Чародей

Хотя рукоять начала холодить его руку, холод больше не причинял ему никакого дискомфорта. Как и Мелегонт, Теламонт и Хадрун, он был частью тени.

— Да, — сказала Такари. — Умереть.

— Я имел в виду проверить лидера, — сказал Галаэрон. — убедись, что он мертв.

Такари покачала головой в притворном отчаянии и сказала:

— Я знаю, что ты имел в виду, Галаэрон. — Она хотела отвернуться, но передумала и обхватила Галаэрона за шею. — Сперва, ты докажешь, что не лгал. Сначала ты докажешь, что любишь меня.

Она притянула его голову к себе и поцеловала его долго и крепко. Поцелуй, рожденный двумя десятилетиями страстного желания, поцелуй, в котором больше нельзя было отказать. Хотя он знал, что их преследователи быстро приближаются, Галаэрон позволил себе раствориться в этом, позволил своему духу, губам и языку коснуться Такари, как никогда раньше. Они сошлись так, как могут сойтись только эльфы, и Галаэрон почувствовал то, что она всегда знала, что они были родственными душами, что они принадлежали друг другу, независимо от того, какую душевную боль, одиночество и печаль обрушила на них их судьба. Не осталось ничего, что могло бы разлучить их. Ничего, кроме их человеческих любовников. Такари, конечно, почувствовала это, как и Галаэрон, и первой отстранилась.

Галаэрон не заставит ее просить еще.

— Я все еще люблю ее, — сказал он. Он не признался ни в чем, чего Такари уже не знала, но он должен был сказать это вслух. Он был многим обязан ей, и себе тоже.

— Надо быть слепым, чтобы не заметить этого, — сказала Такари. — Она улыбнулась, немного грустно, и посмотрела на свой живот. — У меня есть несколько собственных проблем.

Галаэрон снова поцеловал ее, коротко, и скользнул обратно в тень. Как только он остался один, у него не осталось никакого страха перед невидимыми существами, которые обитали в Глубинах Тени. Он был такой же частью тьмы, как и они, и все, кто достаточно силен, чтобы найти и преследовать его, также будет достаточно разумным, чтобы почувствовать силу, которую он нес. Эта мудрость также была рождена даром, переданным ему Мелегонтом, как и его знание фаэриммов, и путей Глубин Тени, и знания теневых заклинаний, и кто знает, скольких других секретов шадоваров. Насколько Галаэрон мог судить, единственная часть опыта Мелегонта, которую старый архимаг не смог передать, заключалась в том, что делать с такой большой силой и как мудро ее использовать. Мелегонт, вероятно, никогда не знал или, если и знал, не заботился об этом. Через двадцать шагов Край скрылся из виду. Галаэрон остановился в ожидании. Ему не нужно было прятаться, да он и не хотел этого делать. В Глубине была только тень, и в руках тех, кто знал это искусство, тень могла быть сформирована в то, что было необходимо или желаемо. Вскоре Галаэрон почувствовал огненное присутствие, приближающееся по пути, по которому шли они с Такари. Хотя для эльфа, или любого существа, заключенного в кожу, было невозможно различить форму, он почувствовал по интенсивности жара и его очевидным размерам, что это был фаэримм. Он подождал достаточно долго, чтобы убедиться, что осталось только одно существо, затем поднял перед собой стену тени и стал ждать. Будучи далеко не потерянным, фаэримм был явно напуган. В тщетной надежде удержать теневых монстров на расстоянии, он тихо разговаривал сам с собой, используя свои силы, чтобы заставить тени постоянно кружиться. У шипастого также было подготовлено с полдюжины заклинаний, готовых к применению, Галаэрон чувствовал обжигающие узелки магии Плетения, свисающие с его тела. Он позволил шипастому пройти, затем отпустил свою теневую стену и вышел за нее. Нервный фаэримм отреагировал быстро, заключив себя в огненный кокон и выпустив залп магических дротиков. Удар пришелся Галаэрону в плечо и отбросил его вниз головой — небезопасный способ путешествовать в Глубинах Тени, даже для него. Пара челюстей открылась под ним и вцепилась в его ногу, пытаясь затащить его в какое-нибудь скрытое логово. Он опустил свой темный меч рядом с ногой. Это было похоже на разрезание воздуха, но рот открылся, и он вырвался. Фаэримму было хуже, чем ему. Галаэрон чувствовал это в дюжине шагов впереди и в стороне, превращая безмолвные тени в пену, когда стая теневых существ, некоторые летающие, а некоторые скользящие, появилась вокруг и потянула в шести направлениях одновременно. Шипастый защищался как мог, но его заклинания телепортации не работали, а другие заклинания были неэффективны. Независимо от того, сколько существ он уничтожил, еще больше приходило, чтобы занять их место. Независимо от того, какой броней он себя прикрывал, их теневые клыки и темные когти прорывались сквозь нее. Оторвалась рука, потом хвост и, наконец, длинная полоска шипастой шкуры. Галаэрон оставил бы существо на произвол судьбы, если бы мудрость Мелегонта не научила его не считать фаэримма мертвым, пока он не будет лежать выпотрошенным и горящим на земле. Двигаясь обратно к дереву, где он оставил Такари, чтобы не привлекать внимания стаи своих собственных нападающих, он приготовил залп теневых стрел и послал их в своего пойманного в ловушку врага. Удар застал врасплох и жертву, и мучителей. Фаэримм буквально развалился на части, куски разлетелись в дюжине разных направлений, в которых его тянули. Разъяренные теневые существа, те, что не были пригвождены к месту темной стрелой растаяли в темноте и волнообразно двинулись в направлении Галаэрона.

Галаэрон открыл теневую дверь и шагнул внутрь, оказавшись в относительно безопасном мире Края. На мгновение он погрузился в оцепенение и не знал, где находится. Затем, когда вспышка и мерцание боевой магии начали просачиваться сквозь деревья со склона внизу, он вспомнил, что он был в середине битвы и что это была его и Такари работа – убедиться, что статуя Ханали Селанил была свободна от фаэриммов, когда Хелбен и Избранные прибыли с Высшими Магами, и что Такари должна была ждать его прямо там, на Краю.

— Такари? — Галаэрон оглядел Край, никого не увидев, прихрамывая, вышел на склон холма. У него кружилась голова и болела рука, настолько слабая, что он едва мог ее поднять. — Такари!

Единственный ответ пришел в виде серии возбужденных писков с дерева над его головой. Галаэрон поднял подбородок и обнаружил, что на него смотрит знакомая белая мордочка Манинеста.

— Что она сделала? — Галаэрон ахнул. Такари была не из тех, кто покидает свой пост, даже когда к ней прикасается тень. — Этого не может быть.

Манинест ответил резким чириканьем, а затем указали клювом вниз по склону.

— А как насчет лидера?

Манинест прочирикал вопрос.

Лидер фаэриммов, — сказал Галаэрон. — Тот, на которого ты уронил шип.

Снежный вьюрок сердито пискнул.

— Хорошо, тот, на которого ты напал, — поправил Галаэрон. — Что она сделала с этим фаэриммом?

Ответ птицы заставил Галаэрона заковылять вокруг дерева так быстро, как только мог. Во дворе, окружавшем статую, не было фаэриммов, по крайней мере, на первый взгляд, и там, где должен был быть лидер, не было ничего, кроме лужи дымящейся черной крови.

— Она отпустила его! — воскликнул Галаэрон. — Такари покинула свой пост!

Манинест слетел с дерева. Он приземлился на один из дротиков, все еще торчащих из плеча Галаэрона. Он запищал длинный вопрос, затем наклонил голову и посмотрел вниз с холма на битву.

— Нет, — прорычал Галаэрон. — Я действительно не думаю, что Кул нуждался в ее помощи.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

2 Элеасиаса, Год Дикой магии

Был ли едкий привкус во рту пеплом или страхом, Кейя Нихмеду не могла сказать. Она знала только, что ее язык стал сухим, как пламя, что стало невозможно отличить дрожь земли от ее собственной дрожи, и что ребенку в ее животе повезет, если он увидит мир своими собственными глазами. Горящие синие деревья грохотали вокруг нее, валуны размером с лошадь падали вниз по склону непрерывным каскадом, а воздух был достаточно горячим, чтобы испечь желуди. Цель Холодной Руки казалась достаточно простой, когда Галаэрон объяснял ее под Плавучими Садами, но она надеялась, что у него есть запасной план. Ползя на животе, Кейя прокралась под верхним склоном тропы, ведущей туда, где Вала укрывалась вместе с Кулом и Берленом. В отличие от ее эльфов, которые либо лежали на животе, наблюдая за падающими валунами, либо вслепую пускали стрелы в направлении врага, ваасанцы сидели спиной к битве. Они делились палочками вяленого мяса ткаэртов, смеялись и толкали друг друга в плечо, хотя и сделали достаточно уступок сражающимся, чтобы вынуть мечи из ножен и оставить их лежать по бокам в пределах легкой досягаемости. Когда Кейя приблизилась, Вала достала из сумки с пайками кусок вяленого мяса и предложила ей.