Страница 49 из 53
Путешественник из Тёрмиша рассказывал историю, которую он слышал в Эрлказаре неделей ранее. Она касалась дракона, предположительно вылезшего из своего логова в горах около Сарадаша и уничтожившего большую часть города, прежде чем городская стража и два местных волшебника, наконец, уничтожили его. Тёрмишанец оставил наиболее шокирующую часть рассказа напоследок:
– Это был медный дракон.
Взгромоздившийся на высокий стул гном зашёлся в хохоте.
– Если это всё устроил металлический дракон, значит, Сарадаш сделал что-то особое, чтобы заслужить такую участь.
– Я бы не был так уверен, – возразил здоровяк-трактирщик. – Говорят, эти Полёты происходят на протяжении веков, и меня всегда интересовало, а почему это должно относиться только к злым драконам?
Глаза Хальта сузились. Одной из двух фигур в тёмном углу – одетой в сиреневое и с белой копной волос на голове – был человек, которому эльф доверял больше любого другого существа на Фаэруне. Но сейчас лицо Тринкуло, с которого редко пропадала широкая улыбка, выглядело мрачнее, чем когда-либо. Его собеседник, которого Тринкуло звал Чалинташем, отличался румяной полнотой и ржавого цвета волосами. Ему Хальт не доверял ни на грош.
Пара громко рассмеялась, но ненадолго, и вскоре снова посерьёзнела. Эльф задумался, что же такого весёлого они могли обсуждать.
– Послушайте себя, – запротестовал гном. – Ваши мозги плавно перешли к наихудшему сценарию.
– Он прав, – вмешался черноволосый купец из Глубоководья. – Если с драконами творится что-то доселе невиданное, правильные люди уже знают об этом и принимают действия по защите всех нас.
– Слова истинного глубоководца, – фыркнул уроженец Хилстара. – Доверять своим лордам и Чёрному Посоху. Скажи мне, что они предприняли в последний раз, когда это произошло? Что они сделают, чтобы защитить Хилстар?
– Я такое слышал об этой дыре, – объявил гном, – что даже жаль, что дракон не стёр её до основания.
– Охолони, приятель, – предупредил владелец заведения. – Берегост на попечении латандритов, а они не любят подобных разговоров. Поэтому ты или…
Гнов спрыгнул со стула и направился к Хальту.
– Разве ты не знаешь? – рявкнул он. – Если бы ты пришёл в этот город, они швырнули бы тебя в тюрьму и скормили монстрам на арене!
Эльф ничего не ответил, продолжая смотреть на двоицу в противоположном углу комнаты, но всё же опустил руку на рукоять кинжала.
Парочка же, увлечённая беседой, не заметила беспокойства среди посетителей.
– Если не перестанешь оскорблять моих клиентов, – сказал трактирщик, почти не повышая голоса, – то сам проведёшь ночь за решёткой, вместо своей уютной мягкой постельки.
Гном, ворча, ушёл на лестницу, а остальные торговцы вернулись к прерванным беседам, внезапно решив переключиться на темы, бесконечно далёкие от драконов. Но напряжение осталось – как и рука Хальта на оружии.
Глупцы, думал он. Мир горит, а они обсуждают сплетни. Их мелочность стравливает их друг с другом. Воистину Ярость будит всё самое худшее во всех существах, драконах или нет.
Хальт заметил, что Чалинташ повернулся и посмотрел прямо на него.
Человек вытянул палец, указывая. И эльф увидел гнев, дремлющий в его глазах.
Порождая прохладный ветерок, шевеливший листья, дракон промчался среди ветвей, словно молния; его изящное тело огибало величественные деревья с невозможными скоростью и грацией. Длинный тонкий хвост метался туда-сюда, но не тревожил ни одно дерево. То немногое количество солнечного света, что просачивалось через плотную листву, отражалось от гладких крыльев, серебристыми вспышками падая на погружённое в тени поселение внизу. Каждый труналор останавливался и наблюдал за разыгрывающимся между высокими деревьями спектаклем – даже те, кто видел его уже тысячи раз. Конечно, это было чудесное зрелище и само по себе, но для эльфов оно имело и гораздо более важное значение. Ведь это означало, что Тринкуло вернулся.
Каждый раз они думали, что он улетел навсегда. Немногие говорили об этом вслух, кроме разве что в те периоды, когда он исчезал и странствовал по Фаэруну годы напролёт. Ртутные драконы были созданиями, подчиняющимися воле прихотей и поддающимися сиюминутным желаниям и удовольствиям. Кто-то называл это свободой, другие – безответственностью, но в любом случае ртутных драконов сложно было удержать на месте. Узы дружбы и уважения, связывавшие Тринкуло с труналор, дикими эльфами Амтара, и правда были крепки.
Хальт Лаатин никогда не сомневался в том, что его друг всегда вернётся. Татуировка в виде великого змея на щеке была постоянным напоминанием об их связи. Он знал Тринкуло лучше, чем кто-либо другой, поэтому едва только зеркально-чешуйчатый вирм коснулся земли посреди зелёных теней, эльф знал, что что-то не так. Когда дети племени подбежали поприветствовать благородное создание, их встретили натянутая улыбка и безрадостный смех.
Хальт расставил последние силки на границе деревни и присоединился к встречавшим.
– Дитя Авачела, – обратился Ферла, вождь и шаман племени. Под его управлением труналор на протяжении веков удавалось пережить почти нескончаемые нападки многочисленных врагов, включая гноллов и других злобных существ, которых исторгали Врата Железных Клыков на юго-западе, а также жителей Дамбрата, отродий дроу, нападавших на деревню ради развлечения. – Приветствуем тебя вновь в сердце нашего леса. Какие вести ты нам принёс из внешнего мира?
Серебристое туловище Тринкуло будто начало плавиться, когда он уменьшился в размерах, приняв внешность, которую он обычно использовал при встречах с труналор – внешность беловолосого, но молодого дикого эльфа в странных зелёно-фиолетовых одеяниях. Эта форма была более удобной в небольшом пространстве между деревьями, а ещё ему нравилось взаимодействовать с эльфами на их же уровне. Великий змей был настолько наполнен энергией, что с трудом мог оставаться неподвижным даже недолгое время. Этим он слегка действовал на нервы многим из труналор, но всё же был таким оживлённым и добрым, что это покоряло даже самых суровых сердцем.
– Много вестей, Древесный Лазун, – сказал вирм. Он часто дурачился, чтобы вывести из себя в основном невозмутимого Ферлу, но сейчас казался почти таким же серьёзным, как и сам шаман. Начать с того, что он говорил медленно, что было для него нехарактерно – когда дракон был возбуждён, то мог тараторить так стремительно, что никто не понимал ни слова. – Я не смогу остаться надолго.
– Ты говорил так много раз, – возразил Хальт, возникнув за спиной вождя. – Даже тогда, когда в итоге оставался на десятилетия.
Звон живого смеха Тринкуло поднял настроение всех, кто его услышал. Дракон шагнул вперёд и обнял своего друга.
– На этот раз это правда, Хальт, – сказал он. – Я многое должен вам рассказать.
Когда все члены племени как следует поприветствовали дракона, он, вместе с Ферлой и Хальтом, направился в тенистую рощу шамана, посвящённую Риллифану Раллатилу. Тринкуло беспокойно ходил на месте и рассказывал быстрыми фразами. Он поведал, что виверна, с которой их скауты сражались около Земляного порога, оказалась не одной такой, сошедшей с ума. Вирм повидал ещё больше свидетельств того же феномена, а также подслушал, как что-то подобное обсуждали и путники на дороге к Трём Мечам. Наконец, он получил и магическое послание от своего союзника, медного дракона.
– Какая-то болезнь распространяется среди драконьего рода. Вспышки безумия охватывают всех нас. Это происходит не впервые, но на этот раз что-то изменилось… Не знаю, что именно. Деталей у меня нет – Чалинташ беспокоился за сохранность письма.
– Драконья болезнь, – повторил Ферла, словно пытаясь этим предотвратить последствия таких слов.
– Тебе грозит опасность? – спросил Хальт.
– Не думаю, – успокоил Тринкуло, привычно торопливо склеивая слова. Хальт засомневался. – Не знаю, скажется ли это на труналор. С вивернами вы легко справитесь, но в лесу могут гнездиться другие драконы, о которых я не знаю. Постарайтесь не привлекать их внимание. А если дело коснётся синих в горах Гнолльего Дозора, останется лишь надеяться на то, что они обратят свои когти против Дамбрата, а не нас.