Страница 50 из 53
– Но ты не можешь остаться, чтобы помочь нам справиться с возможной опасностью? – уточнил шаман, в чьём голосе сквозила лёгкая тень обвинения.
– Нет, – сказал Тринкуло, опустив глаза. – У меня своя задача. Мне нужно встретиться с Чалинташем, чтобы получить больше информации. Боюсь, на этот раз я не способен буду выполнить своё обещание Авачелу.
Серебристый дракон на щеке эльфа не был изображением Тринкуло, хотя последнему и нравилось считать наоборот. Это был Шут. Некоторым он был известен под именем Аастериниан, но Хальт знал его только как Авачела. Много веков назад жестокая империя аркаиун – варваров, которые наткнулись на тёмных эльфов под поверхностью своего государства, смешались с ними и в конце концов стали дамбрайи – терроризировала соседей, не зная жалости. Они поработили кроткий народ Луирена, даже осмелились бросить вызов Халруаа и возжелали завоевать Лес Амтар, вторгшись под сень деревьев с силой пламени и топоров.
Но Авачел, большой ртутный вирм, обычно странствовавший где-то далеко, во время войны оказался рядом и присоединился к эльфам в их борьбе против аркаиун. Многие из труналор погибли, защищая родину, но всё же имперцы были отбиты и больше не возвращались в Амтар в таком же количестве. Эреван Илесир, Незримый Трикстер Селдарина и бог эльфов-странников, заметил доблесть Авачела и сделал своим компаньоном. Со временем тот и сам стал божеством, почитаемым всеми добрыми лесными расами, а также неутомимым защитником диких эльфов по всему Фаэруну. Когда Тринкуло присягнул на нерушимую верность Авачелу, его дух навеки оказался связан с дикими эльфами, и сам он проводил большую часть своей жизни, сражаясь и проживая вместе с ними.
– Не буду врать, – сказал Ферла, – я бы предпочёл, чтобы ты остался. Наше племя ценит твои советы, твою помощь и твой дух. Я не могу удержать тебя здесь, но должен спросить – не это ли та опасность, от которой никто не смог бы защитить нас лучше тебя?
– Да, Ферла, – торжественно кивнул великий змей, – но теперь опасность повсюду. Я не хочу уходить, но думаю, что лучше всего у меня получится защитить нас всех, если я буду далеко отсюда. Чалинташ с союзниками хотят отправить меня на задание. Он сказал, что я могу помочь положить конец Ярости.
– Вижу, тебя не переубедить, – заключил вождь. – Тогда желаю тебе удачи и скорости. И пусть сила Авачела никогда не подведёт тебя.
– Надеюсь, ты пожелаешь мне того же, – вклинился Хальт. – Я буду сопровождать Тринкуло.
– Хальт, нет! – воспротивился тот.
– Ты нужен здесь, – напомнил шаман.
– Моему другу нужна помощь, – не сдавался эльф. – Он столько раз нам помогал, что сделать то же самое – значит поступить правильно. Я был взращён на историях о Незримом Трикстере, Авачеле, и их приключениях – разве Эреван оставил бы друга перед лицом беды?
– Скажи мне, Хальт, – спросил Тринкуло. – Как мне сдержать клятву Авачела, если я заберу у труналор одного из сильнейших воинов в час нужды?
– А ты скажи мне, Тринкуло, – в ответ потребовал эльф, – Как ты собираешься выполнить своё задание – каким бы оно ни было – без меня?
Дракон какое-то время собирался возразить, но это было бессмысленно. Он разразился хохотом, который, как подозревал Хальт, слышно было, наверное, даже в Дамбрате. Эльф повернулся к Ферле, направив указательный палец прямо на свою щёку.
– Эта татуировка призвана напоминать нам, что клятва связывает обе стороны. Мы должны Тринкуло намного больше, чем он нам.
– Порывистость юности, – вздохнул вождь. – Тринкуло, на твоё усмотрение.
Дракон покачал головой.
– Точно знаю, что потом об этом пожалею. Седлай.
– Над чем вы смеялись? – спросил Хальт. Тринкуло закончил беседовать с Чалинташем, и сейчас компаньоны вернулись в свою комнату в «Весёлом Жонглёре».
– Смеялись? – переспросил Тринкуло, расхаживая взад-вперёд. Дракон всегда отличался неугомонной энергией, но на сей раз эльф видел, что каждая вена в его человеческом облике вздувается и пульсирует. – Когда?
– В какой-то момент вы с Чалинташем рассмеялись. Над чем же?
– А, – понял вирм, остановившись на месте. – Над идеей. Абсурдной. Когти Справедливости охотятся на металлических драконов, отвергающих планы Ларета. «Справедливость и добро превыше всего» – вот их код чести. А ещё «Честь и уважение праведной невинности». И где в этом справедливость, где добро? Чалинташ рассказал, что два серебряных Когтя явились в его логово, и ему пришлось пролететь пол-Анаурока, чтобы избавиться от них. Мы просто изгои и дураки для Его Великолепия – только потому, что не хотим сунуть головы в песок, погрузиться в кататонический сон и надеяться на лучшее! Если уж это не смешно, то я тогда даже не знаю, что!
Он снова начал шагать по комнате.
Хальту решение Чалинташа встретиться с Тринкуло в таверне под названием «Весёлый Жонглёр» показалось глубоко циничным. Сам Чалинташ был медным драконом – вместе со ртутными они являлись самыми легкомысленными из драконов и славились любовью ко всяким шуточкам и проказам.
А когда подводит даже сила шута…
– Почему он показал на меня? – спросил Хальт. – И ты знаешь, о чём я говорю.
– Да, это. – Тринкуло опустил взгляд. – Это не относилось конкретно к тебе. Скорее в целом к эльфам. Никто, конечно, не говорит, что эльфы стоят за тем, что происходит именно сегодня. Вовсе нет. На самом деле…
– Что ты говоришь? – потребовал объяснений Хальт.
– Эльфы сделали это, – дракон посмотрел другу прямо в глаза. – Ярость. Эльфы создали её. Боги знают, как давно… но это сделал твой народ, Хальт.
– Зачем? – спросил воин. – Зачем эльфам это было нужно?
– Чтобы подвинуть нас, – эти слова, казалось, приносили Тринкуло физическую боль. – Драконы когда-то правили миром, а эльфы захотели занять наше место. Поэтому их верховные маги придумали это проклятие безумия. Вирмы становились безрассудными, дрались друг с другом, оставляя логова, чтобы быть убитыми. Оно даже заставляло их пожирать собственные яйца. Численность драконов уменьшилась, и эльфы смогли создать собственные цивилизации.
– Но ведь это касалось только злых драконов?
– Может быть, но я сомневаюсь, – сказал Тринкуло. – Сегодня проклятье влияет на всех – хороших, злых. Кто-то может даже сказать, что так и было задумано.
Цвет покинул смуглое лицо Хальта.
– Ты не знал об этом проклятии?
– Нет. Полёты уже случались, но причина была мне неизвестна. Чалинташ тоже не знал, пока с ним не поделился родственник, обнаруживший свидетельство в человеческих руинах на дне Лунного моря.
– И все равно он винит меня, – отметил эльф.
– Нет, – возразил Тринкуло. – Не винит. Как он может? Это произошло тысячелетия тому назад! И моя миссия… Я должен рассказать тебе о ней. Возложил бы он её на меня, если бы ненавидел эльфов? – странно откровенная улыбка возникла на лице вирма, словно перечёркивая всё, что он до этого сказал. – Мы летим в Эвермит.
– Эвермит? – не поверил Хальт. Когда он был моложе, Лес Амтар посетил эльф с бронзовой кожей, верхом на белом пегасе. Труналор вежливо отклонили его предложение оставить древнюю родину, за которую много раз была пролита их кровь, но его рассказы впечатлили Хальта – разве могло быть хоть какое-то место таким, как чужеземец описывал?
Тринкуло кивнул.
– Высшая эльфийская магия породила Ярость, возможно, она же и станет решением. Такова моя роль. Мы направимся в Эвермит в поисках помощи верховных магов.
Всё развивается слишком быстро, подумал эльф. Всего неделю назад он едва выбрался из леса, а сегодня он сидит на самом дальнему берегу Фаэруна и строит планы о том, чтобы пересечь океан и прибыть в место, которое некоторые из его народа даже считают мифическим.
– Почему тебя? – поинтересовался воин. – Почему не отправить другого дракона?
– Они решили, что я идеально подхожу из-за моей близости с эльфами, – объяснил Тринкуло. – Они знают про Ярость, и, несомненно, атакуют любого приблизившегося к ним дракона. Но, возможно, они не станут стрелять в ртутного, особенно с эльфом-наездником. Хорошо, что я взял тебя. Есть и ещё кое-что. Разыскать Эвермит трудно даже с воздуха, он скрыт довольно сложными иллюзиями. Но я превосходно знаю дорогу. Ведь вообще-то я там родился.