Блеск чужих созвездий

— Так не позволяй! Отправь ее домой, и дракон никогда больше не найдет ее, — закричал Жослен.

— Кто тут у нас? О, молодой художник, любимчик Вашона? Занятная у тебя компания, Татана, — Ястин прошелся вдоль камер, потом вернулся к первой. — Художник прав, мы могли бы вернуть тебя домой. Но тогда мы бы еще долго искали Мангона. Видишь ли, никто не знает, где он. А ты?

— Он бросил меня, даже не прощался, — со всей возможной злостью ответила Таня, надеясь, что Ястин поверит в ее обиду и не решит, что она что-то скрывает. Темница оставляла простора фантазии на тему того, как он может попробовать добыть сведения.

— Жаль. В любом случае, мы постараемся дать ему знать, что вы у нас… в гостях. И мы будем ждать его. О, мы очень соскучились, — улыбнулся Ястин. Он был все так же красив, даже в полутьме, в темнице, Ястин прямо держал спину, и костюм сидел на нем без единой складочки.

— Зачем тебе это? — спросила Таня.

Ястин посмотрел на нее, как на умалишенную. Он не собирался говорить ничего лишнего и задерживать здесь дольше, чем нужно. Увидев, что Ястин собирается уходить, Жослен крикнул:

— Где Влад! За сколько он продал нас?

Мужчина обернулся на полпути.

— Влад продал? — переспросил он. — За сколько? Хех. Пусть это останется нашей с ним тайной. Ах да, я кое-что принес вам. Шонт, отдай одеяла!

Стражник послушно поднял бесформенную кучу с пола.

— Ночи здесь невероятно холодные, — продолжал Ястин. — Конец осени как-никак. За дальней стеной идет канализационная труба, по ней часто течет теплая вода, ложитесь лучше там. Надеюсь, вы оцените мою доброту.

Стражник подошел к камерам, и Росси протянула тонкую ручку, ожидая, что тот подаст одеяла. Но стражник просто выронил их на пол так, что девушка не смогла бы до них потянуться.

— Ну ты и бурундова трещина! — прорычала Таня. Она не собиралась показывать свою ярость, но поступок стражника совершенно вывел ее от себя. Тот подскочил к камере и громко ударил по прутьям, заставив отскочить.

— Молчать! Я не позволю так со мной разговаривать.

— Шонт! Держи себя в руках, — приказал Ястин. — Запомни, чтобы волос с их голов не упал! Только живые они представляют хоть какую-то ценность для Мангона. Все действия только по моему приказу. Понял?

— Да, дэстор, — зло ответил стражник.

— Вот и славно. Пошли, мне пора возвращаться домой, сегодня на ужин индейка…

Их шаги вскоре стихли. Таня, Жослен и Росси вновь остались одни.

— Хорошо, давайте займемся одеялами, — предложила Таня. Она была единственной, кто мог дотянуться до них кончиками пальцев и подтащить к себе. Затем из ее рук, сдирая кожу о прутья, одеяло принял Жослен и передал Росси.

— Ну хоть хорошее дал, ублюдок, — проговорил он.

Таня передвинула солому к дальней стене, где правда оказалось теплее, и села, закутавшись в одеяло. Но почти тут же ее окликнула Росси.

— Северянка! Северянка, — ее голос был скулящим, несчастным. Тане пришлось подниматься и идти к решетке.

— Что случилось?

— Я не могу сказать, — Росси почти плакала.

— Ну же, говори скорее.

— Не могу, — повторила она.

— Росси, я сейчас уйду обратно! — пригрозила Таня, чувствуя, как поднимается раздражение.

— Пусть Жослен закроет уши.

— Что? Ох, хорошо. Жослен, закрой уши!

Сен-Жан, совершенно не понимая, что происходит, зажал уши руками.

— Северянка, — продолжила Росси, убедившись, что Жослен ее плохо слышит. — Мне нужно в уборную.

— Раздави меня каток! — пробормотала Таня по-русски. — Ну так сходи! Только не далеко у стены, там тепло, там нужно спать.

— Так как же я, Северянка? Здесь же нет уборной. И слышно, и пахнуть будет.

— Ну так не ходи! — Таня в раздражении повысила голос.

Жослен опустил руки, спросил:

— Все уже?

И девушки хором воскликнули:

— Нет!

— Росси, мы в беде, — продолжила Таня. — Мы не можем быть приличными. Не сейчас.

— Хорошо, — ответила Росалинда, и слышно было, как она плачет от стыда.

Таня вернулась на свое место. Она закуталась плотнее в одеяло, стараясь отвлечься от окружавшей ее реальности и не слышать, как снова спрашивает Жослен, можно ли открыть уши, как Росси истерично кричит “Нет!” и как всхлипывает, справляя естественные потребности. Ее мечты в одно мгновение превратились в настоящий ад.

***

Посетителей не было в течение нескольких дней, если не считать стражника, который приносил еду. Именно завтраками, обедами и ужинами Таня отмеряла проходящие дни. Их не морили голодом, в металлических мисках, которые с глухим стуком стражник ставил перед камерами, находилось и мясо, и овощи, и запеканки. Самые простые, водянистые, разваренные и несоленые, но свежие блюда. Скорее всего, это была еда, предназначенная для слуг и именно с их стола попадала вниз, в темницу. Иногда Таня ела, когда телу становилось невыносимо, и желудок сводило резкой болью. Но чаще всего смотрела на тарелку с равнодушием, так же, как она относилась к условиям, в которых приходилось жить, к запаху своего тела и холоду. Ей было все равно. Большую часть дня она сидела, набросив на плечи одеяло, положив руки на согнутые в коленях ноги, и смотрела вперед, на решетку и висящую на противоположной стене тусклую электрическую лампу. Таня не просто не хотела есть, она теперь не особо стремилась жить.

Мечта, цель, то, что все это время согревало ее жмущееся от страха в чужом мире сердце, была слишком близко. Таня уже не просто ждала возвращения домой, в мыслях она была там. И когда Свирл за шкирку выдернул ее из ощущения безопасности, справиться с этим сил не хватило. Раньше Таня черпала их в страстном намерении вернуться, в злой уверенности, что она достигнет цели, и когда та развалилась на части, брать новые силы стало просто неоткуда. И Таня смирилась.

Поэтому, когда в их холодной обители появился новое существо, она даже не сразу подняла голову. Ее заинтересовал только возглас Росси, которая чего-то испугалась. В темнице появился призрак.

Он замер в дверном проеме, слегка покачиваясь. Это была дама в пышном белом платье, как будто свадебном, оно закрывало грудь, и руки, и плечи. Волосы скрывал капюшон белого плаща с золотыми тесемками. На том месте, где у призрака должно быть лицо, висела маска, украшенная жемчугом. Она скрывала все от лба до подбородка, если таковые под ней имелись, и только выложенные красными камнями губы алели на белом, словно капли крови.

Призрак замер на некоторое время, а потом двинулся в сторону камер. Именно тогда закричала Росси, а Таня подняла голову. Призрак остановился напротив ее камеры и склонил голову набок. Таня почувствовала далекий отголосок страха, но только усмехнулась и тоже наклонила голову к плечу.

— Тебе страшно? — прошипела гостья.

— Нет, — откликнулась Таня.

Призрак зашипел, поднял руку к маске, и стало видно, что кисть у нее не в перчатке, а перемотана бинтом и почти не гнется.

— Ты знаешь, кто я? — продолжала приставать неизвестная женщина.

— Не интересно.

До Тани долетели обрывки разговора Жослена и Росси, они о чем-то взволнованно переговаривались вполголоса.

— Ты знаешь, — гостья выговаривала слова странно, будто не могла открыть рот или округлить его, и на ум сразу приходило сравнение с Вуком, которому говорить нормально не позволяла пасть.

— Может, и знаю, — пожала плечами Таня. Эти загадки ей были так же неинтересны, как еда или судьба этого проклятого мира.

— А если так? — призрак снял дорого украшенную маску и отбросил ее в сторону. Под ним обнаружилось перемотанное бинтами лицо.

— Ты знаешь, что у тебя на лице тряпка? — голос Тани оставался бесцветным. — Я его все еще не могу видеть.

Гостья задрожала, тихонько завыла от гнева, схватилась было за прутья решетки, но зашипела, будто железо обожгло ее. Может, и правда какая-то сверхъестественная тварь? Если здесь водятся драконы и оборотни, то почему бы не быть какой-нибудь мумии-дворянке?