Город имени меня

3

Секунды растягиваются в бесконечность, где-то на фоне шумят деревья, урчат моторы машин, раздаются неразборчивые разговоры. Безмятежный взгляд шарит прямо по душе, и я не могу понять, как такое возможно.

Всевидящие зеркала и яркие лампы... они снова окружают меня. Выхватывают из сумрака комплексы, страхи и сомнения, надежно спрятанные в потайных углах и безжалостно вытягивают на поверхность.

"...Кто ты, Кира?.. Дочка алкоголика, голодная и нищая воровка с внешностью куклы из коллекции Монстр хай. Он видит твой уровень..."

Ошалело моргаю и задыхаюсь от невыносимого стыда.

Компания притихла, в недоумении таращится — кто-то продолжает медленно жевать, кто-то застыл с набитым ртом. Томная деваха покровительственно усмехается. А красавчик, высокомерно вздернув подбородок, ждет ответа.

Мне не нравится его взгляд.

Так — с жалостью, омерзением, опаской — смотрят на медведку, огромного паука или иную ползучую мразь. И это, черт возьми... больно?..

"...А чего ты хотела? Неужто любования?"

Смешно, конечно. Но именно его я и хотела.

Ослабевшие пальцы сжимаются в кулаки. Сильнее, чем коверканье моего имени на мужской лад, задевает и бесит, когда меня принимают за мальчишку!

— Мне повторить? — Придурок подается вперед. Только что, сама не ведая как, я пропустила от него болезненный удар, но, к счастью, от ударов под дых отхожу быстро.

Ненавижу высокомерие в любых проявлениях. Ненавижу таких, как он.

Ярость, замешанная на смертельной обиде, окончательно отключает закоротивший разум и пятибалльным цунами вздымается в груди.

— Да, написано! — Изрыгает мой онемевший рот. — Что ты — слепошарый мудак!

Я смачно харкаю под ноги и от всего сердца показываю недоделанному аристократу фак.

— Доволен? А теперь — отвали.

Повисает тишина. Его идеальная физиономия вытягивается, на щеках проступают бордовые пятна, а у разношерстных товарищей случается ступор. Только сисястая — видимо, в силу отсутствия мозга — подмигивает мне и звонко смеется.

Он грохает кулаками по хлипкому столику, резко встает, опрокинув стул, перешагивает низкое ограждение и направляется к моей скамейке. Словно в слоумо.

...Высокий, стройный, с походкой модели...

...Даже ветер, который едва не вырвал мне патлы, развевает его волосы эффектно и красиво, как в рекламе гребного шампуня...

...Кира, у тебя поехала крыша...

Новый порыв ветра вкатывает отрезвляющую оплеуху, и я съеживаюсь. Придурок слишком близко, а намерения у него явно не добрые.

Вскакиваю и, пробуксовав грязными подошвами по комьям земли и шелухе семечек, несусь прочь по площади, но драгоценные секунды потеряны.

Он в два прыжка догоняет меня, хватает за рюкзак и бесцеремонно, рывком, разворачивает:

— Я не понял. Что это было, пацан?

Веки предательски щиплет. Ну какой, блин, я тебе пацан?..

В иных обстоятельствах я бы врезала обидчику в челюсть так, чтоб тот взвыл, но с этим... принцем... отчего-то теряюсь. Виной всему обостренное чувство прекрасного. А он — ни больше ни меньше — похож на эльфа, героя аниме или одного из бледных вампиров сумеречной саги.

"Кра-а-аш..." — с придыханием сказала бы Геля.

Слава богу, я не Геля. И, присев, успешно выворачиваюсь из его цепких клешней.

— Пошел на хер! — получается пискляво и не устрашающе. Замахиваюсь с правой, но он проворно отклоняется в сторону, и мои ободранные костяшки рассекают воздух в миллиметрах от точеной скулы.

Я тут же отшатываюсь. Извинения едва не срываются с языка.

Он... другой. Не из моего мира...

Совет отца бить первой всегда был в кон, но едва ли уместен здесь и сейчас.

К несчастью, красавчик не испытывает подобных сантиментов — мгновенно ловит и фиксирует мои запястья, делает подсечку, заваливает меня на асфальт и садится верхом. В таком положении уже не воспользуешься лезвием и не вдаришь между ног.

В таком положении остается молить о пощаде.

— Извинись! — требует придурок, но я упрямо мотаю головой. Он смотрит на меня, но сквозь меня. От него классно пахнет. А под теплыми пальцами, сковавшими запястья, пробегают разряды тока.

"...Молодец, Кира. Мо-ло-дец!

Незнакомый взрослый парень, оскорбленный в лучших чувствах, сидит на тебе, а его примажоренные друзья, покинувшие кафешку, перекрыли пути к отступлению. Угадай, что они с тобой сделают?.."

Спохватившись, я начинаю орать. Извиваться, вырываться, биться в истерике.

Шапка съезжает на темя, молния на олимпосе с глухим треском расходится надвое.

Придурок растерянно пялится на разметавшиеся по асфальту волосы, на свитер, обтянувший мою грудь, и вдруг ослабляет хватку.

— Твою ж мать...

— Чувак, успокойся... — В поле зрения нарисовываются жуткий парень с красными патлами и Снежная королева с голубыми локонами и пирсингом в носу. — Отпусти ее. Кругом народ.

Принц резко разжимает руки и, смачно сматерившись, встает. Отходит в сторонку, элегантно отряхивает совершенно чистые черные джинсы и нервно заправляет за уши и без того идеальное каре.

Томная порнозвезда участливо снимает соринку с его локтя и приторно ухмыляется.

Такого невыносимого, эпичного, катастрофического позора со мной доселе не случалось... Лежу на асфальте под сенью ветвей, машинально считаю сизых голубей, на манер бусин нанизанных на провода, и страстно желаю умереть. Исчезнуть без следа. Испариться. Никогда не существовать...

Мне всего-то нужно было поесть. Подкрепиться, набрать недостающие калории, не сдохнуть от голода. Я не подписывалась на прилюдное унижение и проигрыш в драке. Пусть эти жлобы поскорее уйдут.

Сейчас я встану, вернусь на скамейку и продолжу наблюдение за жрущими личностями. Плевать на них, речь идет о моем выживании.

Рюкзак камнем упирается в лопатки, по небу пролетает черная птица, к вечеру точно пойдет дождь...

— Эй, ты как? — Снежная королева садится на корточки и участливо прищуривает прозрачные, еще более жуткие, чем у ее красноволосого кавалера, глаза. Она не ушла. Прекращаю себя жалеть, но от неожиданного проявления заботы хочется плакать, и я поспешно отворачиваюсь — фокусируюсь на колесах машин, проезжающих по шоссе, молодой травке у кромки тротуара и раздавленных бычках.

Эти двое — тоже гребаные инопланетяне. Все они чересчур, до неприличия, красивые, загадочные, великодушные, не то что я.

— Вставай, пока менты не нагрянули... — девчонка протягивает руку. Железный довод действует — я принимаю помощь и наконец поднимаюсь. Возвращаю на место шапку, застегиваю потрепанный олимпос. Не отказываюсь и от пачки влажных салфеток: из-за фотогеничного идиота парадно-выходные штаны испачкались в швах.

— Не обращай внимания, у него тяжелые дни. — Она переминается с ноги на ногу и задумчиво наблюдает за моими попытками оттереть грязь. Бросаю бесполезное занятие, комкаю использованную салфетку и метко отправляю в урну.

— Месячные, что ли? Теперь ясно, почему ваш дружок такой нервный.

Красноволосый обнимает девчонку за талию, оба искренне улыбаются. И, пожалуй, располагают к себе.

— У него нервная работа. Забей. Это Элина. Я — Ярик. А ты? — с обезоруживающей простотой спрашивает парень, и я подвисаю. От него можно было ожидать чего угодно, только не дружелюбия.

— Кирилла...

— Говорю же: пацан! — Язвит внезапно обретший дар речи аристократ.

— Говорю же: мудак! — огрызаюсь в ответ.