Пруссия – наша

Мы еще немного прошлись по Каштановому парку вдоль пруда у башни Врангеля. Мне очень нравились лысеющие деревья и грязь под ногами. Приятно было ненадолго вернуться в осень. Там мы купили последнее – кассету с подборкой Бетховена.

Теперь надо было где-то согреться и перекусить. До этого момента нас уже заинтересовала вывеска: «Королевские трдельники». Пока Хелюля курил на улице, я узнавала у девушки-кассира-повара-официанта, что скрывается за этим странным названием. Это чешский фастфуд – мучные конусы, наполненные чем-то сладким или чем-то сытным, обваленные в кунжуте и щедро запеченные. Мы взяли два трдельника. Я – большой с сосиской и сыром, Хелюля – маленький с охотничьей колбаской. Я пила безалкогольный глинтвейн, а Хелюля – американо. Мы неожиданно уютно посидели на барных стульях рядом с холодильником. Напоследок девушка сказала, что по нам сразу видно, что мы не местные, потому что мы «более открытые».

Встреча со Степаном неминуемо приближалась, но на огромный продуктовый рынок мы все же заскочили. Поглазели на рыбу и санкционные сыры, оценили масштабы и ничего не купили в надежде зайти сюда позже. Там же я нашла аптеку, где купила ацикловир для своих обветренных губ. А Хелюля сходил в туалет, пока я была уже в табачной лавке. Не в этом суть!

Мы снова бежали к Степану. По пути встретили старого трубача. Хелюля отгадал мелодию из мультфильма «Аленький цветочек» и поймал респект от исполнителя.

На Площадь Победы Степан пришел ровно в 13:00. Мы издалека уже почувствовали, что это он. Наш Степан. Хелюля не уставал шутить про то, что выбрал нам самого симпатичного экскурсовода. Степан и правда оказался очаровательным! Ему было около 30 лет, светлые волосы под черной шапкой, подтянутое тело под черной курткой, длинные стройные ноги под голубыми джинсами, черные беговые кроссовки, черные кожаные перчатки, рюкзак для ноутбука, голубые глаза… Я представила, будто бы случилась еще одна сюжетная линия со Степаном. Смог бы из-под моего пера выйти хороший эротический рассказ?

Это была вторая в моей жизни индивидуальная экскурсия. Первую организовал тоже Хелюля. Четыре года назад в Египте мы ездили в монастырь Святой Екатерины на микроавтобусе с Магомедом, который даже экскурсии не умел водить. Просто показывал места, болтал всякую фигню на ломаном русском и подкатывал ко мне. Но Степан не такой.

На Площади Победы он рассказал нам историю загадочного исчезновения памятника Сталину. Есть версия, что его ночью увезли и сразу переплавили в детали для трамваев, чтобы никто не нашел. Так и ездит он теперь по городу.

Потом мы смотрели на здания. Степан рассказывал нам про сохранившиеся немецкие островки Калининграда. Мы узнали, что такое клинкерный кирпич и как он делается, почему верхние этажи узкие, а нижние высокие. Кровля зданий закруглена, чтобы вода с нее летела подальше от стен. А еще немецкая система стоков до сих пор работает в городе. Трубы с крыш уходят прямо под землю, толщина уличной канализационной решетки – 10 сантиметров. Мне всегда нравились немцы!

По Проспекту Мира мы дошли до скульптуры «Борющиеся зубры» во дворе Технического университета. Степан рассказал смешную историю: каждый год на Пасху кто-то красит быкам их большие яйца красной краской. Полиция, приставленная к скульптуре, не спасает. Все равно художники находят временную лазейку. Автор скульптуры – Август Гауль, но ему чуть-чуть помог Анри Матисс – подсказал, что для «оживления» быков неплохо было бы сильно наклонить их головы вниз, отставить подальше назад копыта и поднять хвосты вверх.

Затем мы подошли к памятнику Шиллеру. Это немногий немецкий памятник в Кёнигсберге, который не эвакуировали. А еще во время боев Шиллеру прострелили плечо, но сейчас все его раны затянулись черной металлической плотью.

Степан очень хороший экскурсовод. Смотрите, сколько я запомнила из его рассказа! А все потому, что он сам влюблен в этот город. Кстати, Степан из Сибири, кажется, из Кузбасса. А Хелюля из Новокузнецка, поэтому Степан ему нравился особенно.

Возле зоопарка я сфотографировала еще одного хомлина – Улю. На ней был вязаный шарф – это творчество неравнодушных местных жителей. Степан погладил Улю и сказал, что он уже пару лет просит хомлинов исполнить его желание, но ничего не выходит. Я тогда тоже подошла ее погладить и загадала желание, которое не сбудется.

Степан рассказал, как в зоопарке водкой лечили бегемота, уцелевшего во время войны. Потом он показал на лысые деревья с темными сплетениями в ветках и спросил, знаем ли мы, что это. Я думала, что это гнезда, хотя это не было похоже не гнезда. А теперь я знаю, что это омелы – растения-паразиты. Они пускают корни прямо в дерево и растут, питаясь его соками. Если влюбленные друг в друга и в жизнь мальчик и девочка оказываются под сплетением омел – они обязаны поцеловаться – это английская традиция.

Мы перешли дорогу к темному зданию бывшего страхового общества Nordstern с сохранившимся кирпичным немецким медведем. Степан сказал, что можно сфотографироваться с этим кусочком истории и обмануть всех, что мы в Германии. Но мы как-то не были расположены к таким авантюрам.

Возле кинотеатра «Заря» Степан показал нам фото Джеймса Кэмерона, приехавшего сюда на премьеру «Титаника». Дело в том, что в съемках фильма были задействованы батискафы Балтийского флота. Как здорово было жить на земле всем миром.

Когда мы подошли к парку Луизенфаль, Степан отправил нас на перекус, а сам остался отдыхать в холоде меж дерев. Я подумала, что может его надо было позвать с нами, но быстро поняла, что это немного безумная идея. Напротив парка было популярное кафе «ВДНХ» (вы достойны настоящего хлеба), но там нас встретила огромная очередь. Тогда мы перешли дорогу к пиццерии «Пеперончино», где для нас нашли маленький столик в глубинах залов. Хелюля заказал глинтвейн, а я ‒ фруктовый чай. Не знаю, какой еще город кроме Кёнигсберга может так располагать к питью горячего вина. Хелюля проникся этим настроением.

Степан ждал нас напротив кирхи королевы Луизы. Вместе с ним мы обошли и рассмотрели это здание. Затем у памятника Барону Мюнхгаузену Степан предложил нам забраться на ядро, но мы отказались. Мы даже не стали фотографировать эту фигню, чем снова удивили Степана. Тогда он повел нас к памятному знаку в честь участников развития и восстановления Калининграда. «ПОДНЯЛИ ИЗ РУИН ЯНТАРНЫЙ НАШ КРАЙ» ‒ сколько боли в этом. Я из тех, кто, глядя на результат, думает о трудном пути до него.

А вы знаете, что немцев, которые не покинули Кёнигсберг, тут просто заставили умереть? Им не давали еду, им не давали работу, они строили плоты и пробовали уплыть на них в Германию по Балтийскому морю, и гибли, гибли без конца, забыв о людской милости. Хотя каким-то единицам повезло, и они нашли лазейку в русский мир.

Затем мы прошли немного обратно и направо, мимо деревянного дома и бомбоубежища, и вышли к перголе королевы Луизы. Там осталась лавочка и дерево. Вазоны и профиль Луизы вывезли. Итак. Главная река Калининграда – это Преголя, а лавочка с растительным навесом – это Пергола. Запоминаем и не путаем!

Название следующего нашего пункта я тоже запоминаю – Амалиенау – элитный район города, где до сих пор живут свой век немецкие виллы. Свободных домов немного, и все они стоят сумасшедших денег даже по московским меркам. Здесь так уютно, никаких высоток, все как будто нарисовано для нарисованных человечков.

Но в Амалиенау есть несколько маленьких советских построек. Они бесят глаз, но не сильно. У одного подъезда Степан показал нам деревце с пушистым стволом. Я сказала, что это похоже на рога марала ‒ алтайского оленя ‒ и попала в точку, ведь это был сумах оленерогий. Хелюля спросил, что за маралы, о которых я говорю. Боже! А ведь мы с ним ездили на Алтай. Хелюля там пробовал котлеты из этого самого марала. Вот так ‒ вожу его, вожу, а он все забывает!

Мы рассмотрели много домов, увидели много деталей, прошлись по белорусскому скверу, по Kastanienalle. Да, я бы точно хотела тут пожить. Мне очень нравится Кёнигсберг. Нет, я уже влюблена в него.