Страница 21 из 47
— Да.
— Полноценную помощь вашей супруге можно оказать только в условиях стационара. Наркологического. Это наркотический обморок. Советую согласиться на госпитализацию.
— Мужик, ты чего? — у меня даже кулаки сами сжались. — Федь, проследи, чтобы нам не мешали. Ты думай, что говоришь. С чего такие обвинения?
— Это факты. То, что я вижу: расширенные зрачки, синюшные кожные покровы, критически низкое давление, тахикардия, худоба, и, наконец, это, — он обнажил оба локтевых сгиба. — На каждом след от инъекций.
— Так я же говорю — вчера ваши кололи.
— В одну вену. А во вторую?
Тут Федя высовывается из-за двери:
— Вчера в гинекологии Эрике Карловне успокаивающее вводили. Название, к сожалению, не посмотрел, — и скрывается опять.
— Вижу еще один характерный признак: эмоциональная нестабильность. Есть такое?
— Да, — признаю. — Но у нее была тяжелая травма плюс выкидыш. Столько пережить! У нее с тех пор временами непереносимые боли в бедре, ей выписывали сильные обезболивающие.
— Название, конечно не помните?
— Нет, — мотаю головой.
— А рецепт?
— Его забрали в аптеке, но...
— Правильно ли я понял: ей выписали сильнодействующий препарат на короткий срок, но она принимает его и после назначения?
— Да, — вынужден признаться я, для ее пользы.
— Так я об этом и говорю. Такое действие оказывает целый ряд препаратов, перед нами — результат одного из них. Зрачки врать не будут. — Он пальцами раздвинул ей веки; радужки почти не видно.
— Не отказывайтесь от стационара. Сейчас с этим просто — можно лечиться полностью анонимно, даже близкие не узнают, и уж тем более коллеги и СМИ.
— Нет, я не готов отправить жену в дурдом.
— В наркодиспансер, — поправляет врач. — Нет?
— Нет.
— Хорошо, тогда будем приводить ее в себя имеющимися средствами. Предупреждаю: вам не понравится.
Глава 27
Игорь.
Гостиная быстро превращается в лазарет. Эрике промывают желудок, много раз вводят что-то в вену через установленный катетер. От нашатыря уже щиплет глаза. Раскрываю окна. За моей спиной слышу хлесткие звуки ударов. Оборачиваюсь — врач шлепает Эрику по щекам. Сильно. С размаху. В общем, мне очень не нравится.
— Что ты делаешь?! У нее же следы останутся! Решил ей сотрясение мозга устроить?!
— Все лучше, чем смерть. Не мешай! — кричит он, не переставая наносить удары. — Так надо! Это самый действенный способ. Помогает даже лучше «горячих» уколов. Я так десяток "синяков" с того света вернул. Ух, устал. Заменишь меня?
С содроганием отказываюсь. Хочется врезать ему самому пару раз. А вот девочка-медсестра не выглядит удивленной, как будто видела уже такое не раз.
— Давай, давай помогай, здоровый лось, — это врач мне. — Хочешь, угадаю: вы поругались вчера? Так это и бывает. Сейчас ей нужен ритмичный прилив крови к голове. Или ты рассчитываешь, что она умрет, пока у меня руки отдыхают?
Нет, этого я не хочу. Но я никогда не бил женщин. Прости, Эри. Пощечина. Справа. Слева. Это тебе необходимо. И за это прости.
— Сильнее! — подзуживает врач. — Подумай, кого обвинят, если мы ее сейчас не оживим. А я очень не хочу задерживаться здесь для дачи показаний. Это мой последний вызов за смену. Я сутки почти не спал.
И я под руководством доктора луплю по щекам собственную жену. Бесконечно долго... И вот счастье — она шевельнулась! Слабый стон звучит музыкой. Встаю, шатаясь. Оказывается, это трудно и физически — не те мышцы, видимо, тренировал. Дальше ней опять занимается опытный врач. У меня руки трясутся. Бью со всей дури в стену. Больно.
Эрику переодеваем, ведем под руки в туалет, уговаривая, как ребенка, потом опять кладем на диван. Подключают капельницу. Врач оставляет лекарства и записи, куда что колоть и что делать. В документах причину вызова записал — обморок беременной. Ему пора.
Благодарю морально и материально и беру личный номер его телефона — не дай, Бог, понадобится.
После отъезда медиков в дверях гостиной вижу Ольгу. Румянец во всю щеку. Веснушки. Глаза сияют, — точно светлее стало вокруг. Руки красивые. И крутые бедра под платьем, я их помню. А груди — это вообще... Так, спокойно, Игорь. Сейчас не время и не место для эротических фантазий. Тупо таращусь в окно, чтобы успокоиться, словно там что интересное есть. А хочется смотреть на Ольгу. На мать моих детей. Будущих, но реальных.
Оказывается, дед спросил, и она объяснила звуки ударов так: Фатима отбивные готовит. Оборачиваюсь на опухшие багровые щеки жены и мысленно соглашаюсь — похоже. Надеюсь, Ольга не поняла, что было с Эри, и что именно мы с ней делали. Не даю ей войти, выхожу сам, говорю:
— Мы с Федором сейчас по-быстрому завтракаем и уходим наверх заниматься делами. На работу сегодня не поеду. Эрику нельзя тревожить, ей вкололи снотворное, пусть спит. Все хорошо. Иди, успокой Карла.
— Федор, сейчас будем обыскивать дом. Начнем сверху. Похоже, мы не то искали раньше.
— В смысле?
— Мы с тобой пытались найти упаковку с лекарствами из аптеки. А после сегодняшней ночки, думаю — это может быть любая дурь, к сожалению. Может, спайсы какие-нибудь или еще что. Мы с тобой в этом деле не шарим, поэтому берем пустой ящик и складываем в него все, что может оказаться... этим самым. Блин, язык не поворачивается назвать.
Короче, любые порошки, травки и жидкости. Ну, и таблетки, разумеется. Я где-то слышал, что похожий эффект может дать не одно вещество, а комбинация из нескольких. Например, она не знала, что какие-то вещи нельзя смешивать. Потом будем разбираться. И тебе же не надо напоминать, что никто не должен узнать версию доктора? Иначе я же тебя...
— И в аду найдешь? — ерничает мальчик.
Что-то он нервный сегодня. Ну, ладно, выпусти пар, болтун.
— Да. Спущусь из рая, отомщу и вернусь назад.
— Ага, да понял я, понял. Но и ты тоже запомни: еще раз меня ударишь — отвечу. Прямо по тыкве прилюдно и получишь. Со всяческим уважением. Не забывай, что я в армии в воздушно-десантных служил, кое-что могу. Просто мечтаю ответить на это, — указывает на замазанные тональником и заклеенные бежевым пластырем ссадины.
— Я вроде извинился, Федь. Разве нет? В конце месяца в конверте точно увидишь мои извинения. И за испачканный костюм — тоже. Эмоциональная нестабильность — это у нас семейное, — вздыхаю. — А бабы говорят: шрамы украшают мужчину.
— Вот я тебя и разукрашу. И Ольгу у тебя заберу. Не считай ее своей собственностью. Родит тебе — и заберу. У тебя останется жена с заводами и пароходами, и дети. А эта женщина будет моей.
— Что, хороша? Реально на нее запал? Так может, дашь ей самой выбрать?
— Чего тут выбирать? Ты жену не бросишь, а я — свободен.
— Что-то ты разговорился сегодня. Пошли лучше дело делать, Феодор. Хотел тебе в качестве дополнительной компенсации уступить осмотр платяного шкафа с женским бельем. Так вот — я передумал. Начни-ка ты с санузла.
Раскрываю двери гардеробной жены. Сколько же здесь всего!!! Мне до завтра этого не перетрясти. Федя конечно сделал бы это быстрее, но перепоручать кому-то осматривать личные вещи жены — пусть и не мечтает. Ощупываю несколько карманов в зачехленных пальто, — нахожу носовой платок, чистый.
Ни за что не мог бы я работать в магазине — меня воротит от разнообразия тряпок. Вот если что-то уже надето на женщине — тогда интересно, загадочно и можно снять. Ощупываю платья и думаю.
Жестче надо было требовать от Эрики признания раньше, тогда не пришлось бы искать то, не знаю чего. Тогда она не оказалась бы, как сегодня, на грани жизни и смерти. Не скоро я забуду ужас, когда утром показалось — рядом со мной в постели лежит труп.
Хотя все равно не хочу верить, что она сознательно где-то покупает и принимает наркотики! Что приносит их в дом. О чем бы не говорили ее расширенные зрачки. Просто не верю.