Связано с любовью

– Понятно. Значит, мы нищие...

– Так и есть, Рузи, скорее всего она и домик ваш церкви отдаст, да в монастырь вас обеих приберет. Только я тебя вовсе не узнаю – как подменили, вроде.

– Я совсем ничего не помню, только не говори ей, мне выздороветь надо, на ноги встать. Дай мне еды, и расскажи пожалуйста про то как жили, что я умела.

Морти кивнула и вышла из комнаты. Судя по скрипу, там была лестница на первый этаж. Потом тишина, и снова скрип – поднимается обратно. Я встала как ночью, и подошла к окну. Проехала телега, за ней легкая бричка, или как назывались эти телеги для людей, что-то вроде облегченной кареты? Да ну? Лошади в упряжи, дети с голыми задницами, платья в пол, зонтики эти дурацкие от солнца. Шляпки на женщинах, смеющихся в кулачок. Мне моментально вспомнилась картинка «Портрет незнакомки». Прошли три женщины с воротничками как у Морти, потом два мужика в сюртуках, или это плащи такие… на головах кепки, ноги в сапогах.

Морти вошла с подносом, на котором дымилась миска с кашей и большая кружка с чем-то ароматным.

– Это какао? – с надеждой спросила я.

– Нет, на какао даже у меня денег не хватает. Это кофе на молоке! С гордостью заявила она, но я была рада сейчас всему, и в первую очередь потянулась к кружке. И правда, кофейный напиток, как давали в детском садике или школе. На молоке с сахаром и чуточкой ванили. Каша рисовая на молоке, с маслом. Все как у меня дома, только вот на улице все очень странно, да и дома тоже. И тело у меня чужое, а так… да… все просто отлично, прямо вот всегда бы так и жила… Да, это сарказм, но сейчас ныть – самый плохой вариант.

Морти отошла к окну, и рассказывала оттуда, видимо, не хотела смущать меня взглядом пока я ем. Не плохая и не глупая женщина, эта Морти, да еще и работает бесплатно!

– Матушка ваша всем говорит, что Бог ее среди всех выделил и дал святое дитя. Все сначала смеялись, а потом поняли – ее капеллан давно начал обрабатывать – как понял, что отец долго не протянет. Знал, старый лис, что тот денег оставляет. Только вот отец ваш этого не предусмотрел, а так бы мог жалованье положить ей на каждый месяц, жили бы себе тихохонько. А сейчас вот на улице окажетесь, или в монастыре.

– А мне сколько лет? – я снова откинула одеяло – перед глазами торчали коленки – «бульонки» – тощие ноги, и огромные, в сравнении с голенью колени. Это ж надо было так вляпаться – в тело подростка. И что мне прикажете делать, уважаемая судьба? Ожидать переходного возраста, снова бороться с системой? Не, я не осилю второй раз.

– Пятнадцать, можно бы уже и замуж, только вот, ни приданого ни роду от вас, да и не каждый поверит, что с головой у вас все в порядке, – с жалостью продолжала Морти.

– Значит, мать готовит нас для монастыря… А я могу не идти туда? – я поставила поднос на постель и повернулась к Морти. Та сидела не шевелясь, с широко раскрытыми глазами.

– Ну, отец, поди и мне долю оставил. Так?

– Должно быть, – задумчиво сузила глаза Морти.

– Это значит, мать не сможет отдать дом церкви, понимаешь? Можешь узнать? Есть в доме какие документы или что тут нужно, чтобы дом передать?

– Есть, есть, деточка, сейчас я всю корзину принесу, и ты сама глянь, я-то ведь не грамотная, а ты и книгу с песнопеньями ангельскими читала, и молитвы Единому Богу и его детям.

– Кому песни? – тут мне стало еще страшнее.

– Единому Богу нашему… и его детям.

– Отцу и Сыну, и Святому духу?

– Нет, ты чего это. У нас Единый Бог и его Дети, которых он изгнал из Рая, а потом вернул, и сейчас Он и трое его детей правят миром. Ты ж сама мне все рассказывала, да еще и подробно. Видать, и правда, задело твою голову.

– А что со мной случилось то?

– Епископ приезжал в Лефат, вы с матерью и бросились его встречать, да хотели поближе подойти, да приложиться к руке его, а тут у него лошадь понесла, карету в сторону, вот тебя и пришибло. Думали не выживешь.

– Куда приезжал говоришь Епископ?

– В Лефат. Так город наш зовется.

– А год сейчас какой?

– Сто раз по двести и еще пять.

– А страна какая?

– Сторона?

– Ну, город наш где находится?

– У большого озера за железной горой… – начала было Морти.

– У шкафа, на пороге, где в Нарнию дороги? – начинала закипать я.

– Нет. Это Биртания.

– Ну, отлично. Нарния  значит где-то недалеко, думаю, – стараясь не скатиться в истерику, шутила я, чем вгоняла Морти в ужас. – Я шучу, Морти.  А сейчас, можешь идти, только будь добра, Морти, покажи мне туалет, и принеси горячего чая.

– Туалет в коридоре. Тут еще матушкина спальня и молельная комната. А внизу кухня и гостиная. Ну, и прихожая небольшая есть. Не заблудишься, только вот, пожалуй, не надо тебе пока спускаться.

– И так, значит, мы купцы. Без рода, без денег, но с Богом, которого купили за сундук серебра. А в нагрузку у меня ударенная пыльным мешком матушка. Это как раньше – к конфетам «Метелица» и тушенке всегда полагался салат из морской капусты. Отличное место и перспективное время, – бурчала я себе под нос, пробираясь к туалету. – Бир… Тания. Да, у Бога плохое воображение, раз он не может придумать мирам разные названия, мог бы хоть как создатель Икея – рандомно выбирать буквы и получать новые слова. Сейчас я точно была уверена, что это не розыгрыш, но надежда оставалась.

Как бы средне я не училась в школе, но уверена на тысячу процентов, что нет такой веры, такой страны и такого города. По географии у меня была тройка, но я точно знала, что Волга впадает в Каспийское море, что Гулаг – это не архипелаг, и что нет в мире города с названием Лефат.

Входная дверь хлопнула. Морти ушла, оставив на моей кровати корзину с документами. Как и обещала. Понимает, что девочка в опасности с этой ехидной. Как дожила до пубертата – тайна, покрытая мраком.

Ну что же, хоть одно осталось неизменным – мы снова купцы, а из хорошего… У меня новое тело. Да, тощее и цвета весеннего неба, но, как говорится, были бы кости, а мясо наро́стим. Самое главное – я, возможно, смогу стать мамой! Хоть бы! Хоть бы не проснуться завтра парализованной в больнице с белыми стенами, и лицом Игоря надо мной…