Страница 3 из 73
Историю, которая началась где-то ещё — его старый наставник никогда не говорил о том, где именно — но приплыла на кораблях в Селгонт, чтобы под началом Фалдинора Ускеврена заработать здесь состояние.
На каком-то забытом языке их фамилия означала «Слишком храбрые, чтобы прятаться». По свидетельствам современников Фалдинор был грозным мужем, постоянно встревающим в драки и никогда не отступавшим. Он был мужчиной, никогда не нарушавшим слова — как заметили многие к своему удовольствию, а некоторые — узнали к своему разочарованию. Монеты, заработанные флотом купеческих судов на море Павших Звёзд, Фалдинор Медведь использовал, чтобы организовать вооружённые экспедиции в горы вокруг Высокой Долины, и чтобы вырыть шахты под челюстями и клыками зверей, из которых состояли Грозовые Когти — опасные сейчас и такие грозные тогда. Из этих шахт потекло серебро и золото, которых хватило, чтобы сделать Ускевренов владельцами значительной части Селгонта и позволить Фалдинору построить себе настоящий дворец. Человек прямолинейный, он назвал дворец по его внешнему виду: Чёрные Башни.
Тамалон был рождён в этом огромном, непригодном для обороны особняке, полном садов, и смотрел, как Селгонт откусывает от его земель по полю, по рощице, по грядке, наполняя семейные сундуки, но выжигая уголки сердца с каждой новой рубкой и строительством. Тогда-то и началась его дикость, безумие юношеского бунта, который закончился для потрясённого и протрезвевшего Тамалона всего за несколько месяцев до того, как пламя забрало величественный новый дом семьи.
Чопорный, осторожный старик Нелембер вошёл в хаос в душе Тамалона и построил там фундамент гордости с той же тщательностью, что и любой каменщик.
Семейная гордость не была лишена изъянов. Первый сын Фалдинора, Тобелонн, был высок и очень красив. По словам Нелембера, он выглядел «намного более королём, чем сами короли». Он также был охотником, пьяницей и любителем юбок, тратил семейное состояние на драконьи охоты — спорт, в котором цветок Ускевренов (к счастью для него) потерпел полную неудачу.
На более нежную дичь он охотился с куда большим успехом, оставляя след из разъярённых отцов и возмущённых матерей по всей южной Сембии. Эта тактическая ошибка вполне могла ускорить его гибель.
Однажды в ночном лесу во время охоты на оленей Тобеллона прикончил некто неизвестный и не найденный, и его младший сын Альдимар стал главой дома Ускеврен.
Альдимар был узкогубым строгим отцом Тамалона. Его глаза были жёсткими и беспощадными, как острия мечей, а его язык никогда не заговаривал со своенравными сыновьями иначе, чем с холодным, жалящим презрением.
Нелембер видел, как помрачнело лицо Тамалона, когда они заговорили о его отце, и достал чашу из запертого кабинета в конце комнаты.
- Подумай об отце и дотронься до неё, - приказал старик.
Ему никогда не позволяли приближаться к семейной реликвии, которую слуги звали «Пылающей чашей». Скорее из любопытства, чем по какой-то другой причине, Тамалон коснулся её...
- Дядя, - пробормотал, моргая, юноша. - Вы вообще умеете считать монеты?
Огромный мужчина, похожий на медведя, рыгнул, взмахнул волосатой рукой с толстыми пыльцами и пророкотал:
- Горстями... а что?
- Дядя Роэл, - раздражённо сказал Альдимар. - Десять дней назад этот сундук был полон! До краёв полон деньгами Чассабры, отложенными на слуг; их плата за целый год. Где она сейчас?
Роэл снова оглушительно рыгнул.
- Пропала, - грустно признался он.
- Куда?
Огромный мужчина поднял кубок, с которым редко расставался, указал в его глубины, затем перевернул его в сторону Альдимара. Ничего не высыпалось наружу. Кубок был пуст.
Тамалон снова оказался в высокой галерее, снова молод и весь в холодном поту, вместо взгляда в пустые глубины перевернутого нетвёрдой рукой кубка Роэла таращась на чашу на столе перед ним.
Нелембер без слов протянул ему кружку с чем-то тёплым, мокрым и успокаивающим — бульон из фазана — и сухо произнёс: «Богатым отцам всё даётся легко, не так ли?»
Тамалон взглянул на своего учителя, потом на чашу. После долгого молчания он пробормотал:
- Просто расскажите мне; я пойму. Не хочу больше трогать эту штуку.
Старый наставник мрачно усмехнулся и сказал:
- Думай об этом как о правде, ожидающей рядом каждый раз, когда ты будешь сомневаться.
Тамалон слушал и мотал на ус. Альдимар был тихим, погружённым в науки юношей, который позволял своим буйным, грубым дядям Роэлу и Тивамону управлять делами Ускевренов — пока Тивамон не погиб в кабацкой потасовке, сражаясь с полудюжиной других пропойц из разных семей, среди которой не было ни одной знатной. Через день после того, как склеп с его гробом запечатали, обычно тихий Альдимар твёрдо отстранил дядю Роэла и принял руководство семьёй.
К тому времени Альдимар стал мужчиной — молодым и неопытным, зато достаточно образованным и хитрым, чтобы управлять семьёй. Всё, чего он страшился — мести Роэла, но старый медведь два-три раза поворчал, а затем с радостью стал проводить всё своё время, гоняясь за юбками, выпивая и в пьяном ступоре выпадая из седла в поездках от одного охотничьего домика Ускевренов к другому.
Когда настало время, Альдимар женился на Банатре Томалар, сногсшибательно красивой, мягкой девушке из сэрлунской семьи с древней и почётной историей, но обедневшим состоянием. У них родилось два сына, Перивель и Тамалон, а затем Банатра погибла при третьих родах — вместе с дочерью. Тамалон лучше всего помнил её колыбельные, тёмные блестящие глаза и безумие длинных непослушных волос.
Старший сын, Перивель, был отцовским любимцем. Он был красивым, рослым юношей — таким же умелым наездником, как его двоюродный дед Роэл, но с острым, как у самого Альдимара, умом. В тени брата Тамалон стал молчаливым, задумчивым наблюдателем... а после уроков Нелембера — семейным счетоводом. Пустые сундуки его пугали.
Ночь расколол рёв, сверкнула вспышка, и караулка со стражником у ворот взлетела на воздух в клубах синего пламени.
-Именем светлых богов, что... ? - вскрикнул Перивель, бросив свою игру в четлачанс и вскочив яростным рывком, раскидавшим фигуры по доске и вынудившим старика Нелембера торопливо увернуться от описанной его мечом в ножнах дуги.
- Если я не ошибаюсь, - тихо сказал отец Перивеля, подобно мрачной статуе стоявший у окна, - меня пришли проведать наши друзья из дома Соргил и дома Талендар, пожелавшие продемонстрировать, что разучились открывать ворота.
- Ах эти попрошайки! - от ярости Перивель лишился дара речи — почти, но не совсем. Избранное им слово было самым худшим сембийским оскорблением.
- Отец, - торопливо сказал Тамалон, отшвырнувший свою книгу и забывший о ней, - что нам делать?
Альдимар Ускеврен пожал плечами, и усталость этого жеста заставила обоих сыновей потрясённо вытаращиться на него.
- Что же ещё? - ответил он. - Сражаться и дорого продать наши жизни. Если двое из нас падут, третий должен уцелеть — чтобы сохранить имя Ускевренов до того дня, когда можно будет отомстить. У меня больше не осталось сил и желания хитрить и уклоняться. Пускай здесь всё для меня закончится.
Из одного рукава он достал жезл, из другого — длинный нож, и шагнул вперёд, так и не заметив потрясённых взглядов, которыми за его спиной обменялись сыновья.
Мгновением раньше братья бездельничали, ожидая, пока отец посвятит их в подробности своих последних планов. Они ждали, что он расскажет, насколько огромны будут взятки, которые ему придётся раздать, чтобы избежать тюремного заточения из-за этого пиратского скандала. А теперь, похоже, они стояли на собственных баррикадах обречённой крепости в осаде, глядя в поджидающую отца могилу... а может, и в собственные.