Блеск чужих созвездий

— Вы же ненавидите меня, — шепнула Таня.

— О, это громко сказано, — ответила женщина. — Но ты скоро начнешь стареть и не будешь так сильно меня раздражать.

— Хороший план, — Таня дернула уголком губ.

Мангон вернулся за стол. Вид он снова имел спокойный, что же творилось у него в душе, сказать не мог никто.

— Нет, Татана пойдет со мной. Если Аррон согласится помочь, мы сразу отправимся за твоими друзьями, а потом она увезет вас в безопасное место, — сказал он.

— Вы можете вернуться за Татаной на обратном пути. Для дракона это пять минут времени, — Жамардин затянулась и с подозрением посмотрела на Мангона.

— Стоит мне уйти, как с Татаной случается беда, и мне приходится ее спасать. Будет спокойнее, если она будет рядом.

— Ты боишься за безопасность Татаны и тянешь ее в гущу событий, я правильно поняла? — Жамардин подалась вперед. — Признайся, Адриан, что действительно ты хочешь?

И Таня вдруг поняла, чего он хочет. По своему, сделав вывод из всего, что знала, и еще больше из того, о чем догадывалась, поэтому проговорила бесцветным голосом:

— Я все еще остаюсь как последний шанс. Такой твой план, да?

Она посмотрела на Мангона, против воли испытывая жгучее разочарование, а тот возвышался над ней даже в кресле, прямой и статный, и холодно смотрел в глаза, сжав губы в тонкую линию.

— Нам не придется им воспользоваться, — наконец сказал он.

Таня запустила пальцы в волосы, чувствуя, как все снова начинает рассыпаться. Только ей стоит поверить, что возможен хороший конец, что показался выход из бесконечного лабиринта, как кто-то наступает ее надежде на голову и нещадно давит ее. Таня подумала, что безмерно устала и хочет, чтобы все просто закончилось.

— Когда ты хочешь идти? — спокойно спросила она, не глядя на Мангона.

— Завтра с утра. У нас мало времени, — сколько раз он повторял эти слова!

— Я пойду с тобой, — ответила Таня. — Но при одном условии.

— Ты уверена, что можешь ставить условия?

Таня резко повернулась к нему и посмотрела прямо и зло, ледяная оболочка Мангона снова на мгновение треснула, и на его лице появилось подобие сочувствия.

— Ладно, хорошо. Какие условия?

— Если я не приду назад, ты спасаешь Росси и Жослена. Обязательно. Хоть они мертвые, все равно забери их. Ты сделаешь это? — она говорила сквозь зубы, потому что челюсть начала дрожать.

— Да. Я спасу их. Клянусь именем Великой Матери.

— Тогда я пойду с тобой.

Таня и Мангон замолчали. Разговор явно пошел не в ту сторону, и оба хотели сказать совсем другое, но не могли и, загнав себя в тупик, просто закончили разговор. Тогда голос подала Жамардин:

— Кто-нибудь объяснит, почему Татана вдруг стала последним шансом? — но ей никто не ответил. — Что такое она сможет сделать, если вдруг Аррон не согласится помочь? Она в конце концов очень стара. А ты не можешь превращаться в дракона, я вообще удивлена, что ты вернулся в этот раз, а девушки на роль жертвы у тебя нет… Постой! — на лице Жамардин появилось озарение. Никто ей не мешал, она болтала и вдруг сама пришла к ответу, который ей не давали. — Ты хочешь отдать ее Великой Матери?

Таня подтянула колени к груди и обхватила их руками. Адриан бросил на Жамардин умоляющий взгляд, которого она никогда у него не видела, а потому почувствовала, что может безнаказанно продолжить:

— Я думала, что вы любовники. Или нравитесь друг другу, — исправилась она, встретившись глазами с Мангоном. — А Татана для тебя жертва про запас? Адриан, иногда мне кажется, что я ничего о тебе не знаю.

Мангон встал, будто хотел быть подальше от Жамардин.

— Нам не придется использовать этот вариант, — повторил он холодно.

— Шансы велики, — пожала плечами Жамардин.

— Я не буду этого делать.

— А Татана тебе не верит, — она кивнула на Таню, которая буквально сжалась в комок.

— Замолчи! — прикрикнул Мангон, сжимая кулаки. — Женщина, хоть раз в жизни закрой вовремя рот!

Жамардин опустила трубку и с удивлением смотрела на него снизу вверх. Таня крепче обняла ноги и сжалась еще больше. Мангон смотрела на свою жалкую команду, и у него опустились руки. Старая хозяйка отеля и испуганная девчонка! Он совершил ошибку, вернувшись сюда, нужно было идти сразу к Аррон и делать все самому. Еще можно уйти, оставить Таню здесь и одному сунуться в пекло, на которое был обречен по праву рождения. Но он до ужаса не хотел снова оставаться один.

— Выдвигаемся завтра утром, — сказал он напоследок и вышел из кабинета.

Воцарилась тишина. Жамардин курила, и вид у нее был растерянный, она будто укладывала по полочкам новую информацию, обрабатывала ее, как моллюск песчинку, и думала, что с этим делать дальше. Таня все так же сидела в кресле, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Зубы по-прежнему стучали, и она упиралась подбородком в колени, чтобы не клацать ими.

— Татана, я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила наконец Жамардин, и впервые она не вкладывала в слова двойного смысла, а искренне хотела позаботиться о девчонке.

— Нет, — помотала головой Таня. — Хотя… Подскажите, моя одежда сухая? Я могу ее взять?

— Брюки? Да, их отчистили, они висят в прачечной. Что ты задумала?

— Хочу быть собой.

***

Первые снежинки отделялись от высоких серых облаков, но умирали, не долетая до земли. Они превращались в большие капли и покрывали неровные дороги Илибурга блестящей глазурью. Дома жались друг к другу, будто старались согреться, и даже редкие яркие фасады казались унылыми в сумерках. Ставни закрывали окна, из-под них пробивались полоски света, напоминая лезвия ножей. Вдоль Ивовой улицы стояли старые масляные фонари, но никто их не зажигал тем вечером: фонарщик подался в мятежники, а прочие жители боялись выходить на улицы. Чем больше сгущались сумерки, тем холоднее становилось, и стылый влажный ветер проникал под одежду, заставляя дрожать.

Тане не было холодно: бег согревал ее. Сначала одолевали тяжелые мысли, но постепенно они отступили, оставив в голове легкие ничего не значащие обрывки, и Таня наконец почувствовала себя свободной. Она не думала о том, что будет, если встретит дурного человека или целую компанию, она устала бояться. Сапоги шлепали по мокрым дорожкам, и Таня сосредоточилась на том, чтобы не подвернуть ногу на какой-нибудь выбоине, и это стало настоящим наслаждением: чувствовать только свое тело и думать только о дороге. В какой-то момент в груди зародилась радость, легкая, беспричинная, и из-за нее захотелось смеяться. Так Таня и бежала минута за минутой, наслаждаясь каплями дождя на разгоряченной коже и улыбаясь, словно была не в своем уме.

Когда она убедилась, что ярость и страхи отступили, оставив только легкую тревогу, она вернулась в отель. На пороге ее остановил Дар, и Таня успела подумать, что ее могут не впустить, но охранник только сказал:

— Дэстор Мангон попросил спуститься в красную гостиную к девяти часам.

— Меня? — уточнила Таня, не зная, что еще ему могло от нее понадобиться.

Дар сурово посмотрел на нее:

— Я охранник, а не почтальон! Разбирайтесь сами.

— Ладно, я поняла. В девять в красной гостиной. Хорошего вечера! — она еле сдержалась, чтобы не толкнуть по-дружески Дарра кулаком в плечо. В комнате Мангона не было, и Тане ничего не оставалось, кроме как привести себя в порядок и гадать, что еще придумал для нее дракон.

Глава 21. Ритуал огня

Таня спустилась вниз около одиннадцати и после недолгих блужданий нашла красную гостиную. Дверь оказалась не заперта, и ручка мягко опустилась до упора. Таня помедлила, не в силах заставить себя толкнуть дверь. Что ее ждет? Очередной приступ гнева Мангона, его отповедь, колючий лед фраз?

— Татана, это ты? — раздался приглушенный голос Адриана. — Проходи.

Таня выдохнула и сделала шаг в красную гостиную. Мангон стоял у столика, на нем была простая рубашка и брюки. К счастью, никаких камзолов, вышитых жилетов и цепочек, при виде которых она чувствовала себя нищенкой, пробравшейся во дворец. Закатав объемные рукава рубашки по локоть, Мангон раз за разом черпал из миски черную жижу и размазывал по рукам. Таня некоторое время наблюдала за тем, как на его коже появляется черная полоса, потом разрастается, захватывая все больше места, пожирая руку целиком: и предплечья, и ладони, и пальцы.