Страница 89 из 107
Существует еще один греческий, или, лучше сказать, афинский институт, который мне необходимо здесь рассмотреть, — театр.
Поскольку трагический поэт смотрит на древность (т. е. в первую очередь на мир эпоса) глазами гражданина, встреча Черного охотника с трагедией была неизбежна и необходима. Древние мифы наполнены рассказами, ядром которых является обряд инициации, рассказами, в которых герой растет среди дикой природы или в изгнании и воспитывается животными, кентавром или просто чужеземцем, а став взрослым, приходит требовать отцовское наследство. Многие из этих героев стали персонажами трагедий, такие как Орест, Ясон, Парис-Александр, о котором я уже говорил, и другие[1210]. Тот же Эдип может рассматриваться как эфеб, не понимающий, что его подвиг-испытание ведет к катастрофе. В примечании к «Черному охотнику»[1211] я заявил, что собираюсь изучить «Филоктета» Софокла. Что касается этого обещания, я его сдержал[1212], но в конце концов оказалось, что в этом рассказе гораздо интереснее не взятый отдельно образ Неоптолема, а пара, состоящая из изгнанника Филоктета (раненого старца, живущего среди дикой природы и владеющего только луком) и юного воина Неоптолема (эфеба, который совершает подвиг, позволяющий ему перейти в мир взрослых с помощью хитрости). Оба становятся в конце трагедии воинами-гражданами под стенами Трои. Этот пример по-прежнему кажется мне хорошим, в то время как существуют, конечно, лучшие — например, «Ион» Еврипида, в котором показан мальчик, в начале пьесы сражающийся с птицами, а в конце становящийся афинским гражданином и предком-эпонимом ионийцев[1213]. Лучше «Вакханки», где Пентей — царь-гоплит — первым делом пытается использовать гоплитские методы для изгнания нового бога Диониса, а затем — переодевается в женщину (как бы регрессируя до статуса эфеба) и отправляется в горы шпионить за женщинами, против которых не мог применить оружие. Он действует как настоящий Черный охотник, но сам становится объектом охоты и гибнет[1214].
Мое исследование «Филоктета» вызвало решительные возражения в форме как резкой, так и любезной[1215]. Не отвечая здесь подробно на эти возражения, я сделаю три замечания относительно них, одно специальное, два других — более общие. Р. Виннингтон-Инграм охотно допускает что «афинская аудитория вполне могла смотреть на Неоптолема в свете эфебии», но у него есть возражение, которое он считает решающим. «Неоптолем, — пишет он, — не действует на самом деле в окружении дикой природы» (does not in fact operate within the wild environment). Так рушится (falls to the ground) моя гипотеза, и английский ученый величественно добавляет: «Это изящная модель, которая могла бы лечь в основу какой-нибудь пьесы, но она не соответствует именно этой»[1216]. Вот прекрасный пример полного непонимания. Можно отрицать, что Неоптолем является эфебом в техническом смысле слова, но как можно отрицать, что он действует как раз на окраинах (έσχατιαί, 144), на необитаемом острове (ουκ οικουμένη, 221), что совершенно не предписывается мифом?
Мое второе замечание опирается на одно замечательное совпадение. Благодаря М. Чьяни[1217] я узнал о существовании фантастического романа Р. Силверберга «Человек в Лабиринте»[1218], опубликованного в 1969 г. (т. е. не под влиянием моей гипотезы, которая в то время была высказана лишь в одном постраничном примечании). Действие этого романа происходит на планете под названием Лемнос. На ней находится одинокий человек, обладающий очень важным для людей даром. На его поиски отправляются зрелый политик и молодой честный воин (сын погибшего героя), для которого этот поход — первое военное предприятие. Разумеется, нет никакого сомнения, что это произведение вдохновлено трагедией Софокла. То, что Р. Силверберг истолковал трагедию так же, как я, не является доказательством правильности моей интерпретации, однако показывает по крайней мере, что она не просто отвечает моей личной фантазии и моей склонности находить повсюду «черных охотников».
Но вот что, пожалуй, самое удивительное: ни мои критики (что, впрочем, вполне естественно), ни я сам (что вовсе не так естественно) не обращали внимание на миф о Неоптолеме вне трагедии Софокла[1219]. В то же время я давно должен был заметить, что имя героя «Неоптолем» означает по наиболее распространенной этимологии «новая война»[1220], имя, наиболее подходящее для эфеба, нового воина. И это еще не все — ведь у него двойное имя: Неоптолем является также Пирром, как Парис — Александром[1221]. Согласно традиции, на которую, очевидно, делает аллюзии Еврипид, Пирр был изобретателем «пиррихи»[1222]. Это изобретение было им сделано после того, как он, очевидно, впервые убил в битве врага. Его жертвой был Еврипил, сын Телефа[1223]. Пирриха — это исполняемый вооруженными детьми (ένοπλοι παίδες) военный танец, который легко (с каким угодно количеством доказательств) может быть истолкован в качестве изображения перехода от детства ко взрослости. Именно так его понимал Платон[1224], и именно так его интерпретируют современные комментаторы[1225]. Пирриха может быть определена в качестве эквивалента клятвы эфебов в сфере танца. Что касается Неоптолема, то он, как Парис-Александр или Дориан Грей, является символом вечной молодости. Разве не был Неоптолем юношей в момент своей смерти?[1226] Мне кажется, что этих данных должно быть достаточно, чтобы сделать приемлемой идею о связи между системой возрастных классов и, по крайней мере некоторыми трагедиями.
Можно ли пойти еще дальше и сделать данное утверждение еще радикальнее? В замечательном исследовании, опубликованном в 1970 г.[1227], Ж.-П. Морель прокомментировал знаменитый экскурс VII книги «Римской истории» Тита Ливия[1228] о происхождении театра в Риме. Он показал, что в раннее время iuventus, которая не была классом эфебов, а скорее всей совокупностью воинских возрастных классов, сыграла решающую роль в возникновении театра, по меньшей мере согласно тексту Тита Ливия, хотя и не создала трагедию. Морель, согласно Титу Ливию, предполагает, что iuventus способствовала возникновению ателланы и некой разновидности пародического театра, включающего сатиру. Параллели такой реконструкции многочисленны в разных обществах[1229]. Позже Ж. Винклер посчитал, что можно пойти гораздо дальше и поэтому назвал свою статью: «Песня эфебов: трагедия и полис»[1230]. Хотя эта статья содержит множество интересных наблюдений, я не считаю возможным принять общую идею, которая там развивается. Однако поскольку в этой статье объявляется о преемственности с «Черным охотником», я чувствую себя обязанным высказать некоторые сомнения в законности этого родства[1231].
Ж. Винклер стремится доказать две главные гипотезы. Первая касается значения слова τραγωιδός. Его объясняют чаще всего как «козлиный певец», а трагедию как «козлиную песнь». И то, и другое, бесспорно, маловразумительно. Ж. Винклер предлагает другое решение: слово τραγίζειν, особенно у Аристотеля[1232], означает ломку голоса, которая обычно происходит у подростков. Τραγωιδοί, трагические певцы в таком случае должны означать не реальных подростков с ломающимися голосами (никто не может петь в это время), а подростков, обозначенных так метафорически по данному периоду их жизни. Таким образом, трагический хор будет «блеющим» (разумеется, метафорически), откуда и обращение к козлу (τράγος), голос которого кажется постоянно ломающимся[1233]. Самое малое, что можно сказать по этому поводу — это то, что речь идет в данном случае об утверждении, ложность которого (в том смысле, котором К. Поппер употребляет глагол to falsify) невозможно показать, и оно ускользает тем самым от возможности верификации.
1210
Внушительный список их можно найти в работе: Winkler J. J. The Ephebe's Song: Tragôidia and Polis //Représentation. 1985. II. P. 27-62, особенно 32-35.
1211
Le Chasseur noir. P. 964. Not. 1.
1212
Vidal-Naquet P. Le Philoctète de Sophocle et l'éphébie //A
1213
Я излагаю вкратце гипотезу Я. Андреадиса, который обещал ее развить. Исследование М.-Е. Жиро о роли птиц в этой пьесе находится в печати в «Revue de Philologie».
1214
Segal Ch. Dionysica Poetics and Euripid's Bacchae. Princeton, 1982. P. 189-201.
1215
См.: Benedetto V. di.Op. cit. P. 115-136; Wi
1216
Wi
1217
Ciani M. G. Filottete délie galassie // Sigma. 1981. 7. P. 15-25.
1218
Silverberg R. The Man in the Maze; французский перевод: L'Homme dans le labyrinthe/Trad. M. Rivelain. P., 1970.
1219
М. Детьен обращал на это внимание в 1969 г., и я был не прав, что совершенно не принял в расчет его предупреждение.
1220
Я благодарен М. Казевицу, кагорьш обратил мое внимание на это обстоятельство. Другая этимология, заимствованная у Павсания (X. 26. 4), была предложена в работе: Sulzberger Μ. Ονομα έπώνυμον. Les noms propres chez Homère et dans la mythologie grecque // REG. 1926. 37. P. 381—447, особенно 389—390. Павсаний писал: «Имя "Неоптолем" было дано ему Фениксом потому, что Ахилл как раз начал воевать в то время, когда он был еще очень юн». Это говорит о том, что связь Неоптолема с эфебией ощущалась уже в античности. Этим указанием я обязан Ж. Свенбро.
1221
Имя Пирр, как пишет Павсаний (X. 26. 4), было дано Неоптолему дедом по матери, Ликомедом. Об этом двойном имени ср. замечания П. Левека: Lévêque P. Pyrrhos. Р., 1957. Р. 87 suiv. В этой книге можно найти также множество данных о дальнейшей судьбе сына Ахилла.
1222
Andrem. 1135; ср.: Pouilloux J.y Roux G. Enigmes a Delphes. P., 1963. P. 117. Прямые указания см.: Schol. Pind. Pyth. IL 127; Hesych. S. ν. πυρρίχα, πυρρίχας, πυρριχίζειν; Diomed. Ars gramm. III (Grammatici latini. I. 475); Luc. De Saltat. IX.
1223
Об этом персонаже см.: Paus. III. 26. 9; Hygin. Fab. 112; Strabo. XIII. 584.
1224
Legg. VII. 796b; ср. указание Аристоксена (Athen. XIV. 631c): «Древние исполняли танец обнаженных (γυμνοπαιδική) и, прежде чем войти в театр, переходили к пиррихе».
1225
О пиррихе см.: Poursat J. С Les représentations de danse arméedans la céramique attique // BCH. 1968. 92. P. 550—615 и особенно Scarpi P. La pyrrhikè ό le armi della persuasione /Dialoghi di archeologia. N. s. 1. 1979. P. 78^-97.
1226
Он был νεανίας в момент смерти, согласно Еврипиду (Androm. 1104).
1227
Morel J.-P. La Juventus et les Origines du théâtre romain //REL. 1969/1970. 47. P. 208-252; см. также другие работы Ж.-П. Мореля в: Le Chasseur noir. P. 437—438.
1228
Имеется недавний комментарий, выдержанный в совершенно ином духе: Dupont F. L'Acteur-roi ou le théâtre dans la Rome antique. P., 1985. P. 136—140.
1229
Ж.-П. Морель опирается в основном на книгу: Eberle О. Canalora, Leben, Glaube, Tanz und Theater der Urvölker. Ölten, 1955, — которая существует и в итальянском переводе (Milan, 1966).
1230
См. примеч. 95.
1231
Я посвятил этой статье несколько занятий моего семинара и, настаивая на своих сомнениях и оговорках, все же могу гордиться тем, что отчасти вдохновил столь смелую попытку.
1232
Hist. An. VII. 581а. 18-25; Gen. An. V. 778b. 30-788a. 5. В указанном месте «Истории животных» Аристотель как раз противопоставляет πραγίζειν — «блеять» — и хоровое пение.
1233
Я здесь пересказываю близко к тексту то, что пишет Ж. Винклер (Op. cit. P. 47f).