Пустота

К счастью для нас, баки с воздухом и система жизнеобеспечения в результате взрыва не пострадали и продовольствия, особенно с учётом аварийного запаса, у нас было достаточно, чтобы продержаться пару недель. Главной проблемой было топливо, которого у нас оставалось всего восемьдесят килограммов. Помните, я говорил, что мы вылетели со станции «Фридом», расположенной в точке Лагранжа L1. Эта точка – центр гравитационного равновесия между нашей планетой и её спутником, место, где притяжение обоих тел уравнивается. Там удобно размещать станцию, поскольку она всегда будет оставаться в одной и той же позиции, между планетой и спутником, однако когда ты в челноке вращаешься вокруг Луны и при этом твоя орбита проходит рядом с точкой L1, то такая орбита получается крайне нестабильной. Каждый виток нам приходилось выполнять коррекцию, тратя те крохи горючего, что у нас оставалось. В противном случае нас могло либо выкинуть с орбиты, и тогда операция по нашему спасению становилась гораздо сложнее, либо же нас вовсе могло размазать о поверхность Луны.

К счастью для нас, всё обошлось, и на девятый день нашего дрейфа к нам приблизился другой лунный челнок, мы пересели на него и вернулись на «Фридом».

Естественно, за восемь дней, проведённых наедине друг с другом, мы с Дашей успели сблизиться. Именно тогда между нами впервые возникла взаимная симпатия, которая спустя время переросла в нечто гораздо большее. У нас были странные отношения, по большей части дистанционные. Наша работа редко позволяла нам находиться в одно время в одном месте. Так уж получалось, что либо она была в космосе, а я на Земле, либо наоборот. Или же нас просто задействовали в разных проектах: так я, например, строил "Армстронг" в то время, пока Дарья летала на Марс, потом меня отправили к астероидам, а её вернули на Землю для повышения квалификации, а потом нас обоих пригласили в программу «Прометей», и всё завертелось. Тренировки, психологические тесты, различные упражнения, отработка аварийных ситуаций. Конечно, мы проходили подобную подготовку и раньше, при приёме на работу в корпорацию, и потом неоднократно в процессе повышения квалификации. Однако интенсивность подготовки в рамках программы «Прометей» была гораздо выше. Нас с Дарьей сразу поставили в пару, определив наши будущие должности как «командир корабля» и «первый пилот». Помимо нас, на эти места претендовало ещё восемь пар астронавтов. Все они были прекрасными специалистами, и, я уверен, любая из этих двоек справилась бы с поставленными задачами, однако в итоге выбор комиссии по подбору экипажа пал на нас. Мы не были лучшими по всем показателям. В чём-то мы были сильнее остальных, а в чём-то уступали, однако главным фактором, приведшим к тому, что в полёт отправились именно мы, стала психология. Психологическая совместимость экипажа всегда была одним из решающих факторов при подготовке дальних экспедиций. Нам предстояло провести наедине друг с другом полтора года на пути к Сатурну и потом ещё столько же при возвращении домой; пока остальной экипаж будет мирно спать в своих капсулах гибернации, нам с Дарьей предстояло присматривать за кораблём, выполнять текущий ремонт и обслуживание систем на протяжении полёта. И за меньший срок люди, запертые в ограниченном пространстве, бывало, сходили с ума и начинали грызть друг другу глотки, причем порой и вполне буквально. Было несколько весьма серьёзных инцидентов, один из них отгремел совсем недавно. Какой-то парень на одной из частных шахтёрских станций в поясе астероидов сбрендил от изоляции, скуки и одиночества, прикончил своего напарника и разнёс кучу дорогого горнодобывающего оборудования. Конечно, подобный исход был скорее исключением, и причиной его было наплевательское отношение организации к подбору персонала, а также к созданию психологически комфортных условий труда. Я видел репортаж с той станции – тесные переходы, мрачные помещения, постоянные проблемы со светом, непрекращающийся монотонный гул перерабатывающих руду механизмов. В общем, ничего удивительного, что кто-то там сбрендил. На «Армстронге» всё было иначе, в отличие от той компании «Юнайтед Аэроспейс» вложила кучу денег, заботясь о том, чтобы нам тут было комфортно, но всё же три года – это очень долгий срок. И так уж вышло, что именно я и Даша оказались парой с наивысшим показателем психологической совместимости. По результатам всех тестов мы набрали девяносто восемь баллов из ста, пара, занявшая второе место, набрала лишь на один балл меньше, однако этого хватило, чтобы выбор склонился в нашу пользу.

– Эй! – Я посмотрел на неё. – Ты зря так переживаешь, никто не требует от тебя быть профессиональным репортёром. Просто рассказывай о корабле что знаешь, улыбайся, будь милой, как ты это умеешь, и всё будет отлично.

На какое то время мы замолчали.

– Если хочешь, я могу сделать это вместо тебя, – предложил я.

– Не стоит. Меня ведь потом наши директора запилят с вопросами, дескать, «Что случилось?», «Почему поставила Фролова вместо себя?» и всё такое. А нельзя же им сказать, что я, командир самого суперсовременного корабля, вся такая крутая, боюсь выступать на публике? Публичные выступления – это тоже часть моей работы. Я даже боюсь представить, сколько мне придётся давать интервью, когда мы вернемся. Нет уж, раз эту передачу назначено было вести мне, то так и будет. Пошли, – сказала она, отстегивая ремни и взмывая над креслом, – поужинаем и начнём готовиться.

– Минута до эфира, – раздался в наушнике голос режиссёра трансляции.

Я в очередной раз проверил камеру, подстроил фокус, убедился, что беспроводной модуль подключён к сети корабля. Специально для нашей миссии руководством программы было закуплено несколько навороченных цифровых фото- и видеокамер плюс целая куча объективов, ламп и прочего дополнительного оборудования к ним. Меня, как заядлого фотолюбителя, назначили главным документалистом нашей экспедиции, против чего я в общем-то не возражал.

– Как я выгляжу? – спросила Даша.

– Ровно так, как подобает командиру первого в истории корабля, отправляющегося к Сатурну, – ответил я.

– С причёской все нормально?

Я посмотрел на её голову – длинные, медного цвета волосы смешно болтались в невесомости лисьим хвостом.

– У тебя отличная прическа.

– Ах чёрт! Хвост же торчит! – глянув в карманное зеркальце, воскликнула она.

– Тридцать секунд, – прозвучало в наушнике.

– Мейс, как там с потоком? – поинтересовалась Даша по системе внутренней связи.

– Видеопоток стабилен, сигнал чёткий, картинка и звук – отличные, – раздался в гарнитуре голос инженера. – Мы сейчас передаём через спутники «Спейслинк», но уже через пару минут переключимся на прямую связь с Хьюстоном.

– Тишина, всем приготовиться! – вновь раздался голос режиссёра. – Десять секунд до начала трансляции… Пять… Четыре… Три… Две… Одна. Вы в эфире!

На мгновение растерявшись, Дарья посмотрела на меня, затем на зависшего за моей спиной Рика и наконец взяла себя в руки и, глядя в камеру, произнесла:

– Привет, Земля! Я Дарья Климова, вы смотрите прямое включение с борта межпланетного корабля «Нил Армстронг». Сегодня мы с моими друзьями проведём для вас небольшую экскурсию в преддверии нашего отлёта. Сейчас мы находимся в осевом отсеке одной из наших гравитационных центрифуг. Как вы могли заметить – стены за моей спиной вращаются, здесь, в центральной части корабля, царит невесомость, но стоит мне нырнуть в один из этих туннелей, – она указала на отверстие у себя за спиной, – и центробежная сила сразу начнёт тянуть меня вниз – так мы создаём силу тяжести.

Подтянувшись за поручни поближе к вращающейся секции, Дарья зависла у входа в один из переходов.

– Отсеки, расположенные в центрифуге, сообщаются с осевыми с помощью этих трёх радиальных переходов, как видите, они обозначены разными цветами, чтобы мы могли не тратить время, пытаясь понять, в который из них нам следует нырнуть, чтобы попасть в то или иное место. – Она немного замялась. – Сейчас я покажу вам, как мы в них спускаемся. Скорость вращения центрифуги небольшая, но все же, чтобы попасть в отверстие, нужна определенная сноровка, иначе можно набить себе шишку.