Страница 117 из 130
— Зря не едят. Наверное, мы вкусные, — сказала она и откусила кусок от колбаски.
— Ты себе льстишь. Двадцать лет — это уже не телятина, а говядина, — заметила Жамардин, и тон ее был холоден, как день за окнами.
— Что она сказала? — радостно спросила Таня, глядя в глаза Адриану.
— Гм, — тот попытался сосредоточиться на еде, но она продолжала сверлить его взглядом. — Можно меня в это не втягивать?
— А Тень мне всегда слова объясняет. Ты можешь его позвать?
— Хорошо, — протянул Адриан, откладывая вилку и нож. — Телятина — это мясо маленькой коровы, а говядина — мясо взрослой коровы.
— Ах, Адриан, лучше я бы не сказала, — Жамардин даже похлопала пару раз.
— А что такое корова? — так же широко распахнув глаза от любопытства, поинтересовалась Таня, и Адриан только усмехнулся. Она прекрасно знала, что такое корова.
***
Когда с завтраком было покончено и слуги забрали приборы, пришло время серьезных разговоров. Было десять часов, полдень, и солнце, мутное пятно за облаками, поднялось так высоко, как только ему позволялось в это время года. Иногда мимо отеля проходили люди, но редкие из них заглядывали в зимний сад, а если и заглядывали, то видели трех незнакомых человек за столиком, заваленном бумагами. Жамардин настаивала на том, чтобы запереться в ее кабинете, но Таня категорически отказалась возвращаться в ту маленькую комнатку, заставленную громоздкой мебелью, поэтому хозяйка отеля просто поставила Дара у дверей, запретив кого-либо впускать в зимний сад.
— Итак, я предлагаю обратиться к бездомным, — начала Таня, чувствуя радостное возбуждение. С Мангоном воплотить ее план в жизнь будет в разы проще, и друзья скоро будут на свободе.
— Подожди. Я говорю первым, ты не против? — Мангон вопросительно поднял бровь. Несмотря на вежливый тон, его вопрос не подразумевал отказа.
— Послушайте, у меня правда есть отличный план…
— Я говорю первым, — с нажимом повторил Мангон, и в его голосе были слышны профессиональные командные ноты. — Когда будет время, я дам вам слово.
Таня против воли пригнула голову, пробормотала: “Ладно, дэстор я-тут-самый-умный”, — и приготовилась слушать.
— Для начала вам стоит знать, где я успел побывать, пока не узнал, что Свирл держит вас в плену, — он посмотрел на Таню. — Моей целью было собрать соратников, тех, кто хочет сохранить мир в стране, кто вместе со мной выйдет на переговоры и постарается найти выход из сложившейся ситуации. И самым очевидным вариантом были драконы.
Мангон встал, как будто столик и изящные стулья сковывали его, прошелся по саду и остановился, заложив руки за спину. Таня вдруг ясно представила, как он стоит перед важными людьми, советниками, какими-нибудь министрами и хорошо поставленным голосом делает доклад по социально важным вопросам или требует у подчиненных отчета.
— Что случилось с Уэллом, думаю, все знают, — сказал он.
— Да, бедняга, — отозвалась Жаклин. — Это настоящее кощунство.
— Его голова все еще там гниет? — тихо спросила Таня; мысль о такой участи приводила ее в ужас.
— Да, — нахмурился Мангон. — Пока я ничего не могу с этим сделать. Мятежники оставили Уэлла в знак свержения власти, но какая честь в убийстве безобидного библиотекаря? — в его голосе чувствовалась горечь. — Впрочем, не об этом сейчас. Итак, у меня осталось четверо друзей, которые могли бы помочь. Первым я отправился к Кейблу, хоть и слышал, что он встал на сторону мятежников. Верить в это не хотелось, сами понимаете, мы с ним сорок лет правим плечом к плечу. Как Тень я пробрался в Виксантию и даже смог издалека увидеть Кейбла, но он буквально окружил себя охраной. Он приказал схватить меня, и я еле унес ноги.
— Может, он не понял, что это вы. Ты, — поправилась Таня. Она никак не могла привыкнуть к неформальному общению с грозным Мангоном.
— Я имел глупость снять маску. Так Кейбл узнал, что я не сгорел в Кардинале, и я потерял преимущество. Что ж, иногда вера в дружбу оказывается самообманом, — он выразительно посмотрел на Таню, и та насупилась. Весь ее вид говорил о том, что она не согласна с Мангоном. Он прошел к окну и встал, заложив руки за спину, прямой, будто выстроганный из дерева. — Я отправился к Верриону. Он даже не открыл ворота: я попал туда по тайному ходу из часовни в Телемии, который он сам мне показал несколько лет назад. Веррион лежал на груде золота и категорически отказался выходить из своего замка. Сколько бы я ни разговаривал с ним, как бы ни убеждал или подкупал, он остался непреклонен. Его больше не интересует ничего, кроме богатств.
— Как в наших сказках! — воскликнула Таня.
— Так может, возмущение людей имеет смысл? — спросила Жамардин. Мангон повернул голову в профиль, показывая, что готов выслушать ее возмутительную мысль. — Люди говорят, что драконы грабят их, тащат золото себе, как глупые сороки. Извини, Адриан, это просто цитата. Народ задыхается от налогов, которые идут на обогащение сокровищниц и строительство замков.
— У диких драконов нет недостатков, они безгрешны, как любое животное. Но мы наполовину люди, и у нас есть свои слабости, — сказал Мангон, снова повернувшись к окну. — Веррион поддался алчности и повредился рассудком, но не все такие.
— Вы вот имеете замок, — вполголоса добавила Таня. — Может, он уцелел.
— Это был замок моего отца.
— Это меняет мало, — ответила Таня, и Мангон бросил через плечо на нее злой взгляд.
— Может, ты думаешь, что мне не стоит возвращать власть? Расскажи нам о своем мнении, Татана! — и когда она не ответила, добавил: — Ну же, я жду.
Таня чувствовала, что разозлила Мангона, и страх будто запечатал ей рот. Перед собой она вновь видела дракона, который держит ее в кошмарных лапах и может в любой момент раздавить. Она закрыла глаза и представила, что разговаривает с Тенью, таинственным, но приятным человеком.
— Я просто думаю, что люди выходят на улицу не просто так, — выпалила она и набралась смелости, чтобы посмотреть на Мангона. — Быть бедным трудно, поверь, я сама бедная. Всю жизнь. Когда нечего давать детям кушать, это делает сердца жесткими. А ты говоришь, что ты другой, хотя твой замок может есть целый город.
— Девочка имеет в виду, что стоимости твоего замка хватило бы, чтобы накормить кучу народа… — начала было Жамардин.
— Я понял! — прорычал Адриан, и она осеклась. — Я — кардинал Илирии. Кейбл, наш главнокомандующий, занимается чем угодно, но не своими обязанностями. На юге наши границы треплют акеты, и я должен быть там, а не заниматься безобразиями в городе. Акету потребуется не так много времени, чтобы узнать, что Илибург разгромлен мятежом, и они бросят все силы к нашим границам и сомнут тех немногих, кого я туда направил. На западе Влация, и пусть у нас с ними хорошие отношения, наверняка они тоже не откажутся ухватить кусок. Я не уверен, что Кейбл вообще озадачен этим, хотя это его ответственность. Об экономике должен думать Веррион, а я читать проклятые проповеди! — голос Мангона оставался холодным, но по глазам было видно, что он едва справляется с яростью, поэтому он повернулся на каблуках и снова уставился в окно, давая себе возможность успокоиться. — Но все смешалось, город в едином порыве выставил в мою сторону копья, а я все пытаюсь что-то спасти. Глупец, — он горько усмехнулся.
Таня сидела, притихшая, она и половины не поняла из того, что наговорил Мангон. Вдруг слева раздался резкий стук, так что Таня подпрыгнула. Это Жамардин как ни в чем ни бывало стучала трубкой по столу, утрясая табак.
— Что такого? — спросила она, когда Таня и Мангон выразительно посмотрели на нее, и принялась приминать листочки пальцем. Чиркнула зажигалкой, сделала несколько коротких затяжек, чтобы огонь юркнул в глубину чашки. — Остается Корнелия Аррон, я права?
— Да, — ответил Мангон, стряхивая пепел черных мыслей. — И именно к ней мы направимся.
— Мы? — переспросила Таня.
— Да, ты идешь со мной.
— Но зачем? На улицах опасно, оставь девчонку у меня, я найду ей работу, — предложила Жамардин.