Одержимый

– Ты теперь, птичка, будешь моей. Шлюхой. Собачкой. Всем, чем захочу. При мне находиться будешь. Делать, что скажу. В любой момент ноги раздвигать и член мой губами обрабатывать. Двадцать четыре часа в сутки. Считай, ты моя сексуальная рабыня. Пока мне не надоест. Пока буду тебя хотеть и стоять на тебя будет. Все уяснили со статусом?

37 Глава 37

Его дыхание сбивается, как и мое, когда он обхватывает своими ручищамиполушария моих грудей.

Дышит со свистом, а в меня уже упирается его могучий стояк.

Опять?

О, Боже.

Это невозможно!

Он же уже дважды кончил! Залил всю меня своей спермой! И внутри и снаружи!

Но, кажется, эту громадину два раза не насытили! Похоже, он способен этим заниматься круглосуточно! Двадцать четыре часа в сутки долбить меня своим отбойным молотком! Какой кошмар!

– Говори уже, что ты хочешь за свое рабство, - криво ухмыляется, выдыхая мне прямо в губы. Обжигая их.

А губы ведь до сих пор горят от его члена. Растянутые им. Гудят просто.

– И оденься. Если не хочешь, чтобы я прямо здесь, у стены распечатал твою вторую дырочку. А первую-то пока еще нельзя. Несколько часов так точно. Не провоцируй! Или она уже не девственна и тебе привычно?

Чеееееерт.

Узкое отверстие попы сжимается от страха. До боли. Как представлю, что он… Своим огромным орудием… Туда…

Становится плохо. Жутко. Так, что хочется свалиться в обморок.

А если он и правда захочет? Его же ничего не остановит! Сексуальное рабство подразумевает исполнять ВСЕ его желания!

Оххххххх….

Но разве у меня есть выход?

Он избил тех уродов. Спас меня на один раз. А дальше?

Они же в себя придут. Оклемаются. Еще только злее станут. И на ком будут отыгрываться тогда? Естественно, на мне и на Димке. Да они теперь же от брата живого места не оставят!

– Говори давай. Или передумала?

Рявкает грубо. Резко. Но меня отпускает. Возвращается за стол, и даже на меня не смотрит.

А я, на удивление, вместо того, чтобы сползти по стеночке, бросаюсь за банным халатом.

Он только хмурится, иногда метает в меня злые взгляды, пока я торопливо и сбивчиво рассказываю о том, что нужно вытащить моего брата из рук этих уродов.

Не решаюсь к нему подходить. Сесть рядом за стол. Так и остаюсь у той самой стены, кутаясь в халат.

– Твой брат что? Наркоман? Злыдень, который висит у тебя на шее?

Наконец гремит, с грохотом ставя на стол опустевший стакан.

– Ннет.

Когда я перестану дергаться от его голоса и взгляда? Ох… Наверное, никогда.

– Он… Он нормальный, просто… В клубе ставки делали, вот он и влез. По глупости. Задолжал. А они…

– Понятно дальше, что они, - ухмыляется. – Видел.

– Они его забрали! И даже понятия не имею о том, где его держат! Он… Он не злыдень, нет! Даже в тот клуб сам драться пошел, чтобы долг отдать…

– Хреновый, видно, из него боец, - презрительно кривит губы.

Ну да. Не все рождаются машинами для смерти. Брат-то у меня спортом больше просто так, для себя, для поддержания формы занимался. Ну, от хулиганов тоже, конечно, вполне отбиться смог бы. А так-то он по жизни компьютерщик. Айтишник. Не у всех все в мышцы уходит. У некоторых еще и мозги работают. И вообще. По сравнению со своими друзьями, Димка очень даже ого-го! Мужчиной выглядит. А те все как бледные наркоманы, вечно за компами своими сидящие.

Но этого, конечно, я громиле не скажу.

Только замираю, в ожидании приговора.

–  Ладно, - резко бросает, поднимаясь. – Называй клуб и как там брата твоего?

– Димка. Дмитрий Рудницкий. А клуб… « Золотой зигзаг», кажется…

– Решу, - кивает, по-прежнему даже не глядя в мою сторону. – Ты это… Ты отсыпайся пока. И поешь. Пока все не остыло. Или что-то другое себе закажи.

Только киваю, но уже в его спину. Дверь за Градовым с грохотом захлопывается.

38. Глава 38

Никак не могу его понять.

Сейчас-то он почему на меня так разозлился? Или это вообще его нормальное состояние? Может они, профессиональные бойцы, все время в ярости находятся? А потом эту ярость на боях выплескивают на противника?

Все-таки решаю поесть, хоть кажется, кусок в горло не полезет.

Но нужно набраться сил. Однозначно нужно, - понимаю, снова прямо-таки чувствуя его каменный ствол, как упирался только что в меня. Без сил я с ним точно загнусь!

На удивление, проглатываю все, что на тарелках. Его здоровый завтрак оказывается очень даже вкусным.

Закончив, откидываюсь на стуле.

Все тело ломит. Как будто по мне проехался танк. Хотя… В сущности, так оно и было!

И правда после такого надо выспаться. Все равно еле на ногах держусь. Да и Димке не поможет, если я буду нервно расхаживать из угла в угол.

Только подползаю на подгибающихся ногах к постели, как слышу звук открываемой двери.

Входят осторожно. Почти бесшумно.

Это точно не Градов. Как он умеет входить, я уже оценила.

Нина!

Озаряет так, что чуть не хлопаю себя по лбу.

Ну точно! Она ведь взяла на себя мои номера!

Резко подпрыгиваю на кровати и опрометью несусь в ванную.

Черт! Двери-то почти и нет!

Все равно. Задергиваю шторку и включаю воду на максимум.

Конечно, она увидит и мою порванную одежду, и белье. Остается только надеяться, что не узнает мое вчерашнее платье!

Боже!

Как я теперь ей посмотрю в глаза, если она узнает, если все поймет? Да как я вообще всем здесь после такого в глаза буду смотреть?

Остается только надеяться, что никто вчера не рассмотрел моего лица, когда меня Градов на плече занес в гостиницу… Решаю сидеть здесь под струями воды до последнего. Молясь, чтобы Нина ушла как можно раньше и ничего не поняла про меня!

После всего, что я ей вчера наговорила…

А теперь же поступила точно также, как и она!

39 глава 39

Роман.

Чем больше говорила птичка, тем больше злился.

Наливался черной, неудержимой яростью.

Сука. Блядь.

Она не за деньги и не за выгодой. Не ради этого со мной была. Братца, мать вашу, спасти решила!

Твою ж мать!

Не хочу пугать птенчика еще сильнее.

Выхожу из номера, стараясь даже дверь за собой прикрыть тихонько. Еле сдерживаюсь, чтобы не расхерачить все подряд на своем пути. И только выйдя на стоянку, даю себе волю.

Оставляю пару вмятин на моем свежекупленном гелике. Но ярость никуда не испаряется. Наоборот, только больше прибавляется. Распирает всего так, что сейчас, блядь, взорвусь. И все кишками и прочими внутренностями своими тут завалю на хрен. А надо бы чужими.

Выходит, я птенчика, считай, силой взял!

Вот почему плакала она в подушку, когда решила, что я не слышу.

Перед глазами так и стоит лицо ее перепуганное. Глазища в ужасе распахнутые.

Ни хера не играла и цену себе не набивала. Ни хера. Не ради бабла и красочной жизни в постель мою юркнула.

Блядь. Размозжить бы ее сраному братцу голову. Так, чтоб мозгами своими все украсил, как гирляндами. Это пиздец. Чтобы птенчик – маленькая, хрупкая, за него его проблемы, идиота, решала! Да еще таким способом!

Сука!

Кажется, на встречу я сегодня не поеду. Ехать оказывается не на чем.

Пару минут так и смотрю на груду металлолома, что осталась от новенькой тачки. Новую придется заказывать.

Ничего. Обойдутся сегодня без меня дела и все вопросы.

Я вообще в городе быть не должен. Бля, раз в жизни можно и выходной взять.

Херачу в последний раз, добавляя ногой.

Отправляюсь на пробежку. Может, хоть так пар выпущу.

Матерюсь сквозь зубы, тысячи раз пожалев о том, что обещание ей дал.

Ни хера этот урод не заслужил, чтобы его вытаскивать. Мужик вообще сам должен свои вопросы решать. Сам!

Но, блядь, отделаться от глаз ее, что передо мной маячат, таки не могу. Прямо в душу, блядь, смотрят. Умоляюще. И перепуганно. Сердце в фарш, сука, перемалывают. Не смогу отказать этим глазищам. Не смогу, блядь. На крючок какой-то через мясо они меня зацепили и пробрали под самые ребра. Да и слово дал. А я в жизни еще ни разу от слов своих не отказался. Сколько себя помню.