Страница 48 из 70
Если вернется… Какова теперь вероятность? — подумал Поль. О Туэле не могло быть и речи. Солт-Лейк-Сити? Ему не одолеть такого расстояния пешком. Никогда. Попытаться остановить попутную машину слишком рискованно. Подойти к населенному пункту, чтобы угнать машину, тоже рискованно. Кроме того, угнать машину он сможет, только если кто-нибудь забудет в ней ключи. Он не имел ни малейшего понятия, какие провода соединять, чтобы завести машину без ключей, как это делают воры в кино. Каждый несовершеннолетний правонарушитель разбирается в этом больше, чем он, преподаватель естественных наук. Он вынул карту из кармана и, поднеся ее к самым глазам, сумел кое-что различить в сумеречном свете. Все названия, похоже, обозначали населенные пункты, кроме одного, написанного большими синими буквами: «Каньон Бингем». Рядом стояло — «медные руды». Тут же крохотный красный квадратик, обозначающий, что это достопримечательность, и пояснительная надпись: «Самое крупное в мире месторождение медной руды, добываемой открытым способом». На какое-то мгновение он задумался. Там и туристы, и суматоха большого производства. И самое главное, добраться туда можно, минуя населенные места, идя в стороне от дорог, домов и полицейских. И ружей… А что же делать, когда он доберется туда? Будет видно. Самое безопасное — затеряться в толпе. В толпу не стреляют. Даже они.
Он сложил карту, сунул ее в карман, выключил транзистор и убрал в карман. Потом окинул взглядом долину. Телеграфных столбов уже совсем не было видно. Хотя он прекрасно знал, где они находились, но различить ничего не мог. Поль встал с еловых иголок, отряхнулся, вздохнул и устремился вниз — ему оставалось пройти по склону не более семидесяти пяти ярдов. У подножья он остановился, нашел в небе Малую Медведицу и Полярную звезду, повернулся лицом к востоку и зашагал.
20 ЧАСОВ 45 МИНУТ ПО ТИХООКЕАНСКОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Послышался резкий стук в дверь. Генерал Истлейк не спал. Он лежал расслабившись на зеленом кожаном диване в кабинете генерал-майора Рандольфа Никерсона, закрыв лицо фуражкой, и отдыхал.
— Войдите,— буркнул он, не снимая фуражки с лица. Он услышал, как дверь открылась.
— Генерал Никерсон приветствует вас, сэр, его машина ждет у подъезда. Самолет министра пошел на посадку. Через две минуты он будет на заправочной площадке.
Генерал Истлейк узнал майора Гаррета, дежурного офицера, по певучему южному выговору. Он был им доволен. Как многие южане, Гаррет говорил медленно, но соображал быстро. Час назад генерал Никерсон у самолета приветствовал Истлейка, прилетевшего в Бекерсфилд из Вашингтона. Никерсон предоставил в распоряжение Истлейка свой кабинет и базу, а затем, проявив такт и доверие, присущие офицеру высокого ранга, который прекрасно понимает, где тот предел, за который выходить не следует, исчез. Майор Гаррет был услужлив, внимателен и ни в коем случае не навязчив. Все было сделано достаточно тактично.
Истлейк вскочил с дивана, прошел в ванную генерала Никерсона, освежил лицо холодной водой, постоял в нерешительности, затем прошелся расческой Никерсона по слегка взъерошенной шевелюре. Выйдя из ванной, он взял фуражку с дивана, надел и вышел в коридор, где его ожидал майор.
Майор Гаррет пошел первым, указывая дорогу из штабного здания. У подъезда уже ждала генеральская машина с включенным мотором, около ее задней открытой дверцы по стойке смирно застыл сержант.
— Могу я еще чем-нибудь быть полезен, генерал? — спросил Гаррет.
— Нет,— резко ответил Истлейк. И тут, поняв, что майор предлагал лишь сопровождать его к самолету министра, так как он приехал без адъютанта, широко улыбнулся и добавил, смягчив тон:—Просто поблагодарите генерала Никерсона от моего имени. Я ему очень признателен за все, что он сделал. За все, что вы оба сделали.
— Рад был услужить, сэр,— сказал Гаррет, беря под козырек.
Истлейк отдал ему честь и нырнул в открытую дверцу на заднее сиденье. Машина тотчас же помчалась по асфальту к заправочной площадке, куда только что подрулил самолет Б-52 министра обороны Коулбрука.
Водитель остановил машину рядом с самолетом. Истлейк терпеливо ждал, пока подкатывали трап. Но вот трап установили. После нескольких секунд заминки дверь самолета открылась. Тогда Истлейк вышел из машины, козырнул водителю и взбежал по трапу.
— Какого черта ты тут делаешь, Эдвард?
Это было своеобразное дружеское приветствие. Министр обороны Джонатан Коулбрук, улыбаясь, поднялся с кресла. Его голос звучал сердечно, однако генерал Истлейк не забывал о серьезности вопроса, требующего реального решения.
— Я полагал, что сэкономлю время, если прилечу сюда, чтобы встретить вас, и по пути в Вашингтон успею проинформировать о случившемся.
— Ренчлер знает, что вы здесь? — спросил Коулбрук, наморщив лоб.
— Я пробовал ему дозвониться,— уклончиво ответил Истлейк.
— Но у вас не хватило монеток, не так ли? — засмеялся Коулбрук, но, пошутив, снова стал серьезным.— Садитесь… Докладывайте, я вас слушаю.
Истлейк сел в одно из кресел.
В салоне их было три, а также стол со стулом и синий ковер, специально разостланный для министра, чтобы создать уют во время полета, организованного на скорую руку.
Генералу Истлейку понадобилось пятнадцать минут, чтобы сделать обстоятельный, «беспристрастный» доклад. Министр сидел и слушал, не задавая вопросов и ничего не записывая. Поощрения Истлейку не требовалось, а министр был известен своей способностью схватывать все детали. Когда Истлейк закончил, самолет уже был заправлен, взлетел и набрал высоту.
— Я полагаю,— сказал Коулбрук,— что президент поставлен в известность?
— Шлейман и Макгрейди присутствовали на наших совещаниях,— ответил Истлейк.
— Да, да, конечно, но я спросил не об этом.
— Официально президент об этом не осведомлен, сэр. Коулбрук ничего не сказал, но посмотрел на Истлейка и поднял густую черную бровь.
— Так сказал Шлейман,— пояснил Истлейк.
— Ясно,— сказал Коулбрук. Он вздохнул, покачал головой и пощипал мочку уха.
— Ну, а какова ваша позиция? Я прилетел потому, что Пеннибейкер уговорил Чарли вызвать меня из Сайгона.
— Честно говоря, сэр, я еще не занял определенной позиции. Сначала я думал, что скандал удастся замять, что принятых мер достаточно. Но они не сработали. И не срабатывают. А теперь, когда мы уже так далеко зашли, почти невозможно отступить и принять план, который надо было бы принять в самом начале.
— План? — загремел Коулбрук.— Боже мой, план!
— Сэр!
— Слушайте, там по горам бегает этот несчастный сукин сын. И вы мне говорите, что дан приказ стрелять в него без предупреждения. А для вас — офицеров — это означает всего-навсего, что был принят ошибочный план! У нас уже умерло двадцать два штатских и, по всей вероятности, умрет еще пятнадцать или двадцать, а вы говорите о планах!
— Сэр, никого из нас это не радует.
— Черт возьми, было бы очень странно, если бы радовало! Но я хочу, чтобы кто-нибудь взял на себя немножко ответственности. Меня просто возмущает то, что вы тут устраивали совещания и сидели на них, как роботы, вместо того чтобы шевелить мозгами. Вы превращали серьезные проблемы в игру. Вот почему меня раздражает болтовня о «планах». Если бы ваши бредовые планы осуществились, все мы отправились бы на пенсию, а президент мог бы удалиться от дел и ловить рыбу. А править миром стала бы корпорация Ренд.
— Хорошо, сэр,— сказал Истлейк, намеренно глядя Коулбруку прямо в глаза,— что бы сделали вы? Я имею в виду два дня тому назад, когда все началось?
— Я бы мог задать вам тот же вопрос,— ответил Коулбрук.— Если бы вам пришлось действовать, я имею ввиду — вам непосредственно. Предположим, что нет ни президента, ни Джонатана Коулбрука, ни Чарли Ренчлера, ни адмирала Пеннибейкера. Если бы это была только ваша забота, что бы вы сделали?
— На этот вопрос почти невозможно ответить. Я хочу сказать «теперь», когда известно, что произошло. Когда известно, что мы действовали не наилучшим образом. Поэтому я и затрудняюсь что-либо вам ответить.