешься её сожрать, только потому что она рядом со мной. Давай, шагай назад… Нет, нет, Тагаччи, назад.
Он толкнул жену головой и огромные черные глаза бешеного медведя вдруг сфокусировались на мне. Тагаччи открыл пасть и выдохнул:
— Я… — но продолжение ушло в сплошной медвежий рев, будто человеческое не могло вырваться из звериного.
— Нет-нет-нет, родной, вначале в человека. Пожалуйста. Вначале вернись в человека.
— Я… — опять рев, вместо слов. Медведь дернулся назад, опрокинув своей тушей огромный тяжелый диван набок. Он замотал головой.