Страница 44 из 72
– Смерть злу, – прошипела она сквозь окровавленные зубы, вогнав клинок Парри в живот лорда.
Только после этого, торопясь, сер Парамор спустился по лестнице, как раз вовремя, чтобы увидеть, как избитый лорд Фэррис тяжело рухнул возле победившей его Петры. Она улыбнулась ему, стоя в луже алой детской крови, а затем замертво рухнула на пол.
Смерть ребенка в истории странным образом совпала со смертью огня в камине; бушующая ночь достигла своего темнейшего времени. Но восторженная толпа, сидевшая как загипнотизированная, не заметила ни углубившихся теней на лице рассказчика, ни тусклости, ни даже холода. Однако, Гораций, стоявший на кухне, заметил.
Именно ему пришлось выйти в метель за дровами. Он ненадолго задумался, почему никто из постояльцев не пожаловался на холод или тусклый свет в помещении, они ведь неустанно жаловались последние дни и годы. Как только вопрос прозвучал у него в голове, ответ сразу же появился: история незнакомца зажгла более теплый и яркий огонь сегодня вечером, и именно им люди и согрелись.
Даже если не принимать во внимание вранье о короле Каэне, Дорсуме, то что, теперь еще и Фэррис мертв? Горацию было интересно, нет, он боялся, что большая часть истории могла быть правдой, хотя сам незнакомец не совершил ничего преступного, даже борща не украл или кусок хлеба. И когда Гораций подумал, что народ разойдется по домам, история по-прежнему удерживала людей на своих местах. Что-то явно было не так с этим незнакомцем. Волосы на шее Горация, возможно, из-за природы скрипа дверных петель, которые долгие годы служили верой и правдой, встали дыбом, когда усыпанный снегом чужак только вошел. Пока темнота сгущалась, а Гораций слушал обрывки дурного рассказа, который держал остальных в трансе, его беспокойство только росло. Мужчина был не просто скользким обманщиком. Он был самим злом.
Но, несмотря на эту уверенность, несмотря на крик каждой струны самого его существа, Гораций знал, что не сможет прогнать мужчину, иначе он сам станет причиной драки. И все равно, когда он сложил дрова на натертую, привыкшую к труду внутреннюю часть руки, Гораций поднял замерзший топор и положил сверху, а затем занес внутрь.
Внутри незнакомец доводил свой рассказ до логичного завершения…
Многое случилось после жестокого убийства невинных детей: сэр Парамор был в шоке от покушения, пронзительные крики родителей, чьи дети покинули их навсегда, трепещущая похвала короля за дела почивших, родители на спинах поднимали пустые и опускали полные ведра с винтовой лестницы, отчищая ее, и охрана, приставлена для защиты принцессы…
А после всего этого сэр Парамор долго молил губительные и непостоянные небеса, молил Бешабу, Цирика и Ловитар, ища какой-то смысл за этими ужасными происшествиями. Когда его потрясенный разум стал слишком слабым, чтобы и дальше нести свою службу, а его колени слишком дрожали, чтобы держать его прямо; сэр Парамор повесил свой разрушающий заклинания меч Нэуму у стойки кровати, а сам закутался в одеяла, тщетно пытаясь уснуть.
Без предупреждения или шороха, и как только рыцарь оказался безоружен и без защиты, маг Дорсум вошел, закрыв дверь на засов. Сэр Парамор вскочил, замечание застыло на его губах, когда он сел.
Но маг, хитро зашипев, заговорил первым:
– Я знаю, что ты натворил, страхолюд.
Рыцарь встал, бросив сердитый и изумленный взгляд, прежде чем дотянуться к своему мечу. Его рука так и не коснулась рукояти, ведь за мгновение до этого маг наложил заклинание, из-за чего тело Парамора застыло, словно скованное льдом.
Увидев, что рыцарь беспомощен, Дорсум промурлыкал:
– Большинство людей в этих краях считают тебя доблестным рыцарем, но я-то знаю, что это не так. Ты – монстр, злобный и жестокий махинатор.
И хотя Парамор не мог пошевелить ни ступней, ни ногой, ни рукой, язык обездвижен не был.
– Пошел вон! Точно так же как мои юные рыцари убили подосланного тобой убийцу, я прикончу тебя!
– Не шути со мной, – ответил чернобородый маг. – Твой меч рассеивает магию только когда находится в твоих руках, без него ты ничего мне не сделаешь. Кроме того, ни Фэррис, ни я не были истинными убийцами. А вот ты – да.
– Стража! Спасите меня! – закричал Парамор на закрытую дверь.
– Я знаю, как ты подстроил похищения детей. Я знаю, как ты нанял тех пятерых, чтобы они похитили детей дворян, – сказал маг.
– Что? – прорычал рыцарь, изо всех сил стараясь вернуть себе контроль над телом, но лишь вызвал судоргу в ногах.
Стража снаружи стучала и кричала, требуя объяснений.
– Я знаю, что ты встретился с похитителями, чтобы заплатить им за работу, – продолжал маг, – но в качестве награды они получили лишь твой топор.
– Стража! Выбейте дверь!
– Я знаю, что ты взял одежду одного из убитых похитителей, переоделся, и, замаскировавшись, на глазах у детей убил Джереми. Знаю, что позже под видом благородного рыцаря, которым ты никогда не был, ты разыграл спасение остальных детей, – заявил маг, впервые теплые нотки появились в его голосе.
Стража выбивала запертую дверь, которая уже начала трещать.
– Во имя всего святого! – надрывно закричал Парамор.
– Ты сделал все это ради руки принцессы, ты даже детей убил, чтобы заполучить ее. Ты подстроил похищение, сыграв и злодея, и героя, чтобы получить возможность потребовать брак за спасение.
Дрожание в ногах сэра Парамора усилилось; простое касание пальца ноги к кровати встряхнуло ее, как и покоящийся в ножнах меч.
– Я знаю, что ты написал эту записку, – маг вытащил из кармана смятую бумажку и поднял перед собой, чтобы ее было видно. – Лорду Фэррису, ты просишь его увидеться с тобой ночью, и знаешь, что твои «рыцари» натолкнуться на него.
– Это даже не мой подчерк, – выкрикнул Парамор.
Он яростно трясся, и дребезжащий меч скользнул в сторону его окаменевшей ноги.
Удары ботинок о дверь стали громче. Треск дерева тоже стал громче. Но простым жестом Дорсум бросил на дверь синее свечение: магия сделала дерево твердым как сталь.
– А в этом мешке, – огрызнулся маг, зная, что у него достаточно времени, – том самом мешке, в котором не так давно лежали пять голов похитителей, лежит и голова Джереми – голова, которую ты отрезал, чтобы сделать куклу, что появилась у кровати Петры!
Маг нагнулся к мешку с головами, но его рука так и не сомкнулась на ней. В этот самый момент, могучий меч Нэума пошатнулся и ударился об обездвиженное тело Парамора, рассеивая наложенное заклинания. Спустя мгновенье этот же меч выскользнул из ножен, чтобы опуститься на шею чародея.
Как только острая сталь рыцарского клинка отрубила голову придворного мага, заклинание с двери также рассеялось. Стража, ворвавшаяся вовнутрь, увидела лишь потоки крови, а затем – отделившуюся голову, которая улетела на кровать, разбрызгивая еще больше крови, и тело Дорсума, упавшее у основания мешка, снова окрасив его в красный.
Поняв все неправильно, стражники бросились на Парамора, сдерживая его. То ли из-за позднего часа, то ли отвратительных конвульсий волшебника или потому, что драка была «двое на одного», сэр Парамор пытался отбиваться от клинков стражников, и, в результате, пырнул одного из них в глаз. Трусливый друг раненного стражника упал и закричал, подняв тревогу, у основания лестницы. Тем временем Парамор, жалея мужчину, в чей глаз воткнул меч, вогнал его еще глубже, в мозг, чтобы избавить несчастного от мук.
Крики тревоги прошлись по всему замку.
– Парамор – убийца! Остановите его. Убить его!
Сэр Парамор посмотрел, как второй стражник сорвался с места и убежал, а сам рыцарь упал на колени перед телом у своих ног. Слеза прокатилась по его благородной щеке, он со слепой ненавистью смотрел, как разрушается его счастливая жизнь. Не забыв о человеке, который все разрушил, он взял голову Дорсума и сердито с глухим стуком запихнул ее в мешок. Затем Парамор торжественно встал, вдохнул пропитавшийся кровью и потом воздух, и вышел из комнаты, зная, что даже если выживет, то его несправедливо изгонят. Так и случилось.