Страница 45 из 70
— Как ты думаешь, я успею выйти из больницы, чтобы поехать к тете Мэри в Нантакет? — тихо спросила она.
— Не знаю,— ответила мать.— Посмотрим.
— О, мама, я так мечтала об этом все лето! Ведь я опекала этих малышей и…
— Я сказала — посмотрим,— повторила мать.
— «Посмотрим»,— значит, нет,— сказала Диана.— Известное дело!
— Я только хочу сказать,— ответила мать,— что мы постараемся. Но не все зависит от нас. Это зависит и от твоего отца, и от врачей, которые должны придумать правдоподобную версию. Но если твоя поездка в Нантакет сорвется, мы ее как-нибудь компенсируем. Например, возьмем тебя с собой на рождество в Нассау.
«Обрадовала,— подумала Диана.— Ехать со сморщенными стариками в те единственные две недели, когда в Вашингтоне не так скучно, как в течение всего года».
— Что интересного в Нассау,— начала было она. Но спохватилась и изменила тактику: — И потом, это ваш отпуск. Вы с папой ждете его с нетерпением каждый год. Зачем вам таскать меня с собой?
— Я иногда думаю, Диана, что ты очень чуткая девочка.
Диана попыталась определить, взвесить, достаточно ли она приплела мучений и достаточно ли проявила кротости, чтобы продолжать торговаться дальше. Она не была уверена и колебалась. Но мать сама дала отличный повод:
— Не беспокойся, дорогая. Мы для тебя что-нибудь придумаем.
Теперь волноваться нечего. За шестнадцать лет она в совершенстве постигла науку вертеть родителями. И сейчас, по-детски лучезарно улыбнувшись, она сказала, выговаривая слова так, как это требовала мать:
— Вот, есть шубка…
Мать вздохнула (плохо), улыбнулась (хорошо) и, посмотрев на нее (колеблется), сказала:
— Ну хорошо, мы об этом подумаем.
Диане больше не надо было торговаться. Когда мать говорила «посмотрим» — это был отказ, но «мы подумаем» означало согласие. Смешно, что мать за все эти годы сама не научилась этого замечать.
Диана снова улеглась на носилках. Теперь надо вести себя хорошо и в ближайшие дни не слишком докучать родителям. Немножко, конечно, можно, чтобы они оценили размер ее жертвы. Но не быть назойливой.
Машина «скорой помощи» накренилась при повороте с улицы Эмбаси к въезду в военный госпиталь «Уолтер Рид».
Спустя несколько минут два санитара везли Диану Коулбрук на каталке — абсолютно здоровую, счастливую— в отдельную палату на третьем этаже.
14 ЧАСОВ 00 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Генерал Уайатт представил присутствующих. Обходя зал, он называл фамилию и должность каждого из восьми в том случайном порядке, в котором они стояли. Справа от генерала находился капитан Рой Фиппс.
— Мой адъютант,— пояснил он.— Рядом с ним Берт Карлсон, специальный агент из отдела Федерального бюро расследований в Солт-Лейк-Сити.
Карлсон, коротко постриженный детина с обветренным лицом, в начищенных до блеска ботинках, поклонился.
— А рядом с ним Джон Макдональд, капитан дорожной полиции штата Юта.
Капитан в щегольском мундире и отличных высоких сапогах поднял руку с вытянутым указательным пальцем.
— Это Сид Конрад, начальник полицейского управления города Туэле.— Конрад переместил сигару из одного угла рта в другой и подтвердил:
— Так точно.
— Далее капитан Роберт Стерлинг из полиции Солт-Лейк-Сити. Он здесь для связи.
Капитан Стерлинг, одетый в штатский костюм, улыбнулся.
— Надеюсь, на этом моя миссия закончится,— пошутил он.
Присутствующие рассмеялись. Вежливо? Нервно? Генерал не мог уловить. Они, наверное, догадываются, что дело предстоит серьезное. Такие силы не собирают для того, чтобы помешать правонарушителям разбивать счетчики на стоянках автомобилей.
— Хайрам Сандор, шериф Туэльского округа,— продолжал Уайатт.
Сандор совершенно не походил на шерифа. Скорее на маклера по продаже недвижимости или на директора школы. Сандор осмотрелся и сказал:
— Здрасьте.
Он, насколько знал генерал, лицо выборное. Его сразу не раскусишь. Он мог быть проницательным, сильным, полезным или абсолютно бесполезным. Его «здрасьте» не обнадеживало. Или, может быть, он всех так приветствует в своем кабинете, подчеркивая, что это его кабинет. Он восседал в коричневом костюме за видавшим виды столом из орехового дерева. На вид ему было лет пятьдесят.
— А слева от меня подполковник Фред Делео,— сказал генерал.— Из нашей контрразведки.
Ни то, ни другое не соответствовало действительности. Он был всего лишь старшим лейтенантом и отнюдь не из контрразведки Уайатта. Делео прибыл утром из Вашингтона с широчайшими полномочиями от полковника Инглиша. Его задача — оказать возможное содействие. Первое, что он сделал,— это повысил себя в чине до подполковника и приписал к контрразведке генерала. Второе — подсказал генералу Уайатту убедительную легенду для гражданских властей, послужившую предлогом для созыва совещания и дающую возможность действовать.
Делео не внушал Уайатту доверия. Он напоминал ему хорька. Карие глаза итальянца, необычайно узкая голова и манера без всякой причины поднимать брови — все это ассоциировалось у Уайатта с пугливой настороженностью хорьков. Помимо обычной неприязни, какую Уайатту внушали молодчики из армейской разведки, приезжавшие по щекотливым делам, Делео был ему просто неприятен.
Делео только кивнул, стараясь держаться скромно. Ему не следовало привлекать к себе внимания. Ни в коем случае. Ему достаточно было сидеть тут и смотреть, как генерал будет танцевать под его дудку и петь ту песню, которую он сочинил сегодня утром или привез из Вашингтона.
Однако лучшего повода для созыва совещания Уайатт не придумал. И он надеялся, что выдумка Делео сделает свое дело, сработает. Глупо отказываться от помощи человека лишь потому, что тебе не нравится форма его головы. Это было бы не по-военному. Что ж — начнем! И, будучи сугубо военным, генерал Уайатт расправил плечи, глубоко вдохнул и начал излагать придуманную версию:
— Джентльмены! Причина, по которой мы собрались здесь сегодня, достаточно серьезна и неприятна. Поэтому мы нуждаемся в вашей помощи. Я уверен, что все вы знаете о характере нашей работе в Дагуэе и понимаете, какова роль этой работы в обеспечении безопасности страны. Весьма неприятно думать о химической и бактериологической войне, но гораздо хуже столкнуться с возможностью такой войны. Исследования, проводимые в Дагуэе, носят оборонительный характер, что, как известно, является лучшим способом застраховать себя от случайности. Речь идет не только о спасении жизней, если такая война начнется, но и прежде всего об уменьшении вероятности нападения. Разумеется, наша база предельно надежна, как и любая другая военная база в мире. Мы старались соблюдать все возможные меры безопасности, известные человечеству. Благодаря этому у нас до сих пор не было утечек. Но на днях это произошло.
Он обвел присутствующих взглядом. За исключением Фиппса и Делео, которые уже знали, что он намерен сказать, все всполошились. Как он и ожидал, сильнее всех — начальник полиции Конрад и шериф Сандор. Конрад выронил сигару на пол и нагнулся ее поднять. Сандор, сидевший развалясь в крутящемся кресле,— единственном удобном кресле в этом зале,— напряженно выпрямился.
— Можно осуществлять контроль, двойной контроль и тройной контроль, но не более того,— продолжал Уайатт.— И все же после этого… ведь стопроцентной гарантии быть не может. Боюсь, что я не имею права разглашать все детали даже вам, джентльмены. Эта работа относится к разряду совершенно секретной. Поэтому все, что я могу сказать и должен сказать, это следующее: в одну из лабораторий Дагуэя проник посторонний, похитил новые образцы бактериологических исследований и сумел унести их с базы. Выяснить, как он действовал и как в будущем предотвратить подобные происшествия,— это наша проблема. И, надеюсь, мы ее разрешим. Я нуждаюсь в вашей помощи, чтобы поймать этого человека. То, что он унес, чрезвычайно быстро заражает людей. Возможно, сам он уже заразился. А если он пройдет по населенной территории, это чревато… мне просто страшно подумать.