Блеск чужих созвездий

Когда они подошли к подножию холма и посмотрели наверх, замок уже не казался таким ничтожным. Он был действительно приземистым, но его окружали невероятно толстые стены, на которых спокойно могли пройти в ряд четыре человека, а по углам возвышались прямоугольные башни с выносными балконами, чтобы ни один противник не укрылся от кипящего масла.

— Замок Аррон смотрит не так красиво, как твой, — заметила Таня, поднимаясь по серпантину на верх холма.

— Он и строился с другими целями, — ответил Адриан. — Отец любил Серый Кардинал, это было воплощение его юношеской мечты. Замок, стоящий на утесе, окруженный рвом, с подъемным мостом. Чтобы высокие башни, и шпили, и черепица, и галереи вдоль внутреннего двора. На Кардинал никто никогда не нападал. В отличие от Пустынного Лебедя.

— Что это?

— Пустыня — земля без воды, лебедь — белая птица с изогнутой шеей. На олдосском он назывался Оркана и служил настоящим укреплением. Когда илирийцы захватили это место, разрушили все в округе, кроме Орканы. Сделали его своим замком, и недавно, триста лет назад, его выкупила Аррон.

— Недавно?

— Да, это всего лишь одна драконья жизнь. Даже меньше, если учесть, что мы еще лет двести дремлем на Звездном острове. Ну, вот мы и на месте.

Они взошли на холм, и замок возвышался над ними, словно спящий исполин. В утреннем свете его стены были нежно-желтыми, словно песок в пустыне, две башни по краям фронтальной стены безразлично взирали на непрошенных гостей провалами бойниц. Все постройки скрывались за высокими стенами, и только донжон возвышался над ними, ощерившийся каменными зубьями. На нем был установлен флагшток, на котором печально висел белый с зеленым флаг, недвижимый в утренней тишине.

— Что-то здесь не так, — мрачно сказал Адриан.

— Что случилось?

— Посмотри на ворота.

Таня посмотрела. Ворота были зажаты между двумя башнями, будто утопленными в стене, и располагались в арке, не закрывая ее полностью. Левая дверь, утыканная шипами, была приоткрыта, другая висела на одной петле. На пожухлой траве тут и там валялись поломанные лестницы, какие-то деревяшки, ящики, торчали воткнутые в землю шесты, чернели следы от кострищ.

— Они сломанные? — спросила Таня, указывая на ворота.

Адриан кивнул:

— Это плохо, очень плохо.

Вокруг Пустынного Лебедя не было ни рва, ни даже приличной ямы. Укатанная дорога вела прямо ко входу и ныряла под арку, и Адриан поспешил по ней к воротам. Таня последовала за ним, понимая, что дурные предчувствия становятся сильнее, захватывают мысли, холодят затылок.

Над внутренним двором висела мертвая тишина. Стоило протиснуться между взломанными и опаленными створками ворот, утыканными металлическими шипами, как перед взором представала холодящая сердце картина. Перед входом в жилые помещения, прямо на утоптанной земле, обвив длинным хвостом колодец, лежал дракон. Лучи солнца играли на его некогда изумрудной чешуе, а кровь, расползшаяся из-под брюха, уже впиталась в площадку. Солнце нещадно освещало огромную тушу, показывая смерть во всей ее отвратительной безысходности. Дракон положил морду на лапы, словно уснул, и глаза его были закрыты складчатыми коричневыми веками.

Таня вскрикнула и закрыла рот руками.

“Я видела! Я все это видела”, — хотелось закричать ей, но ни звука не вырвалось из ее глотки.

Зато закричал Адриан.

— Корнелия! — называя дракона по имени, он подбежал к ее телу и упал перед ней на колени. — Корнелия, ты слышишь меня? Это я, Адриан. Я пришел к тебе, Корнелия. Открой глаза, посмотри на меня!

“Ты приходишь всегда слишком поздно”, — мелькнуло в голове Тани, и тут же она устыдилась своих мыслей, ведь Мангон уже несколько раз ее спасал. Но от этого ее выводы не переставали быть безжалостно справедливыми.

Мангон сначала пытался разбудить дракона, тормошил неподвижную тушу, а потом замер, прислонился лбом к тусклым чешуйкам на ее голове. Он гладил дракона, как гладил бы погибшего человека, нежной дрожащей рукой. Таня видела, как сильно он зажмурил глаза, то ли пытаясь справиться с жестокостью реальности, то ли сдерживая слезы, если драконы вообще умеют плакать. Челюсти он сжал так сильно, что напряглись мышцы на шее, но не издал ни звука.

Таня подошла ближе. Присела, дотронулась до тела дракона — оно было холодным, как камень. И тут она вспомнила, как эта огромная ящерица влезла в отверстие в крыше особняка Амина, до смерти перепугав Таню и Росси. Старая дракониха со злым чувством юмора, Таня испытывала к ней невольную симпатию, ей казалось, что Аррон она бы понравилась, если бы у них был шанс познакомиться поближе. Она погладила дракона по облезлому носу, потому что голова была покрыта костяными шипами и наростами. Сколько же времени прошло с их последней встречи, сколько всего произошло с Таней, и Росалиндой, и Мангоном. Между кабинетом Амина и двором Пустынного Лебедя лежала целая пропасть.

Адриан поднялся. Его рот был сжат в тонкую линию, а в глазах появился убийственный холод.

— Как ты? — спросила Таня, предполагая, что Адриану должно быть нелегко.

— Я проверю замок, — сказал он, игнорируя вопрос. — Ты со мной?

— Нет, — качнула головой Таня. — Я побуду с ней.

— Хорошо. Держи пистолет наготове.

Таня подняла оружие, демонстрируя, что готова застрелить любого, кто захочет причинить ей неудобства, и вновь обратила взгляд к дракону. Мангон решительно пересек широкий двор, скрипнула входная дверь, и он исчез в темном нутре замка.

Таня присела на корточки рядом с мордой дракона и погладила чешую под глазом. Та странно топорщилась, будто у Аррон и в этой ипостаси были морщины.

— Здравствуйте, Корнелия. Мне так жаль, что я не успела. Хотя что я могла бы сделать?

Вдруг коричневатое веко дернулось, один раз, второй и вдруг распахнулось, заставив Таню отпрыгнуть назад и шлепнуться на землю. Огромный желтый глаз сначала безразлично смотрел вверх, а потом опустился и сфокусировался на Тане. От жуткого зрелища к горлу подкатил ком.

“Ты пришла…” — послышался голос, и Таня закрутила головой, чтобы понять, откуда он доносится.

“Извини, что влезаю в твою голову. Но видишь ли, Менив-Тан, я умираю, и язык не слушается меня”.

Таня с трудом сглотнула, чувствуя, как на спине выступил холодный пот.

— Меня зовут Татьяна, тэссия Аррон, — хрипло представилась она.

“Мама рассказывала о тебе. Сказала, что Менив-Тан придет, что спасет малыша Адриана”, — дракониха медленно моргнула.

— Малыш? Это Мангон-то?

“Он не сможет, Менив-Тан. Не отправит тебя в огонь. И не найдет другого способа. Он одичает, наш Адриан, сожжет полгорода. А потом до конца дней будет скитаться по пустыне, пожирая песчаных крыс”.

Таня молчала.

“Они не ели и не пили уже два дня”.

— Кто?

“Безволосая девочка и парень-солнце. Про них забыли и оставили умирать”.

Сердце замерло и ухнуло куда-то в желудок.

— Нет, — проговорила Таня, закрывая перекосившийся рот руками. На глазах выступили слезы и покатились по щекам. — Не может быть!

“Я вижу сквозь тьму. Бедные люди. Верные”.

— Как я могу им помочь? — она подалась вперед, поползла по земле к страшному глазу. Зрачок вытянулся, стал уже.

“Ты знаешь, что нужно делать. В моем замке есть большой храм. Ты легко его найдешь — иди по коридору вдоль жаровен. Их зажигали в праздники, и сегодня тоже праздник. Спустишься по лестнице, и найдешь храм”.

— Но я не хочу умирать, тэссия. Я так хочу жить.

“Я тоже, Менив-Тан. Но у меня нет выбора. И у твоих друзей тоже. Но он есть у тебя. Ты можешь уйти, и никто не осудит тебя. Но можешь остаться. Остаться…”

Глаз закрылся. Таня стояла рядом с мордой дракона на коленях, еле дыша от тянущей боли отчаяния. Но слезы больше не текли, и влага на щеках постепенно обсыхала. Впервые за столь долгое время ей дали выбор. Вот они, ворота, стоят открытые, и Таня была уверена, даже если бы Мангон увидел, как она уходит, он бы не стал ее останавливать. Осталось только решиться, и она дотронулась до выцветших чешуек в поисках поддержки.