Связано с любовью

– Связано с любовью, - выпалила я. – Давайте быстренько запишем, вот мои бумаги, - вывалила я на стол свои документы.

Он позвал помощника, который принес ему папку. Указал мне место, где нужно вписать название, которое я смаковала всю дорогу и сейчас, старательно выводя его печатными буквами, чтобы, упаси Боже, никто не запутался в буквах.

В моем экземпляре я тоже добавила название, секретарь поставил печати, и мы попрощались. Выйдя за дверь, я вспомнила про печать, и вернулась.

– Мистер Литерс, скажите, а где можно сделать красивую печать? – снова с порога спросила я, напугав его.

– Мисс, прошу вас, отправляйтесь домой. Вам не нужна печать, - строго ответил он.

– Нет, вы не поняли, мне не для документов, я попрошу сделать на ней цветочки, - сделала я максимально простое лицо и очень большие глаза, полные детского ожидания.

– На улице мастеров есть лавка, где работает художник. Он делает любые печати – быстро ответил он и махнул на дверь, давая понять, что прием закончен.

Теперь меня выгонять было не нужно – я бежала сломя голову к выходу, и на улице, выцепила глазом привычный уже красный мундир, чтобы уточнить – где эта самая улица мастеров.

Улица мастеров покорила меня не только лавками и разнообразием товаров. Здесь все было каким-то кукольным, игрушечным. Улица находилась на окраине, но примыкала к этому облагороженному, чистенькому центру. Ворота находились там, где она заканчивалась. Место, где заканчивается безопасность, - подумала я.

Здесь были сапожные мастерские, лавки с травами, которые продавали, как лекарство, цветочные лавки, шляпные, магазины с бижутерией, чулками и нижним бельем. Отличие от магазинов было только одно – все это было сделано руками. Многие вещи были штучными, и поэтому мастера могли себе позволить держать здесь свои магазины, арендовать угол в этом красочном месте.

Я обошла все что было возможно, детально рассматривая как товары, так и покупателей. Здесь покупали какие-то мелочи даже служанки. Особенно падкими они оказались на украшения, и в лавке с бижутерией стайка молоденьких девушек, что скорее всего, прислуживали моим соседям, шумно прикладывали к ушам и груди, сверкающие дешевыми камнями безделушки.

Художника я нашла с трудом, так как он делил одну лавку с сапожником, и когда я обойдя все, не нашла его, пришлось спросить у усатого, бубнящего себе под нос мужчины, что торговал кожаными ремнями, красивыми поясами и, искусно выполненной упряжью.

– Вы художник? – обратилась я к сидящему в углу человеку, что ковырял небольшим шилом кубик из пробки, или материала похожего на нее.

– Я, - на меня с острым и цепким взглядом поднял голову черноволосый и черноглазый молодой человек, похожий на араба.

– Мне нужна печать, но она не такая, как вы делаете, - начала я.

– Можете нарисовать то, что надо?

– Могу, - ответила я, принимая из его рук сшитую в блокнот пачку серой бумаги и карандаш. Больше всего я боялась, что он предложит перо и чернильницу – я и так пол жизни потеряла от страха, когда документы в регистрационной палате пришлось писать чернилами. Благо, мой дед, когда я все никак не могла освоить чистописание, достал чернила и перо, и заставил выводить крючки и завитушки, стоя за моей спиной, и грозя достать ремень.

Я нарисовала овал, в котором и написала свой слоган, который просто не мог не выстрелить, и не стать притчей во всеязыцах. Девушки везде одинаковы, и не важно, какое сословие ты представляешь. Молли, что так хвасталась своим приданым, думаю, не сильно отличалась от девушек, чьи отцы носят титул.

Легкими и простыми арабесками я украсила место над и под надписью, и протянула мастеру. Он долго и внимательно смотрел на рисунок, вероятно, не понимая для чего нужна такая ерунда.

– А размер? – коротко спросил он, продолжая работу.

– Если можно, именно такой, как нарисовала, - с улыбкой ответила я.

– Завтра к вечеру будет готово, а лучше приходите послезавтра.

– Сколько это стоит? – аккуратно уточнила я.

– Два серебряных… сейчас, - уверенно сказал он и посмотрел на меня, видимо, полагая, что я стушуюсь от немалой цены.

– Вот, я приду послезавтра утром, - ответила я, положив на стол перед ним два кругляша и направилась к выходу. Сапожник провожал меня внимательным взглядом.

– Купите чернила у меня завтра… и коробку с бархатом, - бросил мне вслед художник.

Пока все шло как нельзя лучше – завтра наш день занят расследованиями и слежкой, послезавтра я забираю печать, а сейчас я должна найти красивые открытки. Лавку с писчими принадлежностями я нашла быстро – я уже проходила ее, и сейчас нужно было найти витрину с альбомами и перьями разной красоты и украшенности.

Я снова рассмотрела все, что у них продавалось, понимая, что это все может пригодиться, а так – хоть знаю на что можно рассчитывать.

Открытки были божественны – с пухлощекими ангелами, трубящими в дудку, с цветами и милыми детьми, гладящими собаку. Все они были отпечатаны, но раскрашены были вручную. Мне требовалась самая простая, но милая, без лишних цветов и младенцев с крылами.

Нашлись такие лишь под столом у продавца, который с радостью готов был отдать все! Потому что продавались они очень плохо – на желтоватой бумаге черная печать в виде завитушек, а по центру – место для нескольких слов. Там то я и буду шлепать оттиск – места достаточно. Пока рассматривала эти бумажки, что по толщине были чуть плотнее привычных нам денежных купюр, мне пришла в голову еще одна прекрасная идея!

– Берете? – вывел меня из транса голос продавца, думаю, именно он и был печатником, потому что его передник и нарукавники были так сильно замараны, что родного – серого цвета было почти не видно.

– Да, все шесть, но я хочу заказать точно таких же еще тридцать, - заявила я, чем ввела его в недоумение.

– Зачем они вам? Эти делал ученик, говорил, что они хорошо продадутся, а я его после этого выгнал – только оттиск испортил! И дорогую бумагу!

– Но оттиск-то вы не выбросили?

– Найду. Напишите ваш адрес, я отправлю мальчишку, когда будут готовы, только заплатите вперед! – сощурив глаз, он внимательно наблюдал за тем, как я роюсь в сумке, и продолжил: – Двушку будет стоить.

– Что? – я впервые слышала это слово, и не могла понять – что за двушка. В моей голове пронеслось все – от двухкомнатных квартир до двух миллионов.

– Вы что, не местная? Двушка!

– Сколько это? У меня только серебряные, - заявила я, держа ладонь со сжатым кругляшом в сумке.

– Вот столько, и еще столько - он порылся в безразмерном кармане передника и вынул медяк!  Такие деньги я видела впервые.

– Вот, держите, - протянула я серебряный.

Он крякнул, долго рылся в столе, потом ушел за дверь, где шумела паровая машина, и вернулся с восемью медяками.

Я написала адрес, забрала сдачу, радостная тем, что узнала о более мелких деньгах, потому что серебряный такого размера, если он и правда, весь серебряный, в моем мире стоил бы намного больше. Значит, монеты меньше приравниваются к серебряному один к десяти.

Домой я пришла уже почти перед ужином. Клара, что подбежала к двери, когда я открывала ее, обеспокоенная, как всегда:

– Теперь, ходить станете только с Маритой, мисс, я уже начала бояться! – серьезным тоном заботливой, но строгой матушки заявила она.

– Не переживай, Клара, все у нас хорошо. Я принесла открытки, заказала оттиск с нашим названием. Давайте ужинать, и продолжим работу, - коротко ответила я, и побежала в комнату – быстрее снять с себя уличную одежду и вернуться в кухню, откуда сейчас шел аромат печеного картофеля, где на плите уютно бурлил соус с травами и вяленым мясом.